Стиг Трентер - Нынче в порфире… Страница 3

— Мы шли по дороге,— рассказывал Карлссон,— и сперва подумали…

— Кто «мы»? — перебил я.

— Мы с Ханной. Ханна — моя невеста.— Он махнул рукой куда-то в сторону дороги.— Она ждет вон там, у поворота.

Сквозь шум ветра и плеск волн издали донесся женский голос:

— Оскар! Ты здесь?

Карлссон обернулся и рупором приставил ладони ко рту.

— Здесь я, здесь! — крикнул он.— Что тебе?

— Можно мне к вам?

Он посмотрел на меня.

— Конечно, можно,— сказал я.— Сходите и приведите ее сюда. Ей небось страшно одной в темноте, да еще в такую погоду.

Оскар Карлссон нехотя поплелся вверх по склону.

А я, стоя на берегу, ошеломленно следил, как трепещет на танцующих волнах нежное зарево; внезапно по краю светящегося пятна скользнула какая-то тень. Секунда — и она исчезла, утонула в непроглядном мраке.

Весельная лодка? Похоже на то. В следующий миг я набрал в легкие прохладного ночного воздуха и раскатисто крикнул:

— Эй! На лодке!

Гудел ветер, волны с шумом разбивались о береговые камни, но ответа не было.

Странно, подумал я. Не услышать меня было нельзя, ведь лодка находилась прямо по ветру.

Я еще раз крикнул в темноту, еще раз тщетно прислушался. И тут у меня по ассоциации возникла одна мысль.

Лодка! Что, если здесь затонуло какое-то судно и лежит теперь на дне, а фонари на борту — один или несколько — продолжают гореть! Может, это вовсе даже подводная ледка! Ведь неподалеку проходит фарватер, и глубины наверняка солидные.

Я тотчас думать забыл про таинственную весельную лодку и энергично зашагал назад, к шоссе. На склоне я столкнулся с какой-то темной фигурой. Это был таксист.

— Вы звали? — спросил он.

— Да, но не вас,— ответил я.

Он снял фуражку и почесал затылок.

— Вообще-то здесь нельзя так долго стоять,— огорченно сказал он.— По правде говоря, на кольце парковаться запрещено.

— А вам больше и незачем стоять,— успокоил я.— Где тут ближайший телефон-автомат?

— Кажется, возле Юргордсбрунн.

Я решительно произнес:

— Будьте добры, съездите туда, позвоните в полицию и сообщите, что здесь, видимо, произошла авария. Какое-то судно, похоже, затонуло.

Его глаза так и сверкнули.

— Вы правда так думаете? — пробормотал он.

Я подтвердил, что мое мнение именно таково, и мы спешно направились к машине.

— Вы тоже поедете? — спросил он, когда я нырнул на заднее сиденье.

Я объяснил, что только заберу кой-какие фотопринадлежности, и попросил его, чтобы он позвонил и сразу же возвращался.

Такси рвануло с места, и лучи фар на миг высветили Оскара Карлссона. Он шагал по дороге, а рядом с ним маячила высокая женская фигура.

Я уже успел поставить на траве штатив, когда эта неравная пара подошла ко мне.

— Почему вы отпустили машину? — спросил Карлссон.

— Чтобы никто не мешал фотографировать,— коротко ответил я.

Пока я наводил объектив на свечение и устанавливал выдержку при максимальной диафрагме, он стоял рядом, с каким-то мрачным любопытством наблюдая за мной. Я сделал снимок с минутной экспозицией и со вспышкой (чтобы на фотографии были видны очертания берега), когда женщина нарушила молчание.

— Я ничего не могла с собой поделать, Оскар, милый, испугалась, и все,— сказала она виновато.— Я не люблю собак, ты же знаешь, а эта лаяла так жутко. Если б ты…

— Тихо,— сердито оборвал ее жених.

Она замолчала. И тут мне кое-что пришло на ум.

— Вы слышали лай? — спросил я.

Она робко покосилась на своего будущего супруга и повелителя, будто просила разрешения высказаться. Разрешения не последовало, он заговорил сам:

— Да ну, чепуха, собака лаяла, вон там.— Он показал в ту сторону, откуда недавно явился.— Должно быть, у поворота чей-то дом.

— Вы услышали лай сразу, как только пришли сюда? — продолжал я.

— Нет, не сразу,— отозвался Оскар Карлссон.— Пожалуй, мы уже несколько минут простояли, глядя на свечение, когда эта шавка начала бесноваться. И тявкала без передышки, пока я не ушел на автобусную станцию звонить. К моему возвращению она замолкла.— Он повернулся к невесте.— Ну что ты заладила! Собачонка-то уж полчаса с лишним как заткнулась.

