Павел Генералов - PRосто быть богом: ВВП Страница 30

— Начинается! — привлёк Дятлов внимание не в меру задумавшегося Зайцева.

На экране появился Сухов — причёсанный, в костюме с галстуком, словно только что сошедший со своего плаката.

— Здравствуйте, дорогие великоволжцы! — уверенно начал он. — Я — Виктор Сухов, ваш кандидат в мэры города, — Сухов сделал подобающую паузу и продолжил совсем другим, суровым тоном. — Но обращаюсь я к вам не только в этом качестве. А прежде всего как патриот родного города. Города, над которым нависла чудовищная опасность! Да–да, сограждане, вы не ослышались — именно чудовищная опасность. Нас снова, как и несколько раз в прошлом столетии, хотят затопить. Два раза город устоял. Но сейчас федеральной власти нужны грандиозные проекты и наш прекрасный Великоволжск решено принести в жертву этим амбициозным планам! Против нас объединились пресловутое РАО «ЕЭС» и Министерство природных ресурсов. Плотину окончательно решено перенести ниже по течению. По их зловещим планам Великоволжск попадает в зону полного затопления! Мне только что стало известно, что проект постановления правительства уже подан на подпись Президенту! Сограждане! Только в наших силах отстоять свой город! Мы выйдем на баррикады! Вместе отведём беду! — Сухов поднялся из–за стола во весь рост и пошёл прямо на камеру. Будто сразу с экрана готов был выйти в народ и поднимать жителей на последний и решительный бой. Однако не вышел, а, подняв кулак, вдруг запел густым и проникновенным баритоном:

Вставай, страна огромная!

Вставай на смертный бой!

Экран замигал, замельтешили полосы, возникла заставка, а на ней — бегущая строка: … техническим причинам прямой эфир прерван! По техническим причинам прямой эфир прерван! По техническим причинам прямой эфир пре…

На самом деле всё выглядело так, будто Сухова из эфира просто вырубили.

— Это что ещё за хрень? — первым подал голос Вася — Царь и посмотрел на Зайцева как удав на кролика. — Что они такое удумали?

Лёва, похоже, и сам был в замешательстве:

— На чистый блеф не похоже. Федеральные структуры они подставлять бы так не решились. Значит, за этим всем и в самом деле что–то есть! Однозначно. Я, конечно, провентилирую вопрос у своих людей в правительстве…

— Мать твою, опять дожили до потопа! Я ж думал — давно проехали. Придётся, Дятлов, и нам с тобой идти на баррикады! Может, объединим усилия с противником? Вместе мы — сила!

— А что, неплохой слоган! — кивнул Лёвка и совсем уж глубоко задумался. Вася и Дятлов наблюдали за видимым движением его мыслей — они вспухали где–то в районе висков.

Наконец, глаза Лёвы посветлели, и он отчеканил уверенно и сердито:

— Нет! И ещё раз нет! Никаких баррикад! Эта делянка уже занята. Мы пойдём другим путём. Если они против потопа, то мы — за! Дятлов! Закажешь две тысячи тельняшек!

Дятлов достал маленькую записную книжечку и старательно записал в неё последнее распоряжение.

От обилия запахов кружилась голова. К пряным ноткам сушёной полыни и лимонника примешивался приторный дух от едва ли не двух десятков свечей, зажженных в медных плошках. Плошки были расставлены по периметру рубки прямо на деревянном полу и казались зловещими светлячками, несколько неуместными при свете дня. Прямоугольник окна над штурвалом был нежно–голубым, с редкими белёсыми прожилками облаков и с равномерным, углом, отражением огоньков.

Ольга притронулась к вискам и глазами обвела свечи. Просительно взглянула на экстрасенса, мол, нельзя ли прикрутить фитильки?

Пульхер Силантьевич, согревая в ладонях колоду карт Таро, отрицательно помотал головой. И, положив карты на низкий круглый столик, затянутый потёртой серой байкой, пояснил:

— Огонь сжигает негативную информацию.

Длинными ловкими пальцами он стал доставать из середины колоды карты, раскладывая их в четыре ряда.

Ольга поправила юбку — хорошо, что догадалась надеть длинную, сидеть пришлось на низенькой скамеечке, практически на полу, и приготовилась слушать проводника. Именно так просил воспринимать его Пульхер перед началом сеанса.

Карту с изображением солнца проводник отложил наверх, над рядами.

— Солнце — всегда позитивный аркан, — пробормотал он. — Итак, вижу мужчин, много мужчин. Они — в вашей власти, в разной степени, но всё же… Ближе других — король жезлов. Брюнет, женат. Ловкий и осведомлённый, даже слишком осведомлённый. Влиятельный человек, возможно, иностранец…

Ольга кивнула. Король жезлов вполне тянул на Степанова. Ведь чужака в их городе смело можно считать иностранцем.

