Михаил Палев - Копье Дракулы Страница 31

– Это моя знакомая, довезем ее до дома. Она живет недалеко, в Авиационном переулке.

Шофер кивнул и плавно тронул машину с места.

– Ветка все знает, все будет делать как ты скажешь, – коротко сказала цыганка. – Предупреди мужа, что девочку нельзя расспрашивать о ее прошлом: у нее голова от переживаний повредилась, врачи еле выходили. Понятно?

Полина Аркадьевна покорно кивнула. Она была рада и согласна на все условия: наконец у них с Алексеем будет ребенок!

– Теперь самое главное, – перешла цыганка на шепот. – Смотри!

Она развернула лежавшую на ее коленях белую тряпицу, и Полина Аркадьевна с глубоким изумлением увидела лежавшее там ожерелье, словно сотканное из золотых цепочек, соединяющих полтора десятка разнокалиберных и разноцветных камней в золотых оправах. Самый большой голубой камень размером чуть меньше перепелиного яйца составлял центр композиции.

– Это ожерелье передается по наследству в нашем роду уже пятьсот лет, – сказала цыганка. – Это единственное из золотых украшений, которые мы вывезли из Румынии. Цыгане все, что наживают, обращают в золото. Но при обыске у нас отобрали все, кроме этого. Да и бог с ним, с золотом… Главное – не золото, а то, что делает это ожерелье. Оно хранит всех женщин нашего рода. Береги его и никогда ни при каких обстоятельствах с ним не расставайся – иначе сама погибнешь и Ветку погубишь. А когда Ветке исполнится девятнадцать лет, отдашь ей его. Понятно?

Испуганная Полина Аркадьевна торопливо кивнула.

– Тогда возьми! Храни ожерелье, и Господь сохранит вас с Веткой!

Цыганка вышла на пересечении Авиационного переулка с Ленинградским шоссе. Больше Полина Аркадьевна ее не видела. Она попробовала узнать о судьбе Анны и ее арестованного сына. Цыганка исчезла бесследно и никто не знал: где она и что с ней. Но судьбу ее сына Томы Полине Аркадьевне удалось узнать через знакомого высокопоставленного офицера НКВД. Несчастный отсидел два с лишним года в Соловецком лагере особого назначения (СЛОН), а затем против него возбудили новое дело, этапировали в Ленинград, где он и был 25 ноября 1937 года приговорен Особым Трибуналом Управления НКВД по Ленинградской области к расстрелу. Приговор привели в исполнение на следующий день.

Муж Полины Аркадьевны Алексей Демешкевич тепло принял девочку. Тихая и скромная черноглазая Вета с шапкой вьющихся черных волос обещала вырасти в настоящую украинскую красавицу. Они, как и большинство советских людей, которых не коснулись репрессии и голод тридцатых годов, жили счастливо до того рокового летнего дня 1941 года, который одним махом перевернул и искалечил судьбы миллионов.

Гитлеровцы приближались к Москве, Полину Аркадьевну и Вету отправили в эвакуацию. В эвакуации жили бедно и голодно. Но самое страшное случилось, когда Вета заболела и врач сказал, что девочке нужно диетическое питание. А его можно было достать только за большие деньги на черном рынке. И Полина Аркадьевна решилась. Достала из заветной шкатулки платок с ожерельем и отправилась на рынок. Она уже видела фанерную будку, в которой сидел часовщик, через которого за золото и драгоценности можно было достать любые продукты. И вдруг кто-то цепко ухватил ее за подол платья.

Это была худая неопределенного возраста цыганка в грязном платье и пыльном платке.

– Куда спешишь, красавица? – хрипло спросила цыганка. – Давай погадаю!

Полина Аркадьевна оцепенела, а цыганка проворно схватила ее ладонь и торопливо забормотала:

– Не ходи на рынок, погибель здесь твоя, не ходи! Домой беги, со всех ног беги, там спасение твое и твоих близких. Беги!

Полина Аркадьевна вздрогнула и метнулась обратно по улице. Сделала несколько шагов и, опомнившись, посмотрела назад. Цыганка стояла посреди улицы и мрачно смотрела ей вслед. Полина Аркадьевна что было сил припустила домой.

Дома, нетерпеливо меряя крохотную комнатку шагами, ее ожидал доктор.

– Где вы ходите?! – воскликнул он, хватая Полину Аркадьевну за руку. – Вашей дочери нужен тщательный уход и хорошее питание. Пришло указание отправить особо истощенных и ослабевших после болезни детей на лечение в санаторий работников ЦК партии. Туда не пробиться: много страдающих от дистрофии детей из блокадного Ленинграда. Но есть один шанс. В штат работников санатория ввели дополнительную единицу нянечки. Если вы согласны на эту работу, то я отправлю вас и вашу дочь туда немедленно! Это – уникальный шанс!

