Джорджо Щербаненко - Венера без лицензии Страница 29

А пока делать нечего, можно посвятить себя семье – сестре Лоренце, племяннице Саре. Безвылазно сидя дома после трех лет тюрьмы (выйти никуда нельзя, потому что как раз в ту минуту может зазвонить телефон), делаешь массу открытий. Так, он открыл, что сестра стала пугливой. Когда он видел ее в последний раз перед арестом, она была такой отважной, арест и суд воспринимала чуть ли не как честь для себя, передавала ему записки в камеру: дескать, газеты только о нем и твердят, он стал самым популярным врачом в Милане, поэтому его наверняка оправдают, и вскоре у него отбоя не будет от пациентов, так что можно будет открыть собственную клинику.

Теперь же он понаблюдал за ней с утра до вечера и пришел к выводу, что от прежней Лоренцы не осталось и следа. Они вместе вставали, возились с девочкой, убирались в доме, готовили еду, и это была не женщина, а голый страх. Всего боится. Когда он пришел и объявил, что какое-то время побудет дома, она сперва обрадовалась, но потом стала приставать к нему с расспросами, и в конце концов пришлось ей сообщить причину домашнего ареста, рассказать про Ливию Гусаро, про микропленку, про гибель двух девушек, про поиски неизвестного – одним словом, все.

– А тебе это зачем? – встревоженно спросила она.

Как ей объяснишь, Лоренца ведь не Ливия Гусаро, питающаяся абстрактными истинами. Лоренце нужны конкретные факты, такие, как «сегодня понедельник, а завтра вторник». Поэтому он ответил:

– Мне поручили вылечить парня, Давида, и заплатили за это. Но беда его не в том, что он пьет – все гораздо серьезнее: он должен вновь научиться жить, общаться с себе подобными, поэтому надо заняться его делом, и то, чем он занят сейчас, можно назвать массированным лечением, которое наверняка приведет к выздоровлению... Он охотится на убийцу Альберты. Если нам удастся найти его, поймать и наказать, Давид опять почувствует себя человеком, и виски ему больше не понадобятся. Для него Альберта была как первая женщина, он должен отомстить за нее, месть – лучшее лекарство. – Может, объяснение несколько упрощенное, зато конкретное.

Лоренца долго молчала, по глазам он видел, как ей страшно.

– А если с этой девушкой что случится? Ведь это ты заставил ее так рисковать!

Да, он за все в ответе, а с Ливией Гусаро действительно может случиться что угодно. Но он был почти уверен: ничего с ней не случится по одной простой причине – она никого и ничего не найдет. Время шло, каждый вечер являлся Давид с неизменным отчетом: никого и ничего, – и с каждым днем тщательно разработанный план казался все более неосуществимым.

Вот и сегодня Давид окликнул его с улицы, и он бросил ему ключ от парадного. В кухне его, как всегда, поджидало холодное пиво, но прежде чем выпить, он изложил немногочисленные события дня. Опять ничего. Ливия дважды соглашалась проехаться в машинах подозрительных типов, но на бульваре Монца, по своему обыкновению, выходила: оба проводили жен на отдых и теперь шныряли по городу, чтобы поживиться, – впрочем, без особой надежды.

Во время многодневных поисков Ливия нашла все, кроме того, что искала. Например, прицепилась к ней одна лесбиянка и долго таскалась по пятам, разворачивая такую пропаганду однополой любви, что Ливии, как она потом призналась по телефону, с трудом удалось отбиться от ее аргументов.

– Она меня почти убедила: если смотреть на вещи диалектически, то чем гомосексуальные отношения хуже гетеросексуальных?

Она и по телефону предается своим абстрактным радостям, а он ей не мешает: чем еще отплатить?!

Итак, за эти дни чего только не произошло – все, кроме того, что они ждали. Один раз Ливия наткнулась на буйного алкоголика, причем заметила, как он пьян, уже когда очутилась с ним в машине: пришлось подать сигнал опасности – она два раза высунула локоть из окошка, и Давид поспешил ей на помощь, обогнал машину пьянчуги и преградил ему путь. Монументальные формы Давида убедили алкаша в том, что сопротивление бессмысленно, и Ливия была благополучно доставлена под родительский кров. В другой раз ее задержали на площади Сан-Бабила двое полицейских, потребовали документы. Профессия «преподаватель» в удостоверении личности несколько их успокоила: это были простые парни, уважающие культуру и образованность, и у них не укладывалось в голове, как человек с университетским дипломом может вертеть задницей на Сан-Бабила. Они отпустили ее с миром, но очень порекомендовали поскорей вернуться домой.

