Террорист из «Гринго» - Александр Мокроусов Страница 29

– В носовых кубриках живет персонал и капитан. Четыре гостевые каюты расположены в этом коридоре. Ваша каюта номер два по правому борту, двери, для безопасности, не запираются. Если что-то понадобится – в номере есть трубка внутреннего телефона.

– Можно мне кофейник, хотя бы полулитровый, черный, без сахара, без молока. – Так как мой провожатый уже повернулся и сделал пару шагов по лестнице, я произношу эту просьбу куда-то в район его ягодиц.

Судя по едва заметной остановке, я услышан. Буду надеяться, что кофе у них на борту есть.

Закрываю за собой раздвижную дверь. Ролики мягко прокатываются по направляющим рельсам и язычок замка щелкает, попадая в гнездо. Чуть ниже дверной ручки ячейка для ключа. Ну, в принципе, мне ведь не сказали, что на дверях нет замков. Просто предупредили, что они не запираются.

Комната примерно три с половиной на два метра, кровать под огромным, неправильной формы, темным окном. Слева, за раздвижной ширмой, матово блестящие стальные душ, унитаз и раковина. Справа от кровати узкий пенал во всю высоту каюты. Дверца открыта и я вижу свои, аккуратно разложенные по полкам, вещи.

Ни стульев, ни стола, поэтому я беру с полки планшет, достаю из кармана Блекбери и запрыгиваю на кровать. Скидываю кроссовки, носками, один об другой, без рук. Каким бы я ни был человеком мира, но валяться в обуви на постели, как это любят делать американцы и европейцы, я пока еще не могу. Бужу планшет нажатием на экран в нужных местах и раздаю на него интернет с телефона.

В этот момент в дверь дважды стучат и, не дожидаясь ответа, входит давешний мужчина с подносом. Откидывает на стене незамеченную мной полочку и ставит на нее кофейник и низкую широкую чашку без ручки, больше похожую на пиалу, нежели на кофейную кружку. Мужчина молчит в ответ на мое «спасибо» и прикрывает за собой дверь.

Я знаю, что прослушать можно любой телефон. А еще я знаю, что у меня очень хороший руководитель службы безопасности, который, кроме высоких личных качеств, обладает еще и практически не ограниченным бюджетом. Поэтому за безопасность своей почты я могу быть спокоен. Перехватить отправляемый мною пакет данных могут. Но это будет просто очень длинный и тяжелый ряд нулей и единиц. Криптование на выходе, на моем планшете, гарантирует, что никто, кроме авторизованного получателя, не прочтет буквы послания, для всех перехватчиков на любом этапе «пути» сообщения это будет белиберда из иероглифов.

Умение кратко излагать факты, резюмировать первичные данные и давать лаконичный, но подкрепленный аргументами прогноз – это такой же признак ума, как остроумие. Я умный. Поэтому я уложился примерно в тысячу знаков. Русского алфавита. Почему-то сейчас я четче думал на русском, перевести все, сэкономив какое-то количество килобайт, конечно было не сложно, но знание языка с полковником из разведки мы не обсуждали, зато я точно знал, что сэр Александр русским владеет.

Я отсылаю письмо на два адреса, получаю подтверждение отправки и удаляю и письмо, и все его следы.

Я сделал все, что мог.

По крайней мере тогда я именно так и думал. Потому что, если бы в тот момент я знал истинное положение дел, я бы не писал длинных умных писем. Я написал бы лишь три слова: «Спасите мою задницу». Возможно добавил бы в конце «пожалуйста». С детства верю в это волшебное слово.

Но тогда я верил, что я просто проведу очередные сложные переговоры, сумею поселить свою точку зрения на вопрос в голове моего контрагента и через несколько часов сойду на крымский берег. Я знаю пару замечательных ресторанов в Ялте, их повора плюс местное вино способны творить чудеса.

С этими мыслями я допиваю очень вкусный кофе, отодвигаю ширму, беру с крючка роскошный банный халат. Ткань халата толще моего пальца, но при этом он почти невесомый. Бросаю его на кровать и встаю под душ. Вероятно, пресная вода на яхте очень ограничена, но мне очень хочется взбодриться перед предстоящим обедом.

Рыжие кожаные мокасины, голубые парусиновые штаны, легкая белая рубашка навыпуск и кремовый пуловер с треугольным вырезом. Прикрываю за собой дверь. Еще нету и часа дня, но я даже в городских отелях в номере никогда не сижу, запереться в каюте на яхте вообще дурацкая идея. Тем более, запереться и нельзя. А вот кстати, про нельзя запереться. Я делаю пол шага и толкаю дверь напротив. Три шага и еще одна попытка. Оборот на сто восемьдесят и пробую открыть последнюю дверь, соседней с моей каюты. Все три двери заперты. В этот момент в коридор входит серый костюм и, сложив руки на груди, приваливается спиной к стенке, глядя на меня и вроде бы даже не моргая.

Поднимаюсь на главную палубу. Серый следует за мной на расстоянии четырех шагов.

В салоне накрыт стол, вероятно мы вышли в открытое море и ветер на открытой палубе не позволит нам насладиться шедеврами французского повара. Отлично, я предпочту смотреть на морской пейзаж в панорамное окно, а не слезящимися от ветра глазами. Но вот кое-что меня очень настораживает. Два предмета, безобидных по отдельности и дающих очень плохой прогноз в сумме. Еще несколько часов назад я переживал оттого, что не увидел одного из них, а теперь начинаю судорожно строить гипотезы, потому что он тут.

Третий куверт, стол накрыт на три персоны. Но если бы все дело ограничилось лишь третьим набором приборов, меня это не встревожило бы. Отчего не предположить, что за стол, с хозяином и единственным пассажиром, не сядет капитан. Я когда-то ходил с друзьями на «Титаник», помню, что это в рамках мореходных традиций. Вот только второй увиденный мною предмет давал вместе с первым очень не вкусную пищу для размышлений. К столу приставлено серебряное ведерко со льдом, из ледяных кубиков, еще даже не покрытых испариной, вероятно кулер только-только принесли и поставили на высокую напольную треногу, так вот из кубиков льда на меня смотрит бутылка «Рамат а Голан», Каберне Совиньон 1984 года. Очень любопытно. Я беру бутылку и внимательнее рассматриваю этикетку. По спине пробегает неприятный холодок. Так, теперь спектакль для моего сопровождающего, серого костюма. Взгляд на часы. Достаю телефон, смотрю на одну несчастную оставшуюся палочку индикатора сигнала. Прикладываю палец к губам, рассеянный взгляд пробегает по палубе, теперь лицо вверх, в потолок. Надеюсь, он не Станиславский и поверил в то, что я неожиданно что-то вспомнил.

С такими ставками лучше перебдеть. Лучше, если