— Может быть опасным, но… Пожалуй, скорее от него следует ожидать помощи. И всё же… Вижу молнию, или грозу. Ему лучше уехать, для него опасно быть рядом с вами.

— А для меня? — не удержалась Ольга.

— Ещё опаснее, — «успокоил» Пульхер. — Далее. Король мечей. Ему принадлежит ваше сердце, это давняя, слишком давняя привязанность.

Сухов, обречённо подумала Ольга.

— Властный, опытный, требовательный. Переполнен идеями, вращается в высших кругах. Может стать могущественным другом или могущественным врагом.

— А если — врагом? — нахмурилась Ольга.

— Тогда — не биться. Лишь защищаться и нападать. И… опять разгул стихии! — проводник, похоже, заволновался. — Возможно, воздушной стихии. Верить — нельзя, перехитрить — можно.

Пульхер Силантьевич на мгновение встал. В своей длинной холщовой накидке он казался прямо монументальным.

— Стихия, — пробормотал он в сторону окна и вновь сел к столику. — А вот и ваш безупречный рыцарь, паж–любовник — король кубков. Чересчур импульсивен, но верен–то, верен! Даже слишком, но у него всё слишком.

Вася, — обрадовалась Ольга, но, похоже, радоваться было рановато.

— И слишком податлив, хотя сам уверен, что самостоятелен. Опасайтесь и его. Поддается зомбированию, влиянию более сильной личности.

— А если такой личностью стану я?

— Тогда, пожалуй, верный союзник. Но только до того момента, пока не появится более сильная карта, а такая вероятность существует.

Понятно, — подумала Ольга. Всегда, блин, отыщется персонаж посильнее. Женщину–то всякий обидеть может…

— И, наконец, король пентаклей… — Пульхер всмотрелся в последний ряд карт и задумался.

Похоже, настала очередь Жарского. Ольга напряглась. Ну, Жора, откликнись, — мысленно просила она. Глаза слезились — от догоравших свечей в крошечной рубке воздух стал осязаемым, маслянистым.

— Трудолюбив, упорен, — как–то скучно бубнил проводник. — Умеет тратить деньги. Ему интересен лишь материальный мир… Или… Нет! Нет! — вдруг закричал проводник.

— Что? — Ольга приложила руку к испуганно вздрогнувшему сердцу.

— Не вижу, — признался сразу как–то поникший Пульхер.

Он сильно потёр макушку, собрал в ладонь что–то невидимое, стряхнул на пол.

— Идёмте, Ольга, Ильинична, они больше ничего не скажут. И я уже не услышу…

Пульхер открыл окно рубки и, протянув руку, дважды звякнул в рынду. Затем методично, по одной затушил все, кроме одной, свечи, собрал карты и спрятал их в резную деревянную шкатулку. Ольга молча ждала.

По шаткой лестнице они спустились в тёмный трюм. Иллюминаторы были задраены, и убранство трюма лишь угадывалось в робком свете свечки. Навесные койки, крашенные зелёной краской умывальники, привинченные к полу стулья…

Послышался скрип и в центре трюма появилось пятно яркого, электрического света.

Через люк первым спустился Пульхер, подал руку Ольге. Рука проводника была сухой и холодной.

В просторной, современно обставленной комнате с телевизионной панелью в полстены, Ольга всё так же, молча, достала из сумочки узкий белый конверт с гонораром и положила его на краешек стеклянного журнального столика, рядом со стыдливо перевёрнутым журналом для мужчин.

После того, как Пульхер убрал приставную лестницу, лишь едва заметный квадрат на потолке комнаты указывал, что там, выше, существует ещё один, совсем иной мир.

— Я вам позвоню, Пульхер Силантьевич, — сказала Ольга уже на крыльце.

— Буду ждать, Ольга Ильинична, — отозвался он ещё тем, потусторонним голосом.

Уже от самой калитки Ольга обернулась. Пульхера на крыльце не наблюдалось.

Двухэтажный добротный загородный дом с нелепой надстройкой–кораблём показался ей памятником безумцу.

Для раздачи слонов Палыч снял специальное помещение — спортивный зал в дружественной школе. Дружба обошлась недёшево, но не дороже охранников, дежуривших при входе. Чтоб враг не прошёл. Ну, и для понтов, конечно, и не без конспирологии. Палыч был абсолютно уверен, что вокруг него постоянно плетутся заговоры — а куда ж в этом случае без полноценной охраны?