Часы Зигмунда Фрейда - Наталья Николаевна Александрова Страница 28

Нора поняла, что ей тоже пора уходить, но тут увидела на полу за одним из металлических столов ботинок – грязный, со стоптанной подошвой. Она пошла в ту сторону, и почти сразу обнаружила рядом с ботинком самого санитара.

Он лежал на кафельном полу ничком, полы несвежего халата раскинулись по полу, как крылья. Одна нога была в ботинке, вторая – в черном носке с дыркой на пятке.

– Эй, что с вами? – испуганно проговорила Нора, наклонившись над мужчиной. – Вам плохо?

Вопрос прозвучал удивительно глупо – конечно, ему плохо, если он лежит на полу вниз лицом…

Нора наклонилась еще ниже, протянула руку, чтобы проверить пульс на шее санитара… Или сразу помощь позвать? Да кого тут позовешь-то, ни единой живой души вокруг, одно слово – морг…

И вдруг за спиной у нее прозвучали мягкие, крадущиеся шаги. Нора хотела повернуться, хотела посмотреть, кто это к ней подходит, точнее, подкрадывается…

Но тут она почувствовала укол в плечо… и провалилась в темноту, в бездонное черное озеро.

Нора пришла в себя от холода и неудобного положения.

Она открыла глаза и попыталась вспомнить, где находится и что с ней случилось.

Она точно была не дома, не в своей квартире, где жила с мужем. Кровать неудобная, и не был слышен, как всегда по утрам, бодрый голос этого самого мужа, и не чувствовался запах свежезаваренного кофе.

Нора находилась в просторной пустой комнате. Видимо, эту комнату ремонтировали – часть стены была оклеена бежевыми обоями, часть – еще только загрунтована.

Слева от нее было окно, закрытое железной решеткой.

Сама Нора лежала на узкой, неудобной кушетке, накрытой пестрым ковром с восточными узорами. Ковер был старый, здорово потертый и пыльный. И кусался даже через одежду. Ну да, она лежала на кушетке в костюме и туфлях, только пальто валялось рядом на полу. Сумки не было.

Где-то совсем рядом, должно быть, в соседней комнате, раздавались громкие мужские голоса.

– Ну вот, снова вы все усложняете! – проговорил один голос, красивый выразительный баритон. – Вся моя легенда разваливается! Все разработанные паттерны разрушены! Мне придется буквально на ходу воссоздавать ее личность, загружать ее память с самого начала! Придется на ходу возобновлять установки! Это очень ненадежно! Я ничего не могу гарантировать!

– Ну, так сложились обстоятельства… – отозвался второй голос, хрипловатый, словно немного простуженный.

И этот голос Нора узнала.

Еще бы она не узнала голос собственного мужа! Голос, от которого ее буквально мутило!

И, словно этот голос что-то включил в ее голове, Нора вспомнила, что было до черного провала.

Она получила письмо из больницы и не сказала о нем мужу. Потом был странный телефонный разговор с девушкой из администрации больницы, и в результате она ушла с работы и поехала в Третью городскую больницу, чтобы все разузнать на месте.

А там… там ее узнала какая-то странная женщина в синяках, которая курила на улице, а потом Нора попала в морг, санитар позволил ей просмотреть книгу учета мертвецов, и она нашла в этой книге запись о своем муже.

В книге черным по белому (точнее, синим по грязно-желтому) было написано, что ее муж погиб в аварии в январе и его тело выдали Э. В. Ветлицкой, то есть ей, Норе!

Но если ее муж погиб в январе, то кто тот человек, кто живет в одной с ней квартире? На этот вопрос у нее не было ответа.

А потом… потом она нашла санитара – то ли без сознания, то ли вообще мертвого, хотела ему помочь… но тут кто-то уколол ее, и она тоже потеряла сознание.

Вот и все. На этом ее воспоминания обрывались.

– Так получилось… – раздраженно повторил хриплый голос, голос Нориного мужа.

То есть вовсе не мужа. Она понятия не имела, кто этот человек.

– Вы снова облажались, а я должен вас выручать! – протянул в ответ бархатный баритон.

И тут зазвучал третий голос – и Нора поняла, что этот голос принадлежит самому главному, тому, кто привык командовать – так властно и уверенно он прозвучал:

– И на этот раз вы все сделаете. Все исправите. Это – ваша работа. Прошлый раз не получилось…

– Не по моей вине! – перебил его бархатный баритон. – Вы сами ее упустили!

– Не будем считаться – кто прав, кто виноват. Мы платим вам приличные деньги, и вы эти деньги должны отрабатывать.

– Ну да, я постараюсь… – нехотя согласился баритон. – Я сделаю, что могу.

– Вы сделаете все, что нужно! Она ничего не должна помнить! Если вы это не сможете сделать – вся операция провалится, а мне этого очень бы не хотелось…

У Норы вдруг возникло странное ощущение.

Ей показалось, что она уже лежала на этой кушетке и слышала те же голоса и почти те же самые слова.

– Вы меня поняли? – проговорил главный.

Интонация его была решительной и угрожающей. Обладатель бархатного баритона почувствовал это и проговорил примирительно, словно сдаваясь:

– Я все сделаю… Я сделаю все, как надо… она ничего не будет помнить!

– И быстрее, чтобы не повторилась та ситуация, что в прошлый раз!

Какой прошлый раз? Она что, уже была здесь, в этой комнате? Но она совершенно этого не помнит. А вот голоса… ну, один голос принадлежит ее мужу, тому человеку, с которым она живет в квартире вот уже… она не помнит, сколько. А вот второй голос, низкий, властный… она тоже его слышала. И вспомнила, где. Этот же голос говорил ей про операцию, которая должна обязательно произойти на этой неделе. На этой? Какой сегодня день? Она не помнит. И число тоже. Эти провалы в памяти… Кажется, в больницу она ездила сегодня. Ну да, на ней костюм, который она надевала утром. Хотя они все похожи… Вот зачем ей три одинаковых брючных костюма?

Нора отбросила эту мысль, как несущественную. Так что за операция? Что она должна сделать в банке на этой неделе? Дату этот человек обещал сообщить ей позже. А теперь тот же голос велит сделать так, чтобы она ничего не помнила!

Норе стало страшно.

Кто эти люди? Что они с ней собираются делать? Собираются отнять у нее память? Но она и так плохо помнит, что с ней было прежде…

До сих пор все ее мысли были медлительными и неповоротливыми, видимо, под действием той дряни, которую ей вкололи в морге. Но теперь она начинала оживать – и до нее постепенно доходил весь ужас ее положения.

Она спустила ноги на пол, с трудом поднялась.

Бежать? Но