Елена Арсеньева - Мужчины Мадлен Страница 29

Так вот почему он вернулся! Наверняка же именно Коротков и звонил в домофон…

Ой, умора! Он решил, что Алёна так вот и вынесет (в клювике) ему эти денежки?

Интересно, бумажник можно счесть компенсацией за моральный и материальный ущерб (покуроченную картину и ушибленное тело – «туловище» в терминологии Раисы), нанесенный рецидивистом Коротковым писательнице Дмитриевой? Или это все же будет как-то… не комильфо для столь совершенного во всех отношениях существа, каким являлась вышеназванная?

Размышляя над очень непростой дилеммой и ощущая себя кем-то вроде витязя на распутье, Алёна пошла в комнату – все-таки бумажник с такой суммой денег заслуживал лучшей участи, чем валяться на полу, его следовало хотя бы на письменный стол положить, – и обнаружила очень интересную вещь. То есть не обнаружила… А не обнаружила она десяти тысяч рублей, которые привез ей Коротков. В первую минуту Алёна даже глазам не поверила и принялась искать их в сумке и ящиках стола. Но нельзя найти того, что не было положено, и ей стало ясно: Коротков, украв картину, решил заодно пуститься во все тяжкие и вновь взять у Алёны в долг те же несчастные десять тысяч. На сей раз, как он, конечно, был уверен, окончательно, без отдачи. Однако судьба-индейка распорядилась иначе, и долг Коротковым был немедленно возвращен. Причем с процентами. Да с какими!

Тут Алёна, оценив смешливость Фортуны, села на диван (ноги не держали) и тоже принялась хохотать.

Потом, вдоволь насмеявшись, пошла оценивать ущерб, нанесенный ее драгоценной картине.

В коридоре подняла останки рамки. Да, все, капут, придется менять… багет оббился, вон на полу крошки валяются. Выбросить сразу, что ли, чтобы зря не расстраиваться? Или все же ее можно склеить, а багет как-нибудь реставрировать? Жалко с ней расставаться, ну ей-богу!

Алёна начала повнимательней рассматривать куски рамки, потом взглянула на оголенную картину и… и вдруг поняла хотя б отчасти (привет Борису Леонидовичу Пастернаку!) причину всего того, что с ней приключалось в последнее время.

А на тех листочках было написано:

Звезда, что светит промеж женских ног,Прекрасная, как грех,Опасная, как зубы крокодила,Не одного беднягу уводилаДорогой святотатственных потех.

Кого я еще помню?

Один был русский. Конечно, из князей, конечно, из Оболенских. А может, из Голицыных, не припомню точно. Меня всегда поражало, что мои бывшие соотечественники так однообразны и убоги на выдумку. Естественно, мы говорили с тем мужчиной по-французски, однако я сразу распознала акцент. Да и в постели у нас получилась не то разудалая «барыня», не то развеселый «трепак». А в общем-то, мне понравилось!

Были два презабавных буржуа родом из той же деревни, которая некогда породила и самого мсье Дени. Разумеется, мне никто об этом не говорил, я сама догадалась, а потом хозяин магазина подтвердил мою догадку. Все они были шестипалые. Оказывается, в той деревне сплошь женились на близких родственницах и выходили замуж за близких родственников. Как известно, должно быть не менее трех колен между мужчиной и женщиной, чтобы рождалось нормальное потомство. Впрочем, может быть, благодаря именно этому родству крестьяне имели великолепную оснастку и умели доставить женщине удовольствие.

Приходил некий господин, который целовался будто от нечего делать, а в постели сразу ложился на спину и предоставлял мне делать с ним все что заблагорассудится. Потом, уходя, он рыдал от счастья и целовал мне руки благодарно. Может, я единственная шлюха в мире, которой клиент целовал руки…

Был еще клиент, который вручал мне деньги перед «сеансом» и требовал, чтобы я его… покупала! Как бы он был проституткой, а я – клиентом. Он жеманился и пищал, а я его насиловала. К тому же мужчина стонал так громко, что мсье Дени испугался: услышат на улице и вызовут полицию! Именно поэтому настрого отказал чудаку «от дома»… вернее, от магазина. Мне было немножко жаль с ним расставаться, потому что уж очень он был забавен. Да и приятно мне было торжествовать над мужчиной, чего скрывать!

А вот с кем я рассталась с превеликим удовольствием, так это с человеком, который первым делом похвастался своим залеченным, в шрамах, членом. Конечно, я знала, что иду на риск с каждым, под кого ложусь, но все же уповала на свою удачу, а ощущать внутри себя то, что уж точно было больным, носило следы болезни и неизвестно, вылечилось ли… О нет, мне было и страшно, и отвратительно.

Я отказывалась, мужчина настаивал:

– Я так хочу!

