Убийство по расписанию. Завещание для всех желающих - Макеев Алексей Викторович Страница 3

История Мосика оказалась не особо интригующей, но дала возможность свидетелю расслабиться и почувствовать себя в кабинете полковника если не как дома, то вполне комфортно. Прозвище Мосик Дмитрий Антонов, возраст которого, как оказалось, приближался к тридцати одному году, получил лет восемь назад. Тогда он служил в подразделении столичного пожарного надзора, высоких постов не занимал.

В один из выездов Дмитрий Антонов спас на пожаре милого песика, совсем еще кроху. В благодарность малолетняя хозяйка этой зверушки подарила ему малюсенький брелок в виде щенка. При этом она заявила, что он очень похож на пожарного. У него такой же милый носик. Это слово в силу нежного возраста девчушка исковеркала. Вот и получилось «мосик».

Ребята из пожарного расчета зацепились за это слово и принялись дразнить Дмитрия. Они то и дело называли его Мосиком.

Поначалу он злился, даже ругался с парнями. Потом плюнул, понял, что они все равно не перестанут дразнить его.

Потом Антонову пришлось уволиться из пожарки, и это прозвище вдруг понравилось ему. Почему? А кто его знает. Звучало оно мило или воспоминания приятные навевало, но с тех пор Дмитрий, кроме как Мосиком, больше никак не представлялся.

– Интересная история, – вежливо проговорил Гуров.

В рассказе Мосика его больше заинтересовала информация о существовании лечащего врача и сообщение об увольнении из пожарной части. Но задавать вопросы об этом в самом начале допроса он не стал, решил отложить их.

– Так что вы расскажете мне о происшествии на железнодорожном мосту? – осведомился сыщик.

Мосик какое-то время молчал, собираясь с мыслями, потом заговорил. В первую очередь он рассказал о том, как вообще оказался под Дорогомиловским мостом, про наплывы и предчувствия, пробежки и одинокое житье. Гуров слушал его внимательно, не перебивал, не задавал никаких вопросов.

Затем свидетель перешел к сути дела. Он сказал, что краем глаза увидел какое-то движение на железнодорожном мосту и изрядно удивился по этому поводу. Мосик пригляделся и понял, что это были люди. Они вели себя как-то странно. Один на балку залез, второй его за ноги держал, то ли вниз тянул, то ли, наоборот, подсаживал.

Зрением Антонов обижен не был, поэтому непонятки продолжались недолго. Когда до него дошло, что происходит на мосту напротив, он не на шутку испугался. Ясно же как дважды два, что тот, второй, первого просто-напросто повесил! И что с этим прикажете делать? Прямо у него на глазах произошло преступление! Вот вам и предчувствие беды!

Гуров рассказ выслушал и начал задавать конкретные вопросы. Оказалось, что момент, когда субъект, подозреваемый в убийстве, сооружал петлю и подвешивал жертву к балке, Мосик пропустил. Он видел только тот момент, когда этот человек тянул жертву за ноги. Но если не он вешал, то зачем ему вообще на мост лезть? Что ему вообще в такое время там делать? Тоже наплывы, как у Антонова? Слишком уж это надуманно. Даже Мосик в такое совпадение поверить не мог.

На вопрос, видел ли он кого-то еще у моста, тот ответить не смог. Может, там кто-то и был, но Мосик этого не зафиксировал. Не до обзора окрестностей ему было, приходилось с приступом бороться.

Вот в этот момент Гуров и задал главный вопрос. Что за наплывы такие у Антонова, и кто его лечащий врач? Мосик малость помялся, но правду сказал. Он уже два года состоял на учете в психоневрологическом диспансере. После ликвидации крупного пожара в Подмосковье, в котором погиб почти весь их расчет, у Антонова произошел нервный срыв, оправиться после которого он так и не смог.

Из пожарной части ему пришлось уволиться, оформить инвалидность и пенсию. В качестве дополнительной нагрузки он получил обязательство два раза в месяц посещать клинического психолога, того самого Евгения Исааковича.

Эта новость Гурова расстроила. Свидетель с психическими отклонениями? Незавидная перспектива. Однако показания Антонова он записал, получил от того подпись и отправил его домой на дежурном автомобиле. Пусть прокатится. Так Гуров хотя бы будет точно знать, что до дома он добрался без приключений.

