Ангел ходит голым - Измайлов Андрей Страница 28

Наконец, Ангел Огюста Монферрана как таковой. Да, белые одежды ни к чему. Если беспол — ни того ни другого нет. Если (вопреки канону) всё же имеется то или другое, дай хоть полюбоваться на ангельское… Иначе, значит, есть что скрывать — под Prada. Значит, не ангел? Дьявол, демон? Думайте сами, решайте сами.

Всё, пожалуй. Не следует утомлять и не хочется утомляться.

Последнее. Лилит. Совпадение имён автора эссе и шумерского суккуба — конечно, кокетство, но изящное, что ж. На первый взгляд, включённая в текст объективка суккуба Лилит — уместна. Более того, необходима. Более того, неизбежна. Для тех, кто понимает. Однако лишь на первый взгляд. Но если перечитать внимательно… то так оно и есть. Спасибо за внимание.

Обожаем и ненавидим — одновременно. Мамонт кафедры мастерства.

Уб-била бы! Там же, в аудитории, по ходу. Но растаяла. И снова уб-била бы! И снова растаяла. Нет, всё-таки уб-била бы! Перепады настроения. Ничего личного, только автор.

Опозорил! Поощрил? Опозорил, опозорил! При всём честном народе. Бесчестном. Новорожденные акулы пера бесчестны априори (с годами — по нарастающей). А на кафедре мастерства у мамонта — всегда битком. Круги по воде — уже завтра, уже сегодня. Оно, конечно, любая реклама хороша, кроме некролога.

Не принимай близко к сердцу, Лильк! Пошли по пивасику! И — на флэт! А он старый маразматик, импотент! И текст твой классный! Все в полном ох…

Ох!!! Взгляд и нечто. Шли бы вы все.

И они все шли. Кругами по воде.

Воспаление Даниялова. Как очевидное следствие. Неизбежное.

Он-то, чемпион наш (R. I. P.), не слишком охоч до чтения, чего там. Жена что-то там пишет? Пускай пишет.

Каждому своё.

Он же, толерантный, не принуждал её к восхищению своими моротэ-гари (китити-таоси, коси-гурума, тани-отоси). Иппон? Снова всех победил? Вот молодец! Рада. Но и тому, прежде всего, что вернулся с этих своих турниров, а то скучала.

Правда, скучала?

Правда, правда. Чтобы не так скучалось, пыталась отвлечься, написала тут всякую… про зомби-сфинксов, про грифонов-стражей — в «Талисман». Будешь смеяться, все поверили, все! Письмами завалили! Напишу-ка ещё про кайякентских барсов-лизунов — тоже ведь поверят.

В Кайякенте — барсы? Какие там барсы?!

Такие… для радикального похудания. Не заморачивайся. Пока в стадии бреда, ещё не сварилось, но булькает. Лучше почитай «Талисман» — про сфинксов и грифонов. Это пока тебя не было…

Да-да. Ну, ты молодец! Но потом, позже. Устал. Представляешь, двенадцать боёв за турнир. В финале вообще монстр! Из Испандии. Против него и моротэ-гари, и китити-таоси, и коси-гурума, и тани-отоси. Хоть бы хны! Сто двадцать кило! Но я его всё-таки сделал! И как сделал! Запись привёз. Взглянешь?

Да-да. Ну ты молодец! Но потом, позже…

Каждому своё.

А вот Ангела он, Амин, прочитал. Про сфинксов и грифонов — руки (ну не руки) так и не дошли, а вот до Ангела… Добрых людей всегда много.

Очевидное следствие — то самое воспаление Даниялова. Вот оно что! Вот ты какая! Давно чувствовал, жмурился: пусть останется между нами. Но теперь, когда ты сама… Сама всем про себя сказала! Как могла такое написать?! Знаешь, что?! Удушающие приёмы, болевые и прочие — не по-мужски. Но знаешь, что?!

Что? Что?! С какой стати вдруг воспалился? Ах, Ангел ходит голым? Неужели прочитал? Ну ты молодец! И?

И… Сама тогда объясни(сь)!

Легко! Не корысти ради, а токмо волею пославшей мя редакции. Кто бы сбацал нечто читабельное, скандальное, на грани приличий, концептуальное — про то, что секс у нас есть? Желательно, с неожиданным вывертом. А? Время пришло, время пошло. Старые пердуны журналистики мучительно краснеют даже от слова презерватив. Вы, нынешние, ну-тка!

