Екатерина Лесина - Бабочка маркизы Помпадур Страница 30

– Ты прекрасна в этом наряде, – сказал Шарль, подавая маску. – Ты прекрасна в любом наряде.

Он улыбался, скрывая в глазах боль, рожденную пониманием скорой разлуки. Но разве Жанна могла утешить его? О нет, она сама нуждалась в утешении. И музыка Ратуши ничуть не уняла ее тревогу. Напротив, теперь Жанна словно со стороны видела себя, маску среди многих масок, фигуру, которую некто двигал по шахматной доске дворцовых игр… И послушная воле этого невидимого существа, Жанна вступила в круг танца. Она двигалась, стараясь не думать о том, зачем и как оказалась здесь, но вдруг словно игла пронзила ее сердце, заставив обернуться.

Король…

Она видела его прежде. Мельком. Издали. И в бумагах, которые приносил Ленорман, пытаясь ознакомить Жанну с привычками Его Величества. В сплетнях, где было мало правды, но много чужих ожиданий. На монетах… портретах…

Жанна позволила себе задержать взгляд. Какая невообразимая наглость с ее стороны… и король обернулся.

Не успел.

Жанна умела играть в прятки. О да, она вдруг поняла, что именно должна делать, и знание это не причинило новой боли. Скорее уж принесло понимание, что судьба все равно предопределена, и Жанне остается лишь следовать по ее дороге.

Играть.

Скрываться среди масок. Появляться и вновь исчезать, дразня лишь взглядом, слишком дерзким, чтобы король мог его не заметить. И подходить еще ближе… к грани дозволенного. Танец для двоих. Он сам не заметил, как включился в игру. В момент же, когда взгляд коснулся взгляда, сердце Жанны замерло.

Так клинок сталкивается с клинком, являясь не то продолжением дружеской схватки, не то первым касанием боя… и сталь прогибается под сталью.

Поддается.

И теряется.

Жанна позволила себе отступить. Всего на шаг. Крошечный шажок – еще не бегство. Но король-охотник не мог допустить подобной вольности. Он сам направился к Жанне. И взглядом велел оставаться на месте, точнее, предлагал бежать и готов был ринуться в погоню. Но ей удалось устоять перед искушением.

– Позволите, мадам? – Король спрашивал лишь потому, что это принято было. Разве в ее воле запретить ему что-либо? Пальцы его были холодны, но Жанна выдержала это прикосновение.

Он снял маску и несколько мгновений вглядывался в лицо.

Жанна-Антуанетта давно не ощущала себя столь беспомощной. А если ему не понравится увиденное? Это ведь судьба и… и Жанна получит свободу? Или же умрет?

– Вы столь же очаровательны, как я себе и представлял.

– Благодарю, Ваше Величество.

Вежливый поклон. Возвращенная маска. И танец, который быстро заканчивается. Жанна прекрасно танцует, но сегодня она менее уверена в себе, нежели когда бы то ни было. Но королю, похоже, нравится робость.

– Буду рад увидеть вас вновь, – говорит он, целуя руку.

– Я также… буду счастлива, если наши пути пересекутся.

Дома Жанна швырнула маску в угол. И платье принялась сдирать, словно это оно было виновато в том, что привычная жизнь хозяйки разладилась. А не сумев справиться с платьем, Жанна упала на кровать. О нет, она не рыдала, но лишь лежала, прижимаясь щекой к атласной подушке, задыхаясь, пытаясь дышать.

Когда все началось?

Когда Жанна пожелала быть красивой?

Взяла себе чужую судьбу?

– О тебе говорят, дорогая моя, – Шарль присел рядом и нежно провел по руке. – О том, что неизвестная красавица в костюме Дианы поймала сердце короля…

– Ты думаешь, я рада этому?

Тем более что слухи, как обычно, преувеличивали. Поймала? Скорее тронула, но это случайное прикосновение в скором времени будет забыто, стерто иными, ведь вокруг короля столько женщин… зачем еще и Жанна?

– Не рада, душа моя. И я тоже, как ты знаешь. Однако твоя жизнь мне дороже всего прочего. – Шарль поцеловал холодные пальцы жены. – Ко всему… никто не говорил, сколь долго тебе придется быть с ним. Возможно, твоему предназначению и суждено сбыться. А потом ты получишь право жить так, как пожелаешь.

