Даниэль Клугер - Двадцатая рапсодия Листа Страница 30

– Кокушкино? Стойте, стойте! – перебил его доктор Грибов. – Уж не об утопленниках ли вы ведете речь? Которых на прошлой неделе, кажется, там выловили? Вернее, из льда вырубили?

– Именно, именно, – подхватил я с облегчением, – именно с ними, господин Грибов. С этими несчастными, потому что вот… – Я повернулся было к Владимиру, но студент наш договорить мне не дал. В руке он держал уже знакомый мне нумер «Архива судебной медицины и общественной гигиены», который, видимо, держал за пазухой – наверное, во внутреннем кармане тужурки.

– Вот-с, господин Грибов, – быстро заговорил он. – Интерес наш носит характер научной дискуссии.

– Даже так? – Грибов в очередной раз снял пенсне и теперь смотрел на нас, близоруко щурясь. – Нуте-с, нуте-с. Что же за дискуссия между вами разгорелась? И что это за журнал у вас?

– А-а, вот в этом-то все и дело! – воскликнул Владимир. – Журнал этот из библиотеки моего деда, Александра Дмитриевича Бланка. Он семь лет служил полицейским врачом в Санкт-Петербурге, а потом и инспектором врачебной управы. И я полагаю, что будущему юристу совсем не вредно изучить, по крайности, некоторые, самые любопытные случаи.

Доктор снова водрузил на нос пенсне.

– Так-так-та-ак… – протянул он благожелательно. – Мудрое решение, взвешенное. Я бы сказал – неожиданное для вашего возраста, но разумное…

– Вот здесь, – Владимир открыл журнал, – я нашел описание происшествия, сходного с тем, которое случилось в нашем Кокушкине. Извольте посмотреть! – Он подошел к доктору и положил перед ним журнал.

– Ага… – Доктор Грибов углубился в чтение. – Да-да… Да-да… – Он оторвался от указанной заметки. – И что же? В чем предмет упомянутой вами дискуссии?

– Да вот… – Владимир повернулся ко мне. – Господин Ильин, будучи свидетелем извлечения тел и приняв даже непосредственное в нем участие, категорически утверждает, что оба несчастных умерли вследствие утопления. Я же говорю, что, по крайней мере, в случае с мужчиной вполне мог иметь место случай, аналогичный имевшему место быть в 1857 году и описанному вот здесь, – он постучал указательным пальцем по журналу, – Евгением Венцеславовичем Пеликаном, профессором Санкт-Петербургской медико-хирургической академии.

Доктор Грибов посмотрел на Владимира, затем на меня и укоризненно покачал головой.

– Ну, милостивый государь, – обратился он ко мне, – вы, конечно, не медик, но все-таки… Помилуйте, господин Ильин, ну какое же там могло быть утопление? Нет, ваш юный оппонент, безусловно, прав! Случай этот весьма похож на петербургский, весьма.

Я промычал что-то неопределенное, изо всех сил стараясь не вспылить и не наговорить оскорбительных вещей – не доктору, разумеется, но юному хитрецу, выставившему меня в столь нелепом свете.

– Да нет, вы не спорьте, голубчик! – Доктор даже руками взмахнул. – Сердце у него больное было. Так что причиной смерти стала внезапная остановка сердца. Утопление! Как же! Да ежели бы он утонул, в легких была бы вода, уважаемый господин. А поскольку оказался он в реке, как можно судить, незадолго до ледостава… Словом, в этом случае имелись бы серьезные повреждения легочной ткани вполне определенного характера. Но их нет. А вот органические изменения сердечной мышцы, миокарда, – налицо. Так что диагноз именно таков: остановилось сердце. Думаю, от переохлаждения. Это и стало причиной смерти.

– Вот оно что… – пробормотал я. – Ну да, конечно… как же-с…

– И что вы думаете, давно ли этот человек страдал сердечным заболеванием? – спросил Владимир.

– Не меньше десяти лет, – уверенно ответил доктор Грибов. – Никак не меньше. Вообще, должен вам сказать, уважаемый господин… э-э…

– Ульянов, – напомнил Владимир. – Владимир Ульянов.

– Да, так вот, господин Ульянов, должен вам сказать, что нам очень повезло, если позволительно так выразиться, с тем временем, когда этот господин изволил купаться. Пребывание во льду сыграло роль консервации, так что сейчас, спустя почти три месяца, мы имеем картину именно такую, какая была при жизни нашего… гм-гм… пациента.

– А скажите, доктор, какие, по-вашему, лекарственные препараты принимал этот господин при жизни?

Доктор Грибов задумался.

– Ну, что тут сказать? Да разные препараты мог принимать, разные. Ну, например, анилнитрит, в пилюлях. Нитроглицерин…

– Тоже пилюли? – спросил Владимир.