– А не хотите ли получить канделябрами по физиономии? – пустила я в ход фразочку, которую однажды слышала от Жоржетты. Конечно, никаких канделябров в комнате не было, сплошное электричество, однако на столе стояла шампанская бутылка, и я схватилась за нее с твердым намерением не пускать в себя покрытого шрамами урода.

На мое счастье, клиент испугался и ушел, а потом я пожаловалась на него мсье Дени. Мой добрый хозяин искренне ужаснулся и поклялся, что больше я того человека не увижу. Так и случилось.

А вообще их лица и повадки в большинстве своем очень быстро стирались из моей памяти.

Все ваши имена я позабыла, к счастью.Быть может, вспомню, если Страшный суд

Не выдумка досужих богословов.Когда меня к ответу призовут,Когда дадут мне право свое словоСказать еще один, последний раз, —Я, очень может статься,Вспомню вас.

Отчасти – самое подходящее слово. Потому что Алёна пока слишком мало знала для того, чтобы понять вообще все. Ей нужна была помощь, но к кому за нею обратиться? Лев Иванович Муравьев, начальник городской сыскной, по-старинному выражаясь, полиции, не раз и не два оказывавший писательнице помощь (взаимно, потому что она тоже немало помогала нашим внутренним органам!) и, случалось, спасавший ее репутацию и даже жизнь, отбыл в Кисловодск, подлечить собственные внутренние органы. Но даже Лев Иваныч вряд ли выручил бы в данном случае, потому что его епархией был Нижний Горький, а география Алёниных вопросов простиралась куда шире. Тут нужен был человек ну о-очень сведущий, а вернее – пронырливый, умеющий собрать информацию в совершенно неожиданных местах.

При слове «пронырливый» в голове Алёны нарисовался образ кого-то худого, просто очень субтильного, способного проскользнуть в любую щель и остаться незамеченным. Причем она никак не могла понять, мужчина это или женщина, его можно было принять и за того, и за другую…

И вдруг Алёну осенило, чей образ пришел ей на память.

Егор! Ну да, Егор, которого лучше бы звать Амедео. Мимолетный знакомец из самолета, красавчик, который спит с женой командира отряда быстрого реагирования. Частный детектив, агентство которого называется весьма многообещающе: «Нет проблем».

Не бывает в жизни случайностей! Ну вот надо же было как бы случайно оказаться ей в самолете рядом с этим хвостатым-черноглазым парнем, похожим на девушку… Очень может быть, Егор сумеет вывести Алёну на путеводную тропку в дремучем лесу ее загадочных проблем.

Хотя, может быть, и не сумеет.

Но чтобы выяснить это, сначала нужно найти визитку с его телефоном. Ну вот куда она могла ее засунуть? Да все туда же! В то самое место, про которое должны молчать господа гусары!

А вдруг выбросила? С нее станется, с нашей очаровательной растяпы.

Алёна сосредоточенно задумалась. Так, надо вспомнить, во что она была одета тогда, в самолете, в какой карман могла…

Зазвонил мобильник. Хм, неужели снова Коротков? Ну и наглец!

Впрочем, на связи оказался не Коротков, а наглец номер два из жизни Алёны Дмитриевой – Виталий Шеметов. Алёна нажала на сброс, но московский гость тут же перезвонил снова. Ну что ж, она снова нажала на сброс. А после третьего звонка вообще выключила телефон. Да уж, самонадеянность некоторых мужчин превосходит все пределы! Если бы он знал, чтó Алёна знает о нем, то небось поубавил бы спеси и убрался в свою Москву. Ишь ты, остряк-самоучка: «Сегодня вечером на Партриарших будет интересный детектив»! То-то небось напланировал себе, что, попав в квартиру Алёны, он…

Ну, попал. А почему не воспользовался ситуацией?

Зага-адочно. Нет, правда – загадочно!

Хотя что ж тут загадочного? Не мог же он вот прямо, при Алёне, взять и…

Не мог. Это уж вообще! А почему Коротков смог? Потому что ворюга-рецидивист, которому море по колено? Или еще по какой-то причине?

Секундочку! Самый главный вопрос: откуда Коротков знал о картине? С какой радости он вдруг решил ее спереть?

Неужели он – сообщник Виталия? Или Виталий – его сообщник? Ведь кто-то же сидел в «Мазде», кто-то набросился на Алёну в подъезде! Почему не быть там Виталию?

Но он вроде бы остался на Покровке… А может, и не остался. Может, Коротков его где-нибудь ждал, а когда Виталий понял, что Алёна в «Красный куб» не придет (еще неизвестно, что было задумано в том «Кубе», вероятно, вытащить у нее ключи и во время отсутствия хозяйки обделать все шито-крыто!), они быстро примчались в Алёнин двор, составив новый план, и Коротков разыграл сцену с возвратом долга.