А синьор А так и не встретился. Они условно называли его не синьор X, а синьор А, потому что, строго говоря, он вовсе не инкогнито, а совершенно конкретный человек, дирижер большого оркестра сутенеров. Имя и внешность были им неизвестны, но в том, что он существует, они не сомневались. Точно так же можно сказать: «самый толстый человек в Милане» – вы никогда его не видели, понятия не имеете, кто он таков – химик или владелец траттории, блондин или брюнет, – но вы знаете: он есть, и надо только найти его и взвесить, чтобы сразу понять, что это тот самый, поскольку весит он больше любого миланского гражданина. И все же синьор А не подавал признаков жизни.

– Давид, достаньте, пожалуйста, ваш список номеров машин.

Тихонько играл транзистор: Лоренца, перед тем как идти спать, его не выключила, – в окно кухни вползал со двора прелестный аромат раскаленного бетона, пиво становилось теплым спустя полминуты, как его вынимали из холодильника, его надо было пить сразу – собственно, так они и делали. Он полистал заметки Давида: двадцать три номера машин, четыре из них заграничные, французские.

Маскаранти, который тайком от Карруа участвовал в операции, пропустил через сито все эти номера – без надежды на успех, из одного лишь прирожденного фанатизма: по свидетельству Ливии, владельцы всех этих автомашин не имели никакого отношения к делу, и Маскаранти лично в этом убедился. Даже выявил одного разыскиваемого квестурой Флоренции и содействовал его задержанию, но о синьоре А ни слуху ни духу.

Сколько времени могут продолжаться эти поиски? Пора давать отбой. Карруа – профессионал, он прекрасно справится и без тебя, подключит Интерпол – и дело в шляпе. Чего уж ты так об этом печешься, как будто тебя это лично касается, и надо же было впутать сюда еще Ливию Гусаро!.. Но каждый вечер, неизвестно почему, он откладывал отбой на завтра.

Он возвратил ненужный список Давиду.

– Глотните виски, и пошли спать.

Он все-таки понемногу давал ему виски: на одном пиве Давид не продержится. Однако же молодчага – потихоньку не пьет, а мог бы вполне – теперь, когда он целыми днями следит за Ливией, – заскочить в какой-нибудь бар, да и ночью тоже, остается один в номере отеля «Кавур» – пей сколько угодно. А вот не позволяет себе!

В кухонном шкафчике стояли две бутылки виски, Давид взял открытую, налил себе сам, как было велено, и, выпив, задумчиво сказал:

– Почему, собственно, он должен быть не моложе пятидесяти? – И, не дождавшись ответа, добавил: – Ведь молодому легче уговорить женщину. Есть такой тип, которому они не в силах отказать. Дука выключил приемник, где начали передавать отчет о бурной деятельности различных министров.

– Те, кого вы имеете в виду, работают без фотографий, с лежалым, извините за выражение, товаром, то есть с чересчур доступными женщинами, и почти все эти юноши на учете в полиции. А наш человек занимается деятельностью высокого порядка, гораздо более разветвленной. Он ищет девиц определенного стиля, «свеженьких», таких, как Альберта, для поставки их в роскошные публичные дома – как в Италии, так и за рубежом. Это организованный экспорт-импорт. Им нужны фотографии, потому что их можно отправить по почте или отвезти для ознакомления еще более крупным шишкам, занимающимся подобной торговлей. Все пятьдесят негативов с пленки «Минокса» свободно умещаются в почтовом конверте или, допустим, в полной пачке сигарет, а потом их увеличивают вплоть до формата тридцать на сорок пять. Бывает, мужчина застенчив, ему хочется выбрать женщину, полистав специальный альбом, – не станет же он собирать в одной квартире дюжину девушек, да это и опасно, для того и делаются такие альбомы: кавалер останавливается, скажем, на номере двадцать четыре, и в назначенный час, в назначенном месте получает свою двадцать четвертую. Но девушки, уже участвующие в этом бизнесе и отдающие дань своему юному покровителю, тут не годятся. А чтобы обеспечить первосортный товар – простите, я опять-таки говорю о женщинах, – нужен человек зрелый, опытный. Возьмем, к примеру, Альберту: вряд ли она бы поддалась на уговоры одного из этих завитых юнцов, иное дело – пожилой, самостоятельный, уверенный в себе синьор... по большому счету, именно такой тип мужчин производит впечатление на всех женщин. Вот вы не сидели, как я, три года в тюрьме, поэтому у вас совсем нет опыта. А я за решеткой заслужил расположение одного великого сводника, и он мне многое порассказал про свою работу, так что я сразу насторожился, как увидел фотографии... Да один тот факт, что фотомоделей нет в живых, говорит сам за себя. Это значит, что речь идет об очень крупной организации. Мелкие сутенеры убивают только в исключительных случаях, а когда играешь по-крупному, поневоле приходится быть беспощадным.