Беседа с Мосиком заняла около часа. Освободился Гуров только к девяти утра. Ночное дежурство давно закончилось. Теперь он мог спокойно ехать домой и дожидаться результатов вскрытия и отчета криминалистов там. В общем и целом ночь выпала спокойная, но поспать полковнику все равно не мешало.

Только Гуров собрался идти, как на столе заработал внутренний телефон. Еще не подняв трубку, Лев Иванович понял, что его ожидает. Генерал Орлов получил доклад о происшествии на мосту и теперь ждал от полковника отчета.

Так оно и вышло. Секретарша Верочка приятным голоском сообщила ему, что генерал ждет его в кабинете прямо сейчас. Гуров чертыхнулся и поплелся к начальству.

Генерал Орлов, бодрый после ночного сна, встретил старинного друга стандартным приветствием. Лев Иванович коротко кивнул в ответ.

– Рассказывай, деятель, кого ты там сегодня из-под моста спасал? – сказал Орлов, откинулся на спинку кресла и жестом предложил Гурову занять стул напротив.

– Поступил сигнал, – начал Гуров, присев. – На Дорогомиловском железнодорожном мосту произошло убийство. Бригада выехала по сигналу.

– Нашли?..

– Кого?

– Жертву.

– Так точно. Мужчина, возраст от пятидесяти до шестидесяти лет, среднего роста и телосложения. Одет в костюм, даже при галстуке. Никаких документов при нем не обнаружено.

– Ты мне шаблонную информацию не выдавай, – заявил Орлов, насупился и спросил: – Что в целом про ситуацию думаешь?

– Да что тут думать? Убили мужика, привезли на мост и подвесили.

– Зачем на мост везли?

– А кто ж их знает? Будем разбираться. – Гуров вздохнул и добавил: – Тут вообще пока полная несуразица.

– Поясни, – потребовал Орлов.

– О происшествии сообщил свидетель Дмитрий Антонов. Как выяснилось, он страдает психическим расстройством. Так что показания его в суде точно не пройдут. Да и как нам от них отталкиваться? Возле трупа обнаружен некий тип, пребывающий в невменяемом состоянии. Говорить отказывался, но сопротивления не оказывал.

– В каком смысле невменяемый? Пьяный или под дурью? – осведомился Орлов.

– Ни то ни другое, полагаю. В прострации.

– Экспертизу проводили?

– Все необходимые действия я поручил произвести капитану Мошкину.

– Вот как! Поручил, значит. А сам что?

– Я после ночного дежурства, – напомнил начальнику Гуров. – А Мошкин только заступил. Я поспать хотел съездить. Все равно докладов экспертов и патологоанатома полдня минимум ждать.

– Вот в этом ты ошибаешься, – заявил Орлов. – Я распорядился процесс ускорить, так что часа через два-три все отчеты они тебе на стол положат. Не благодари меня за это. – Генерал широко улыбнулся.

Гуров скривился и проговорил:

– Петр, я сутки не спал. Подождет малость этот висельник.

– Никаких подождет. Сам говоришь, что жертва в костюме и при галстуке. А что, если это какой-то депутат или еще какая-то важная персона? Ты домой, а звонки сверху ко мне в кабинет? Нет, дружок, ты для начала выясни имя жертвы, а потом и почивать изволь.

– Да какой депутат? Ну, любит человек в костюме ходить, что здесь плохого? – продолжал отнекиваться сыщик.

– Гуров, забудь про сон. Выясни личность жертвы! Это приказ, – отчеканил Орлов и потянулся к папкам с бумагами, давая понять, что разговор окончен.

Гуров встал, развернулся и молча вышел из кабинета. Не сказать что он был зол или удивлен. Лев Иванович просто понятия не имел о том, как в кратчайшие сроки выяснить имя покойника, а заниматься поисками на несвежую голову не хотел. Он по собственному опыту знал, что продуктивности от такой работы не жди. Но у него был приказ. Их не обсуждают даже в том случае, если они отданы твоим лучшим другом.

Гуров вернулся в свой кабинет, позвонил криминалистам, попросил предоставить ему опись личных вещей, найденных при убитом человеке. Таковых оказалось немного. Ключей, мобильного телефона и банковских карт при нем не было, хотя гардероб его эксперты оценили шестизначным числом. Это означало, что отоваривался он вовсе не на блошином рынке, следовательно, деньги на покупку мобильника у него точно водились.