Он всегда умел утешать. И сейчас Жанна ощутила, как успокаивается растревоженное сердце. Действительно, предсказание касается лишь самого факта, но срок его…

– Завтра состоится представление итальянской оперы. – Шарль мягко, но настойчиво заставил Жанну сесть. Он сам помог ей снять такое душное платье и растер тело розовой водой, возвращая коже утраченное мерцание. – Король будет на нем. И ты будешь.

– Как?

– Не спрашивай, чего мне это стоило, однако тебя ждет место в ложе, которая рядом с королевской… не настолько рядом, чтобы тебя не увидели.

Эта его лукавая улыбка. Шарль – ребенок с доброй душой, и как он будет один?

– Не беспокойся обо мне, – он уложил Жанну в постель. – Завтра у тебя тяжелый день…

Вечер.

Душный, несмотря на зиму и сквозняки, продувавшие меха Жанны насквозь. Она дрожала, бледнела, но все равно задыхалась под тяжестью королевского взгляда.

Шарль оказался прав: ложа, которую получила Жанна, находилась достаточно близко от королевской, чтобы Его Величеству не потребовалось прилагать усилий и искать Жанну, но не настолько близко, чтобы она казалась доступной.

Жанна изо всех сил делала вид, что увлечена происходящим на сцене, хотя, если бы кто спросил, она бы не сумела сказать, что же ставила труппа. Голоса певцов вызывали мигрень. Яркие наряды их раздражали. Бежать… быстрее… во что бы то ни стало – бежать. Спасаться, пока есть еще шанс на спасение.

Завтра король забудет о Жанне.

Или послезавтра.

Она же вернется к морю, к дому, который Шарль купит, как и обещал. Она расстанется с золотой бабочкой без малейшего сожаления и будет обходить зеркала, чтобы не видеть, как день ото дня истаивает заемная красота. А потом умрет, тихо, в собственной постели, рядом с любимым человеком…

Страшный выбор.

И разве правильный?

Отец говорил, что слушать надо не сердце, а разум. Именно он отличает человека от прочих божьих созданий, возвышая его и над миром, и над собственными слабостями. Разум же твердил, что побег – не лучший способ разрешить проблему. Разве разумно отказываться от всех будущих благ ради быстрого увядания на забытом берегу?

Не глупи, Жанна-Антуанетта. Прими себя такой, какой ты стала. Вспомни о силе.

И ответь взглядом на взгляд. Не отступай. Смотри на него так же, как он смотрит на тебя. И улыбнись. Робко, с надеждой… Королю нравится быть объектом чужих надежд.

Он ведь красив, о чем прекрасно знает.

Умен. Весел. Обладает легким нравом. И разве не слышала ты, с каким восторгом о нем отзываются прочие? Вглядись в это лицо. И заставь себя любить его так же, как любишь ты обыкновенные черты Шарля.

Все будет замечательно…

И когда в ложе появился слуга с запиской, Жанна уже знала, что ее ждет: еще один шаг на пути к чужой мечте.

Его Величество приглашал Жанну-Антуанетту разделить с ним ужин.

И Жанна ответила согласием.

Леху разбудил звонок. И звонили, что характерно, не Алине, а ему.

– …с добрым утром, – прошелестел голос.

Мерзопакостный, надо сказать.

– И тебе того же, – дружелюбно ответил Леха, перекатываясь на живот.

Алинка ушла… когда только успела. И главное, куда? Надо было сказать вчера, чтобы будила, а то теперь небось бродит по дому неприкаянная. И Машка про нее гадости думает, хотя Леха и пытался донести, что Алинка – она совсем не такая, как Кара.

– Ты? – голос не удивился. Впрочем, вряд ли в зловещем шепоте Лехе удалось бы удивление расслышать.

– Я. Соскучился?

Леха почесал лодыжку, на которой виднелось пятно комариного укуса. Где только посеред осени удалось комара найти?

– Ты вот чего скажи, друг любезный, – раз уж разговор случился, то надо было разговаривать. – Куда ты Кару дел?

– Она это заслужила.

– Замочил, значит?

– Она заслужила. Обе заслужили.

Точно, замочил. И вот не упрекнешь же человека в том, что хорошую женщину жизни лишил. Плохую. Но ведь это еще не повод убивать. Мало ли кто в жизни встретится. Этак и вовсе планету без населения оставить недолго.

– Я тебя найду, – пообещал Леха, борясь с зевком. – И ментам сдам.

Гудки.

А мысль про ментов свежая. Поначалу-то Леха совсем другие планы имел, но теперь вдруг они показались детскими, глупыми. Вроде солидный человек, а туда же, в мстители. Он зевнул, широко, смачно, до скрипа в челюстях. Может, и вовсе на все наплевать?