— Но она же не на привязи,— жалобно сказала женщина.— И шныряет по всей округе. Я ведь говорила, она убежала в лес, пока ты ходил звонить.

Я навострил уши.

— Вот как? Убежала в лес?

— Да, во всяком случае, я так решила, по звуку,— тихо ответила она.— После я ее не слышала.

Не эту ли собаку я слышал по дороге? А что? Очень может быть. До того места, где мы задавили зайца, наверняка не меньше километра, но ведь для собаки это не расстояние.

Однако ни малейшей связи между сбежавшей собакой и удивительным свечением я нащупать не мог. Бросил взгляд на часы. Немногим больше половины двенадцатого. Надо спешить, иначе фотографии не попадут в утренний выпуск.

В эту минуту мимо протарахтел автобус.

— Если поторопитесь,— сказал я,— вы как раз успеете уехать на нем.

Карлссон запротестовал. Он любой ценой хотел участвовать в продолжении. Впрочем, услыхав, что это последняя возможность добраться сегодня ночью до города, он заколебался, а уж когда я сунул в его узенькую ладонь десятку, он окончательно принял решение.

— Давай быстрее! — было последнее, что я услышал, когда он вместе со своей бедной, затюканной невестой исчез во мраке, направляясь к конечной остановке.

Я облегченно вздохнул: ну, слава богу, отделался от этого несносного типа. Узнай он, что я всерьез опасаюсь аварии судна, мне бы никогда его не спровадить.

В ожидании моего такси я еще раз заснял свечение. Потом начал обдумывать текст, и тут машина вернулась.

— Все в порядке,— доложил шофер.

Скоро его слова получили подтверждение. Визжа тормозами и слепя нас фарами, из ночи вынырнул патрульный автомобиль. Он рывком остановился впритык за такси, из кабины выпрыгнули двое полицейских.

— Что случилось? — спросил один.

Я отвел их на берег и показал световое пятно. Оба с недоуменным видом тихонько посовещались. Я сказал, кто я такой, по какому делу сюда прибыл и что здесь происходило.

Полицейские опять тихонько посовещались, после чего один направился к машине. Второй обернулся ко мне, махнув рукой в сторону пятна.

— Вы заметили? Свет начинает слабеть.

И действительно. Свечение с каждой секундой меркло и меньше чем через полминуты угасло совсем. Бухта погрузилась в кромешную тьму.

Мы возвратились на шоссе.

— Ну как, порядок? — спросил мой спутник у своего товарища, который крутил маленький коротковолновый передатчик. Тот оставил ручки в покое и кивнул.

— Водолазов с военно-морской верфи вызвали, да? — сказал я.

— Пока достаточно портовой полиции.

Я попробовал допытаться, что они думают о загадочном свечении, но оба как воды в рот набрали. Я только и сумел выудить, что им приказано дождаться мотоциклистов портовой полиции, которые уже выехали от Шлюза.

Сам я никак не мог больше задерживаться. На часах было без четверти двенадцать, надо спешить. Я сел в такси и велел на всех парах гнать в город.

— Ну, вот и наша знаменитость! — приветственно воскликнул Аллан Андерссон, когда я ворвался к нему в кабинет. Большой, грузный, он сидел за столом, с ласковой улыбкой на лице, и спокойно добавил: — Мы зарезервировали две колонки на первой полосе.

Я прямо от двери бросил ему кассету с пленкой — он ловко ее поймал своей сильной волосатой рукой.

— Это стоит и трех колонок,— тяжело переводя дух, буркнул я.— А уж крупной шапки во всяком случае: «Авария судна или природный феномен у мыса Блокхусудден!»

Его широкие брови взлетели вверх к неровной кромке волос. Пальцами, перепачканными в краске, он потер подбородок. Потом невозмутимо обронил:

— Звучит неплохо,— и позвонил в колокольчик.

В кабинет шмыгнул мальчик-рассыльный, взял пленку.

— В отдел клише,— коротко скомандовал Аллан Андерссон.— И пулей обратно!

Когда дверь захлопнулась, Аллан уже говорил по телефону:

— …три колонки внизу на первой полосе… именно так…

Он бросил трубку на рычаг. Секунду спустя его ручищи легли на клавиши старенькой пишущей машинки.

— Ну, выкладывай,— сказал он,— только не мямли. Я и не мямлил. Целых десять минут рассказывал, и все это время машинка тарахтела как пулемет. Когда я замолчал, она тоже утихла.

Секретарь редакции выдернул из каретки последний лист, собрал остальные, разбросанные по столу среди мятых оттисков и грязных шматков бумаги. А через секунду он пронесся мимо меня и исчез за узенькой дверцей, которая, по моим предположениям, вела в саму редакцию.

Вернувшись, Аллан положил свою тяжелую лапу мне на плечо.

— Устал? — спросил он.

— Наоборот,— ответил я.