Легко! Вот и Ангел ходит голым. С вывертом, да. Про женскую вседозволенность. Игра ума, только и всего. Правда, маргинально окультуренный читатель воспринимает автора как героя-героиню текста. Ещё объяснять? Если надо объяснять, то не надо объяснять. Ага!

Ты, чемпион, тогда и в зомби-сфинксов уверуй всерьёз, в грифонов-стражей! Ах, да. Не удосужился прочесть. В кайякентских барсов-лизунов тогда уверуй! Ах, да. Не успел прочесть. Чисто по жизни. R. I. P.

Но в то, что Ангел ходит голым… За подписью — Лилит… Уверовал сразу, да? Претензии, да? И кто ты после этого? Даже если всё так и есть. Кто ты есть после того, как уверовал в то, что написано? Нет, не чемпион ты после этого. Любой Бамбай Цыжыпов примитивным о-сото-гари тебя одолеет. И поделом! Ты виноват уж тем…

Да ну его! И не надо, вот не надо про «с больной головы на здоровую». Забыть! R. I. P.

Умеют они — нас! Белая зависть. А хоть бы и чёрная!

Тут годы и годы методички зубришь, годы и годы практикуешься, вербальное и невербальное шлифуешь. Ненавязчиво погрузить объект в состояние вины, навязав ему себя в имидже праведника. Приосаниваешься спустя годы и годы: вот я и профи!

А тут…

Что умеют, то умеют, заразы!

Да, ещё! Ведь что характерно. Тот самый казус в тысячу знаков для затычки дыры — про бездетную супружескую пару из Любека — ведь не из пальца высосан второпях, но имел место быть на самом деле. Вот и верь им после этого. Или не верь…

А мамонт вымер.

Синекдоха синекдохой, но здесь и сейчас — про конкретного мамонта, с кафедры мастерства. Так будет с каждым, кто покусится!.. Она же сказала (ну, подумала): уб-била бы! И — ага!

Но — нет. Мамонт кафедры вне списка жертв. Ничего плохого ей не сделал. Наоборот! Вы помиритесь с ним, по размышленьи зрелом. Себя крушить и для чего!

Подумала. Мельком: интересно, в интиме он так же изобретателен и замысловат, как в речах? Но мельком. Ибо исключено. Какая жуткая специфическая внешность. Критерии…

Он, мамонт, после той лекции: а вас я попрошу остаться. Факультатив, tete a tete. Надеюсь, сказал, я правильно понят. Ваш, сказал, текст — ведь чистый Веничка. Поток сознания без русла, без направления, без ничего. Но! В том-то и! Океан, сказал, тоже не имеет русла и направления, но… Вот, сказал, Солярис. Читали? (Читала). Улавливаете? (Смутно). Что там, в Солярисе, всплывает — неважно, сказал, для Соляриса, но почему-то важно тому, перед кем это всплывает. М? (Следующая пара — через пять минут. Кофеёк стынет!) Ангел ходит голым — тот же уровень. М?

Слушать приятно, подвох очевиден.

Да охмурял просто. Не получилось. Раньше всегда получалось. С кем только ни. О, мамонт, о! Да, неказист. Но мысль, мысль! Мысль интересная! Любая сочтёт за честь! А тут — облом.

Как же?! А разве не…

Не.

Почему, однако?

Потому. Какая жуткая специфическая внешность. В человеке всё должно быть прекрасно. И мысли, и… внешность.

Хотя в какой-то момент вдруг возникло…

Нет, это не этого. Морок! Кыш!

И мамонт вымер. Сам по себе. Потом. Без чьего-либо соучастия. Лежал в халате и с небритою бородою. Такова была его последняя воля. Все мы лишь гости на этой планете. Погостил? И будет!

Как хороши, как свежи были розы…

Она была в Париже. По случаю. Сорбонна, всё такое. Но через фатальное невозможно прислала прощальный букет.

И кто-то ещё говорит: платоническое — чушь собачья.

Сами вы чушь собачья! Уличители, понимаешь! Уб-била бы, понимаешь! Что вы понимаете вообще!

Ангел ходит голым — ведь чистый Веничка. Спасибо за понимание и толкование, учитель. Очевидно, решал какую-то свою проблему сути мастерства, Ангел под руку, пришёлся кстати. На первый взгляд, изощрённо обхаял, уничтожил. Автор, с изменившимся лицом беги к пруду — топиться. Но лишь на первый взгляд. Обо всём и ни о чём и тем самым обо всём. Не любо — не слушай, а врать не мешай.