Полина Аркадьевна сжала платок с ожерельем и заплакала. Она поверила в силу цыганского ожерелья, и теперь никто на свете не мог заставить ее расстаться с ним.

Хорошее питание, здоровый горный воздух и тщательный уход буквально воскресили Вету. Из безжизненной восковой куклы она превратилась в жизнерадостного, энергичного и пышущего здоровьем ребенка. А вскоре им разрешили вернуться из эвакуации в Москву. Фронт был уже далеко, и в Москве мало-помалу налаживалась нормальная жизнь. Хотя сохранялась карточная система, но технический специалист Алексей Демешкевич, как и многие инженеры военной промышленности, носил форму инженера-полковника авиации и получал хороший паек.

Война закончилась, и жизнь стала совсем хорошей. Дочь высокопоставленного работника Министерства авиационной промышленности Елизавета Демешкевич была одной из самых видных невест Москвы не только из-за высокого положения отца: стройная красавица брюнетка с огромными жгучими черными глазами разбила сердца многих мужчин. Сама она, однако, замуж не торопилась, да и родители не настаивали – хотя женихов было хоть отбавляй. Но Вета закончила иняз, получила диплом и лишь после этого в 1950 году вышла замуж за карьерного дипломата: красавца мужчину старше ее лет на десять. Спустя год Вета родила дочку Викторию. Муж Веты, убежденный коммунист, хотел оградить дочку от «разлагающего влияния капиталистического окружения» и при первой возможности отправил дочь в Москву – чему дедушка Алексей и бабушка Полина только были рады.

Однако отсутствие постоянного родительского контроля, неумеренная любовь бабушки и дедушки, а также постоянное вращение в обществе молодых бездельников из «высшего общества» разложили Викторию почище «капиталистического окружения». Когда муж Веты получил назначение на высокий пост в Министерство иностранных дел и они вернулись в Москву, то Вета пришла в ужас, узнав о тайных сторонах жизни своей семнадцатилетней дочери. Семейный совет постановил как можно скорее покончить с этим.

Опираясь на обширные связи, через пень колоду окончившую школу Вику «впихнули» в престижный вуз. Однако и там Вика пустилась в загулы, категорически не желая даже изобразить хоть видимость участия в учебном процессе. И потому очередной семейный совет был вынужден позорно капитулировать: Вику решили выдать замуж, отправить в академический отпуск, а там уж видно будет. Был подобран подходящий жених из семьи работника аппарата ЦК КПСС, и в 1970 году торжественно сыграли достойную «высшего круга» свадьбу. Молодожены отправились в свадебное путешествие на Золотые пески в Болгарию. Хотя в те времена и говорили «курица не птица, а Болгария не заграница», но отправлять в «настоящую заграницу» молодоженов, учитывая склонность Вики к безудержным загулам, ни отец, ни свекр не решились. В 1971 году, строго в соответствии с приличиями, Вика родила дочь Веронику и, исполнив семейный долг, отправилась в очередной загул – но в компании с мужем, как и следует приличной женщине. Заботы о крошечной Веронике охотно взяла на себя бабушка Вета, давно уже не ожидавшая ничего хорошего от «жизнелюбивых» зятя и дочери. Свекр, в конце концов, через знакомого ректора «достал» диплом о высшем образовании для Вики и устроил ее на работу туда же, куда ранее пристроил и своего сына балбеса: в аппарат ЦК КПСС на Старой площади в Москве. Работа под крыльями высокопоставленных родителей не пыльная, жизнь номенклатурная, обеспеченная, ребенок на руках у бабушки – в общем, беззаботная жизнь Вики и ее мужа продолжалась, и они даже не задумывались о том, что когда-нибудь этому выстроенному на песке благополучию придет конец. Однако бабушка Вета это прекрасно понимала.

Летом 1990 года родители убыли на курорт, и Вероника, которую все знакомые и родственники называли просто Ника, предвкушала вечеринку с друзьями в опустевшей квартире родителей. Однако, войдя в квартиру, она обнаружила сидящую в гостиной на диване бабушку Вету. Бабушка курила длинную сигарету в мундштуке слоновой кости, стряхивая пепел в хрустальную чешскую пепельницу, и выстраивала на журнальном столике карточный домик.

– Бабушка? Что ты здесь делаешь? – изумилась Ника. Бабушка не появлялась в квартире родителей с момента празднования новоселья в 1976 году.

– Садись рядом, поговорить надо, – велела Вета. Ника знала: с бабушкой лучше не спорить. Поэтому она молча уселась на диван рядом с ней и вопросительно взглянула на нее.