Михаил Палев - Тайна Животворящего Креста Страница 3

Предложение казалось вполне разумным, однако смутное подозрение, шевельнувшееся в глубине моего разума, не позволило мне его принять.

– Я согласен, но проблема в том, что… что в данный момент крестика у меня нет, – вдохновенно сочинял я. – Дело в том, что крестик заинтересовал меня своим древним видом, и я отдал его своему приятелю, искусствоведу по специальности, чтобы он определил его возраст. Поймите меня правильно: я любопытен, как и все писатели. Поэтому сегодня я никак не смогу его получить. Но если вы согласны перенести нашу встречу на завтра, то в течение дня я заеду к приятелю и заберу крестик. Как насчет того, чтобы встретиться завтра, часиков эдак в шесть вечера?

После короткого размышления собеседник согласился.

– Хорошо, давайте в шесть часов вечера в стейк-хаусе «Гудмэн» на Тульской. Вы знаете, где это?

– Да, это в торговом центре «Ереван Плаза».

– Совершенно верно! Итак, я буду вас там ждать в шесть часов вечера. Спросите у администратора, за каким столиком сидит господин Липатов: я его предупрежу, что жду гостя. Договорились?

– Да, конечно, – подтвердил я и попробовал заполучить номер телефона собеседника: – Если вдруг что-то изменится, то как мне с вами связаться?

– Если вы не придете, то я позвоню вам домой, – ответил Липатов. – В любом случае вечером я буду ужинать в этом ресторане. До встречи!

Я положил трубку и задумался. Почему я соврал насчет крестика? Вот он, лежит на столе передо мной. Потому что номер звонившего не определился? Да, это странно: зачем обычному человеку скрывать свой номер телефона? Хотя криминала в этом нет: мало ли какими причинами он руководствуется. Но что-то внутри не давало мне покоя: настороженность не покидала меня. Если сообщенные моим собеседником факты имели место быть и он действительно племянник скончавшегося академика Липатова, то он должен жить в квартире дяди: раз дело закрыто, то квартира не опечатана.

Я открыл справочник абонентов МГТС. Справочник пятилетней давности, но академик Липатов наверняка проживал в своей квартире давно. И я оказался прав: на известной улице в известном мне доме действительно на имя Липатова Вениамина Владимировича был зарегистрирован городской телефон. Я с замиранием сердца набрал номер. Гудки шли довольно долго, и я уже было отчаялся дождаться ответа, как вдруг в трубке послышался щелчок и усталый мужской голос ответил мне:

– Да, слушаю!

– Извините, это квартира академика Липатова? – спросил я.

– Да, но сам академик умер.

– Да, я знаю. Я хотел бы поговорить с его племянником.

– Я вас слушаю.

– Э-э… А как вас зовут? – затаив дыхание, осведомился я.

Ответ подтвердил мои худшие предположения.

– Владимир Николаевич, – с легким раздражением ответил племянник. – Владимир Николаевич Липатов. Извините, а с кем я имею честь беседовать?

Голос этого Владимира Николаевича Липатова совсем не походил на голос того Владимира Николаевича Липатова, с которым я говорил полчаса назад.

– Меня зовут Мечислав Мстиславович Булгарин, – сообщил я. – Писатель, хотя и не из самых известных, так что мое имя вряд ли вам что-то говорит. А вот ваше имя мне говорит многое. Скажите, у вашего дяди еще есть племянники?

– Если бы вы спросили про детей моего дядюшки, то я не смог бы ответить уверенно, – фыркнул в трубку племянник академика. – Даже закоренелый холостяк вроде него вполне мог иметь романтические приключения со всеми вытекающими последствиями, включая детей, о существовании которых он мог и не подозревать. Но что касается племянников, то тут я с полной уверенностью могу заявить, что являюсь единственным племянником моего дяди и других не может быть. Мой отец был единственным братом моего дяди, так что здесь все однозначно.

– А ваш отец разве не мог иметь романтических приключений? – не удержался я от вопроса, вертевшегося у меня на языке. И тут же пожалел об этом: голос племянника немедленно посуровел.

– Я так понимаю, что вы из тех аферистов, которые охотятся за наследством моего дяди? – грозно поинтересовался он. – Так вот, я вас серьезно предупреждаю: у вас ничего не получится. Без результатов экспертизы ДНК даже и не появляйтесь: я вас в порошок сотру! У меня очень хороший адвокат. Вы поняли?

