Светлана Алешина - Все началось с нее (сборник) Страница 27

– И в чем же будет состоять моя помощь?

– Из всего окружения Панаева вы производите самое благоприятное впечатление. Я считаю вас человеком умным, интеллигентным и очень наблюдательным, умеющим смотреть и делать выводы. Но у меня есть определенные сомнения, и полагаю, вы их сейчас развеете…

– Какие же, позвольте поинтересоваться?

– У вас установились с Панаевым слишком натянутые отношения, особенно после того, как Вероника ушла от него. Он не мог вам простить этого. А с другой стороны, отношения с Вероникой далеки от полного взаимопонимания…

– Полноте вам, Лариса, – Либерзон постарался придать своему лицу снисходительное выражение. – Сергей рад, что избавился от нее. У нее характер не сахар. Но когда любишь, можно и потерпеть некоторые нюансы. А Панаеву все это надоело: вздорная королева-мать и подкаблучник дядя Саша, верный паж до гробовой доски. Оба могут извести кого угодно – это я уже начинаю испытывать на своей шкуре. Да, у нас с Сергеем уже нет той дружбы, которая была год назад. А Вероника ему по-своему дорога, у них ведь общий ребенок. Однако могу поклясться чем угодно, хоть звездой Давида, хоть святым крестом, я никоим образом не причастен к убийству этой шлюхи.

– Но у Вероники пропал ключ от квартиры Панаева – это случилось незадолго до того рокового дня, – заметила Лариса.

– И вы думаете, что это я?

– По крайней мере, вам это было бы легко сделать.

– Да она наверняка ошиблась! Женщины – это такие существа… – сморщился Либерзон.

– Женщины отличаются любовью к мелким деталям, – деликатно поправила Котова. – Так все-таки что же, вы взяли ключ и потом сделали с него слепок?

– Прекрати, Лариса, – снова перешел на «ты» Либерзон. – Не подставлял я Панаева под монастырь, не подставлял! К тому же сегодня графологическая экспертиза подтвердила, что записку писал не он.

– И что из этого следует?

– А то, что если бы я все это проделал, то не оставил бы такую важную улику. Я согласен пройти экспертизу сам, и она докажет, что эту записку писал не я.

– Следовательно, писал кто-то другой?

– Вы поразительно догадливы, Лариса, – съехидничал Либерзон. – Как вы заметили, я достаточно трезво мыслящий человек и уж записку бы своим почерком писать не стал.

– И вам неинтересно узнать, кто это сделал?

– Мне важнее, чтобы Сергей был на свободе, а это означает, что я хорошо выполнил свою работу, – напыщенно заключил адвокат.

В этот момент в гостиной появилась Верунчик, которой наскучило читать «Космополитен» и она поспешила вернуться к живому общению.

– Надеюсь, вы уже закончили вашу конфиденциальную беседу? – спросила она с некоторым вызовом.

– В принципе да, – сказала Котова.

В это время из своей комнаты вышел Николай, проследовал через гостиную в прихожую и стал надевать ботинки.

– Ты куда? – настороженно спросила Вероника.

– К Наташке пойду, проведаю ее, – сухо ответил Николай. – И вообще мне надоело постоянно перед тобой отчитываться.

Подросток, одарив семейство и Ларису взглядом исподлобья, хлопнул входной дверью.

– Переходный возраст! – развела руками Вероника.

– А что, у него есть девушка? – удивилась Лариса.

– Конечно, сейчас акселерация идет вовсю! – воскликнула Панаева.

– И, как подобает современной молодежи, у них уже, очевидно, взрослые отношения? Ты понимаешь, на что я намекаю?

– Да, он у нее иногда ночует, – гордо заявила Вероника. – Я ему говорила, что уж если он хочет, то девушка должна быть одна, а беспорядочные половые связи до добра не доведут. И, думаю, он меня понял.

– Ты прогрессивная мать, – похвалила ее Лариса.

– Он даже порой неделями дома не появляется, – добавила Панаева. – Наташа у него диджеем подрабатывает, и Коля там что-то тоже делает на дискотеке, так что деньги у них у самих кое-какие имеются.

– Какая самостоятельность! – воскликнула Лариса и тут же подумала: «Судебный психолог на моем месте проработал бы все версии, в том числе и самые невероятные».

И, придав своему голосу непринужденный, но в то же время достаточно твердый тон, спросила:

– А ты, случаем, не помнишь, в ту самую ночь, когда убили эту шлюху, Коля ночевал дома?

– Нет, говорю же тебе, он у своей девчонки был! – сетуя на непонятливость Ларисы, ответила Вероника. – Он тогда еще позвонил, сказал, что не придет домой ночевать. Я его предупредила, чтобы тот был в двенадцать у Панаева, – ну, ты помнишь, с чего все началось-то… Он и пришел… Вообще-то я рада, что он мужиком растет.

