Марк Гроссман - Капитан идет по следу Страница 3

Я кончил рассказ и закурил.

Крестов молчал несколько секунд, потом с сожалением посмотрел на «короля сыщиков» и грустно покачал головой:

— Перевитийствовал ты, Саша! Все — на песке! Где доказательства? А если Самсонова ограбили в другом месте или другие люди? А если он симулировал смерть и исчез с казенными деньгами? Чья кровь на фуражке? На топоре? Может, Горбань действительно резал петуха? Какие следы оставил преступник на берегу? Никаких? В природе не существует преступников, не оставляющих следов, капитан!

В кабинете Крестова теперь вместо «короля сыщиков» стоял голый король из сказки, над которым уже много лет потешается человечество.

Начальник научно-технического отдела управления майор Сергей Лукич Кичига окончательно вогнал в краску несчастного «короля сыщиков». Майор явился в кабинет Крестова, выслушал его, пообещал связаться с экспертами-биологами и унес с собой фуражку и топор. Потом сообщил:

— На фуражке и топоре — кровь животного.

— Придется еще раз съездить, — промолвил Крестов. — На этот раз со следователем прокуратуры. Сразу он не смог поехать с тобой.

Побарабанив пальцами по столу, полковник спросил:

— Ты не по римской формуле работал, «король»?

— По ней.

— Старая и испытанная формула, — усмехнулся Крестов. — Но для нас мало подходит. В нашей формуле девять вопросов, на два больше, чем у римлян. Это четвертый и девятый вопросы: против кого и почему?

Одна из возможных догадок — симуляция убийства. Ты обязан был найти ответ на вопрос — против кого преступление? Против Самсонова или против казны?

Окажись, что Самсонов убит не Горбанем или не убит вообще, и все твои построения рухнут. Они развалятся потому, что ты не сумел провести всестороннего сыска, не выдвинул все догадки, принял за истину одну, показавшуюся тебе верной. И повел следствие вбок, предвзято, ложно.

Я взглянул на полковника и не увидел в его лице ни тени сочувствия.

— Ты взял древнюю формулу, но и по ней получил ответы кое-как. Послушать тебя, — соседство с местом преступления и долги — веский повод для убийства. Опыт говорит другое: преступник чаще всего расправляется с жертвой вдали от своего дома.

Помолчав, Крестов спросил:

— Сколько ты работал по этому делу?

— Вы знаете не хуже меня: сутки.

— Сутки! Иное дело требует многих недель работы. Не всегда полезно торопиться, Смолин.

Полковник внимательно посмотрел на сыщика, провалившего первое свое дело, и неожиданно улыбнулся:

— И обезьяна падает с дерева. Не кисни!

Грустный вид был у «короля сыска», когда он снова ехал в село со следователем прокуратуры.

Несколько дней мы потратили на работу в селе и в совхозе. Следователь облазил берег реки, щелкал фотоаппаратом, что-то записывал в тетрадь. Он составил план места происшествия и исписал целую кучу бумаги, будто преступник только того и ждал, чтоб прийти к нам с повинной.

В совхозе, где работал Самсонов, нам пришлось много говорить с людьми, провести ревизию магазина.

Мы совсем почти покончили с этим, когда один шофер, вернувшийся из рейса, сообщил, что видел Самсонова на станции. «Убитый» садился в поезд.

Через месяц капитан Бахметьев задержал жулика.

Самсонов не стал отпираться. С грубоватой прямотой вора он сообщил, что любит выпить и повеселиться. Своих денег у него — кот наплакал. Поэтому решил «занять» их у государства. Брал в магазине товары и сбывал через друзей на рынке.

Как-то ему позвонили из района: жди ревизию. Он, Самсонов, ждать не хотел. Взяв из кассы все деньги, он отправился в путь. Заранее узнал у Горбаня, где стоит его лодка, приехал туда на заре. Поцарапав ножом шею лошади, он измазал ее кровью фуражку и бросил на землю. Потом отрезал от седла сумку с деньгами, протащил ее по траве, чтоб оставить след, сбросил несколько крупных камней в воду и поехал по реке.

Вскоре я снова оказался на той же станции. На этот раз не было ни машины, ни встречающих. Дойдя до колхоза, постучался к Горбаню.

— Как живешь-можешь, отец?

— Ничего, твоими молитвами…

Помолчали.

— Ты не сердись, Карп Федорович, — сказал старику «король сыска», — древние римляне, понимаешь ли, подвели. С формулой со своею…

А что еще я мог сказать?

ПЯТНО НА СОВЕСТИ

— Итак, вы утверждаете: мастичная печать и замок были совершенно исправны?