– Нет, это капли. Настойка дигиталиса, очень эффективна, но и опасна. Тоже капли, как вы понимаете. Недавно вот читал – доктор Боткин рекомендует тинктуру «конваллярия майалис». Сиречь – ландышевую настойку. Эту тинктуру наш гипотетический пациент тоже мог принимать. Ну и, не исключено, лауданум. Опиумную настойку. Она хороша и как сердечные капли, и как лекарство от бессонницы, и как успокоительное средство вообще. – Закончив перечисление, доктор выжидательно посмотрел на Владимира.

– Понятно. И что же – какие-то препараты такой больной всегда носит с собою?

– Иначе и быть не может. С сердечной недостаточностью шутки плохи, господин Ульянов, – назидательно сказал доктор Грибов. – И кому понимать это, как не больному! А тут, как я уже сказал, сердечник с опытом не менее десяти лет. За такое время он уже инстинктивно должен был бы класть пузырек с каплями или коробочку с пилюлями в карман при выходе из дома. А что?

– Нет, ничего, благодарю вас… – Владимир задумался. – Позвольте еще вопрос, доктор. Как вы полагаете, сколько лет было умершему?

– Лет двадцать восемь, двадцать девять. Тут возраст определялся довольно легко. Как я уже говорил, благодаря льду тело мужчины сохранилось в отличном состоянии. Чего не скажешь о женском теле. Но тут ведь тоже причиной смерти не утопление стало. Впрочем, коли вы участвовали в извлечении тел, так, наверное, и сами знаете.

– Ее застрелили, – сказал мой спутник. – А что вы можете сказать об использованном оружии?

– Смерть женщины наступила в результате ранения в область груди, до того как она попала в воду, – подтвердил доктор. – Тело серьезно пострадало – хотя и не настолько, насколько это могло случиться, окажись оно под воздействием воздуха. Однако же исследование было изрядно затруднено – ногти уже сошли, тело было обескровлено, опять же – воздействие рыб…

От перечисления этих ужасных признаков, сделанного спокойным тоном, словно речь шла о совершенно обыденных вещах, мне сделалось дурно.

Доктор же Грибов продолжал как ни в чем не бывало – обращаясь к Владимиру:

– Тут с определением возраста было больше проблем. Тем не менее по окостенению лопаток и по тому, что три тазовые кости у нее уже срослись, ей было никак не меньше восемнадцати лет. Наличие же всех четырех зубов мудрости, кои, как вам, очевидно, известно, вырастают у человека в десятилетие между двадцатью и тридцатью годами, позволяет с известной долей вероятности предположить, что возраст погибшей лежит примерно в этом промежутке… Но вы, кажется, спрашивали об оружии? – Доктор почесал кончик носа, задумался.

– Да вы не утруждайтесь, – сказал Владимир сочувственно. – Может быть, вы над этим не задумывались…

Тут, похоже, доктор Грибов несколько оскорбился.

– Да будет вам известно, молодой человек, – сказал он веско, – что еще в 1832 году академик Сергей Алексеевич Громов написал книгу «Краткое изложение судебной медицины для академического и практического употребления». И эта книга с тех пор является главным руководством для всех судебных медиков – в том, что касается порядка проведения экспертизы. Так вот, коли речь идет о случае насильственной смерти, прежде всего осматриваются находящиеся поблизости предметы, которые могли причинить смертельный ущерб, а уж потом проводится вскрытие… – Он помолчал, потом продолжил: – Но, к сожалению, в данном случае мне не довелось осматривать место преступления. Впрочем, не думаю, что осмотр дал бы толк – времени много прошло. Тем не менее я, естественно, постарался составить представление об орудии убийства. Вне всякого сомнения, огнестрельное оружие, скорее всего, охотничье ружье. Исходя из того, что входных отверстий несколько, можно предположить, что стреляли, к примеру, крупной дробью, с близкого расстояния. Есть тому подтверждения в характере повреждения наружных тканей. Хотя о калибре дроби ничего сказать не могу. Состояние тела таково, что внутри дробь не застряла и выходные отверстия мы изучить не могли. Ну что, господа? Удовлетворили вас мои ответы?

– О, разумеется, господин Грибов! – Владимир взглянул на меня. – Николай Афанасьевич, есть ли у вас вопросы к доктору?

– Нет, никаких вопросов у меня нет, – буркнул я. – Благодарю вас, Александр Алексеевич. Чрезвычайно вам признательны за то, что уделили нам время.

– Помилуйте, да как же мне однокашнику да коллегам не помочь? – Доктор Грибов рассмеялся. – Очень рад, что оказался полезен. Да, господин Ульянов, весьма меня подивило, что вы оказались так внимательны к судебно-медицинскому аспекту дела. Позвольте сделать вам подарок. Это книга моего учителя Ивана Михайловича Гвоздева «Судебно-медицинские данные в руках юристов», издание 1869 года. По счастью, у меня два экземпляра, и мне почему-то кажется, что труд сей может оказаться сильно полезным в вашей будущей юридической практике. А что таковая практика вам предстоит, я ничуть не сомневаюсь. Вот, держите. – Александр Алексеевич вынул из шкафа томик и вручил Владимиру.