– Я вас очень хорошо понял, но, к сожалению, вы меня не так поняли, – поспешил я успокоить разгорячившегося племянника. – Я не претендую на наследство вашего дяди. Просто стечением обстоятельств у меня оказалась вещь, которая принадлежала ему. Вещь – сущая безделица, но я полагаю, что она является семейной реликвией, и хочу передать ее законному наследнику академика Липатова, то есть вам.

– И что это за вещь? – все еще суровым тоном осведомился племянник. Сквозь суровость предательски пробилась нотка тщательно скрываемой заинтересованности.

– Деревянный крестик, совсем черный от времени, на шелковом шнурке, размером двенадцать на семь сантиметров и с двенадцатью серебряными гвоздиками, – подробно описал я.

Последовала длительная пауза, так неприлично затянувшаяся, что я всерьез стал опасаться: а не отправился ли племянник вслед за своим дядей?

– Откуда у вас эта вещь? – наконец спросил он совсем другим тоном.

– Давайте я вам ее передам при личной встрече и тогда же отвечу на все ваши вопросы, – предложил я. – Я могу прямо сейчас подъехать к вам домой.

С моей стороны это было довольно опрометчиво: я почувствовал, как собеседник снова напрягся и затянул паузу.

– Лучше встретимся завтра в метро, – наконец принял решение племянник. – На станции «Аэропорт» посреди зала. В десять утра.

– В одиннадцать, – тут же предложил я. По натуре я «сова», поэтому любые дела, начатые раньше двенадцати часов дня, для меня всегда заканчиваются провалом. В данном случае я, как человек, склонный к справедливости, решился на компромисс.

– Хорошо, – не стал возражать Липатов. – Как я вас узнаю?

– Я буду в черной кожаной куртке и синих вельветовых джинсах. Рост около метра восемидесяти. Наполовину шатен, имею усы.

– Что значит «наполовину»? – удивился Липатов. – Вы перекрасили часть волос? Что-то вроде мелирования?

Судя по интонации, это была не шутка. Похоже, что племянник профессора Липатова – редкостный зануда.

– Ничего я не красил, просто сейчас значительную часть моей головы занимает плешь, – терпеливо пояснил я. – А как я узнаю вас?

– Я сам вас узнаю, – коротко ответил Липатов. – Извините, но мне звонят на мобильный, так что – до завтра.

Разговор с племянником покойного академика оставил неприятный осадок. Однако, немного поразмыслив, я понял, что причиной повышенной агрессивности Липатова был страх. Он явно испугался моего звонка. И, видимо, имел весомые причины для беспокойства. Ясно и то, что крестик действительно очень много значил для него, раз он, хоть и со всеми предосторожностями, все-таки решился со мной встретиться.

А ведь дело действительно может оказаться серьезным: сегодня я разговаривал по телефону с двумя племянниками академика Липатова, назвавшимися одним и тем же именем. Интересно, кто же из них настоящий?

Утром за завтраком я еще раз попытался осмыслить ситуацию, и вдруг мне в голову пришла мысль, от которой меня бросило в пот. Если грабитель совершенно наглым образом забрался в квартиру академика средь бела дня ради деревяного крестика, то теперь, когда крестик у меня, моя квартира и мои домашние подвергаются такой же опасности!

Я схватил телефон и позвонил Таврову. Бывший опер, а ныне полковник милиции в отставке и владелец детективного бюро должен знать, что делать в подобной ситуации.

Тавров выслушал мой сбивчивый рассказ и спросил:

– А почему второму племяннику ты доверяешь больше, чем первому?

– Потому что я сам ему позвонил, – ответил я, и тут вдруг меня словно стукнуло: а что, если оба этих «племянника» в сговоре? Один специально вызвал у меня недоверие, чтобы я бросился в объятия второму! Но игру надо вести до конца.

– Но я хотел бы, чтобы вы меня прикрыли, Валерий Иванович, – признался я. – Тут такое дело, что подстраховаться нелишне.

– Хорошо, я подъеду к одиннадцати на «Аэропорт» и понаблюдаю за тобой со стороны, – вздохнул Тавров. – Если он захочет тебя под каким-либо предлогом выманить на поверхность, то дай понять, что ты не один. Ясно? Хотя я надеюсь, что твои опасения не более чем следствие твоей бурной писательской фантазии.

– И я бы тоже хотел на это надеяться, – не стал возражать я.

На станции метро «Аэропорт» около одиннадцати часов утра уже не было той сутолоки, которую можно там наблюдать парой часов раньше: час пик закончился. Повертев головой, я увидел Таврова, прогуливающегося по платформе. Я двинулся ему навстречу. Убедившись, что он меня увидел, я замедлил шаг и стал вглядываться в лица тех, кто не торопился на посадку.