— Что? Ах, печать? В соответствии…

Пробормотав это, старый кассир завода Эврипид Михеевич Веревкин поднял на меня глаза и бессмысленно усмехнулся.

— Странно. Будьте добры — еще раз обо всем.

Старик вытер влажное лицо ладонью, вздохнул:

— Пришел я на работу в пять вечера и…

— Вы говорили, что пришли на завод без четверти пять…

Веревкин побледнел.

— Пришел, сломал печать и открыл сейф… Нет денег…

«Не то, — думал я, стараясь не поддаваться первому впечатлению. — Кассир путает».

По рассказу Веревкина дело представлялось так.

В субботу, восемнадцатого августа, выждав зарплату, старик опечатал сейф. В кассе осталось двести восемьдесят три тысячи триста двенадцать рублей.

В понедельник он не сразу пошел на работу, а явился в госбанк: получить сто семьдесят тысяч рублей. Сделать это не удалось, и к вечеру Веревкин направился на завод.

Шкаф, мастичная печать, замок — все было в исправности. Но, открыв сейф, кассир увидел на полках только остатки денег.

Директор завода срочно принял меры. Комиссия — начальник финансовой части завода Корякин, главный бухгалтер Грыба и его заместитель Кривцов — установила факт: исчезли двести шестьдесят тысяч…

Закончив допрос Веревкина, я сделал выводы. Вор не был здесь чужим и, несомненно, знал распорядок работы в бухгалтерии. Он имел доступ к ключу от шкафа. Вход и выход с завода под контролем, выйти с вещами без пропуска нельзя. А столько денег без чемодана не унесешь.

Кто же это? Проще всего допустить: Веревкин. Он — тридцать лет на заводе, его хорошо знают рабочие и охрана. Кассира впускают и выпускают через проходную с любыми вещами без пропуска.

Я решил взять Веревкина под стражу. Как бы, пользуясь свободой, он не замел следы кражи. Но у меня уже была — помните? — ошибка. Я не хотел очутиться снова в положении голого короля из сказки.

Я сделал все, чтобы не промахнуться и теперь.

Эксперты обследовали сейф. Сомненья не было: замок открыли ключом. Сам кассир утверждал: мастика на дверце была цела. А мастичную печать выдавали только Веревкину.

Экспертиза установила: все следы пальцев на гладкой дверце шкафа принадлежат кассиру. Выходит, кроме него никто не прикасался к окрашенному металлу.

Один из сотрудников завода, сосед Веревкина, сообщил, что кассир только что купил дорогие вещи.

Всю ночь я не спал, обдумывал факты и не мог прийти ни к какому иному решению.

Двадцать второго августа Эврипиду Михеевичу Веревкину предъявили обвинение в краже двухсот шестидесяти тысяч и арестовали.

Дело Веревкина передали в следственный отдел. Через неделю старик был освобожден. Мне сообщили: против кассира нет улик.

Я сейчас же пришел к Крестову.

— Еще одно пятно на твоей совести, Смолин, — хмуро сказал полковник. — Эта ошибка и тебя и нас ставит в глупое положение. Однажды тебя поправлял следователь прокуратуры. Что же, ты так и хочешь работать — весь в няньках? Ищи выход. Найдешь — останешься, не найдешь — уберем.

Крестов молча поглядел на меня и неожиданно рассмеялся.

— Я хочу, чтоб ты остался, Александр Романович. Знаю: у нас трудное, небезоплошное дело. Выслушай добрый совет. Просчеты с Веревкиным и Самсоновым — по-моему — одного корня. Давай подумаем вместе.

Не мыслишь глубоко и всесторонне — не разберешься в явлении. Не поставишь его в связь с другими, не найдешь истоки…

— Мне это понятно…

— Я уверен. К беде, мы не всегда умеем пользоваться хорошими истинами. Ясно же: эта кража, как и любое другое явление, как-то затронула другие явления, людей, предметы. Вор, хоть семи пядей во лбу, не может отгородиться от всего, что его окружает. Он встречается с людьми, трогает вещи, где-то оставляет следы. Все это можно выявить и использовать для установления истины…

— Иногда не находят никаких следов и упускают виновных…

— Это ровно ничего не доказывает. Следы должны быть. Просто мы не всегда видим их. В итоге получаются ошибки, вроде твоей.

Полковник ответил на телефонный звонок и продолжал:

— За годы работы в уголовном розыске я видел не раз: сыщик уже кончает следствие и вдруг замечает — идет не той дорожкой, просмотрел важнейшие факты.

У нас редко бывают прямые доказательства, скажем, вора изобличили свидетели, и он тут же сознается во всем. Чаще мы имеем дело с косвенными уликами. Это всего-навсего дальние факты. Но они помогают сделать выводы о других фактах, которые потом лягут в основу обвинения.