Вероника улыбнулась, посмотрела на Либерзона, и адвокат ответил ей заученно ободряющей улыбкой.

– Он еще такой непроспавшийся был, – вспомнила она. – Ну, думаю, или танцевал до упаду всю ночь, или с девчонкой своей в постели кувыркался.

– А что за девушка? Как ее зовут? – поинтересовалась Лариса.

– Наташа Голицына, одноклассница его. Она работает в кафе «Белая ворона» диджеем по вечерам. Сама понимаешь, у Николая с ней общие интересы – музыка и прочие прибамбасы. Всю комнату оклеил своими плакатами! Пойди посмотри!

И Вероника пригласила Ларису в комнату сына. Последовав приглашению, она увидела, что действительно все стены комнаты были украшены портретами рок-звезд. Однако она обратила внимание, что с «Бладхаунд Гэнг» и «Ред Хот Чили Пепперс» неожиданно соседствовали плакаты Джеймса Бонда и… Вячеслава Тихонова в роли Штирлица.

– А это здесь как оказалось? – невольно вырвалось у Ларисы.

– Ой, он в детстве так любил играть в шпионов! – умилилась Вероника. – Вернее, в тех, кто расправляется с предателями Родины. Они как-то с приятелем хотели утопить мальчишку на пляже, потому что вообразили, будто тот шпион, заслуживавший смерти, и находятся они не на Волге, а где-нибудь на побережье Флориды.

– И что же было дальше? – заинтересованно спросила Лариса.

Интуитивное чутье ей подсказывало, что она движется в правильном направлении.

– Мальчишка начал орать, потом пожаловался родителям, а потом я ходила на разборки, – махнула рукой Вероника.

Было видно, что ей не очень приятна тема этого разговора.

– А с Наташей у них прочные отношения? – спросила Лариса, рассматривая фотографию Николая на столе, где он был снят в компании матери и Романа Исааковича.

– По-моему, да. Ну, если и бывают ссоры, они быстро мирятся, – ответила Вероника.

– Понятно, – протянула Лариса и вдруг наклонилась к стопке компакт-дисков, загородив своим телом пространство стола от Вероники.

– Ты чего? – удивилась Вероника.

– Интересные музыкальные вкусы, – как бы констатировала Лариса.

– Ой, я в этом ничего не понимаю! – махнула рукой Панаева. – Какой-то рэп слушает или как его там… тип-топ…

– Хип-хоп, – поправил ее с порога Либерзон.

И в тот момент, когда Вероника обернулась к Роману, Лариса незаметно взяла со стола маленькую фотографию Николая, согнула ее пополам – снимок «Полароида» полностью поместился у нее в руке.

– Продвинутый мальчик, – улыбнулась Лариса и собралась уходить.

– Что ж, я очень рада за вас, за то, что так все хорошо кончилось, – подытожила она уже в прихожей, незаметно засовывая фотографию в сумочку.

– Тебе спасибо, Лара! – сказала ей Вероника на прощание.

– Мне пока не за что, – ответила Лариса.

Посетив Веронику, Лариса отправилась в кафе «Белая ворона», подумав, что, возможно, это ее последний шанс – отработать казавшуюся невероятной версию было делом чести.

Шумная молодежная тусовка подходила к концу. Диджей Наташа Голицына задорно выкрикивала последние прощальные фразы. Она уговаривала толпу разойтись без «выясняловок и разбираловок», на что послушная толпа дружно скандировала: «вау-вау-вау!»

Наконец дискотека закончилась, и девушка исчезла в студийной комнате. Лариса обратила внимание, что Николая ни рядом с ней, ни в обозримом ближайшем пространстве не было.

Немного погодя она прошла в студию. На нее устало глядели серые глаза Наташи.

– Здравствуйте, – поздоровалась Котова. – Меня зовут Лариса, я знакомая мамы Николая Панаева. А вы его девушка?

– Ну, да, вообще-то, – растерялась Голицына. – По крайней мере пока. А что вы хотели?

– Я подруга его матери, – повторила Котова. – Мы обеспокоены тем, что творится в последнее время с Николаем. Может быть, вы знаете, что с ним?

Задавая этот вопрос, Лариса полагалась на свою интуицию. Если версия о причастности Николая к убийству верна, то он должен обязательно перед кем-то разоблачить себя – если не словесными откровениями, то, по крайней мере, своим поведением. И именно со своей девушкой он скорее всего мог расслабиться и в какой-то момент потерять бдительность.

Голицына секунду помолчала, пожала плечами, а потом горячо заговорила:

– Иногда мне кажется, что он сошел с ума. Ходит сам не свой после того, как отца арестовали. А однажды, когда мы были с ним вдвоем, он назвал меня Беллой. Вообще дурняк какой-то…