Анна и Сергей Литвиновы - Ревность волхвов Страница 31

— В каком это? — с вызовом ответствовала девушка. Леся сидела молча, с любопытством наблюдая за нашей пикировкой.

— В баре сидела, — проговорил я — и, кажется, попал в точку. Губы моей визави дрогнули, и она прошептала:

— Как ты узнал?

— С кем ты встречалась? О чем говорила? — продолжил я наступление. — О чем сговаривалась?

— Не твое дело! — выкрикнула Света в сердцах, а потом умоляюще поворотилась к своей подруге: — Пусть он уйдет!

Леся подмигнула мне, и я, довольный, что так быстро расколол обманщицу (а может, преступницу?), отошел к бару. Чтобы не торчать там без дела, пришлось заказать еще один бокал пива.

Я просидел у стойки довольно долго, даже завязал познавательный разговор о сезонности местного бизнеса с хорошенькой барменшей, а мои девчонки все говорили и говорили. Я наблюдал за ними, в духе детективов, в отражении шейкера и один раз отправил к ним, через официантку, еще по одному бокалу водкатини.

Наконец кто-то подошел ко мне сзади. То была Леся. Она положила мне руки на плечи и шепнула: «Давай потанцуем». Или водкатини помогло, или я действительно начинал делать успехи.

Спиртное явно расслабило девчонку. Леся даже не застремалась выйти на девственно пустой танцпол. Диджей как раз поставил что-то похожее на рок, и мы слегка встряхнули горячую финскую дискотеку. Леся танцевала хорошо, я тоже старался не ударить лицом в грязь, и к концу танца, вдохновленные нами, на площадку подтянулись еще парочки три. В конце мы даже сорвали аплодисменты дремлющих за столами — впрочем, довольно флегматичные.

Тут заиграли медленную композицию — что-то очень финское, заунывное, но мелодичное. Краем глаза я видел, как Светка перебазировалась за стойку и заказала себе еще мартини — дополнительной порции водки, я полагаю, она добавить в стакан не догадалась и теперь, верно, удивлялась, почему третий «дринк» кажется ей таким слабеньким.

Я постарался прижать к себе Лесю — но она отодвинулась на приличное расстояние. Однако ее разгоряченная щека все равно оказалась рядом с моей. От волос девушки пахло духами и алкоголем.

В финских дискотеках, кроме отсутствия толчеи, имелось еще одно прекрасное достоинство — музыка здесь не оглушала. Поэтому мы могли разговаривать, даже не повышая голос. Леся шепнула:

— Света здесь ни при чем. А вот твой друг… — она сделала интригующую паузу.

— Ты Саню имеешь в виду?

— Именно. Твой друг стал вызывать серьезные подозрения.

— А Свету, значит, из числа подозреваемых мы напрочь исключаем? И ее фото завтра бритоголовым можно не предъявлять?

— Нет, ты все-таки предъяви… На всякий случай… Но я уверена, она ни в чем не виновата.

— Откуда такая безапелляционность? Со слов самой обвиняемой?

— Почему-то я ей верю.

— Девичья солидарность?

— Скорее, знание психологии, — не без важности молвила Леся. — И интуиция.

— Н-да? И что тебе подсказали эти две музы? — иронично вопросил я.

— Светка действительно вчера рано бросила кататься. И ты ее здорово уел с этой одиннадцатой трассой, на самом деле закрытой.

— Вот именно.

— С Сашкой они поссоролись, и она сидела в баре…

— Все-таки в баре? С мордоворотом Володькой?

— Не перебивай, не в «Гондоле», а в другом. Не там, где торчал твой Володька, а на противоположном спуске с горы. Она зависала в «Драйви».

— В «Драйви»? Постой! Но ведь Саня нам сказал, что во время убийства там был он.

— Именно! Но его там как раз и не было. Сашка, если ты помнишь, рассказывал о том, где он находился в момент убийства, первым. И когда Светка от него услышала, что тот был в «Драйви», то поняла, естественно, что он врет… И поплыла… Признаваться, что она тоже была в «Драйви», она не могла, чтобы не выдать своего дружка, поэтому стала на ходу придумывать, что каталась на каких-то несуществующих трассах.

— Хм! Саня ведь со Светкой могли о собственном алиби заранее, до допроса, сговориться!

— Могли. Но она не захотела, чтобы Саня знал, где она в действительности была.

— А что такое?

— Маленький девичий секрет.

— Что, у нее там было свидание?

Леся замялась. Все-таки женщины ужасно лицемерят, когда обвиняют нас, мужиков, в непостоянстве. Сами они хороши.

— Почти, — проговорила нехотя девушка. — Светка там, в «Драйви», познакомилась с замечательным парнем, швейцарцем. Красавчик, обаяшка и все такое. И, кажется, богач.

— Последнее обстоятельство для нее, конечно же, стало решающим, — усмехнулся я. — И он угостил ее швейцарским сыром, шоколадом и подарил швейцарские часы.

— Нет, до часов пока дело не дошло, — серьезно отвечала Леся. — Но сам понимаешь: Сане об этой встрече знать совершенно не нужно. Тем более что ничего такого между ними не было. Они просто попили вместе глинтвейна. Ну, и визитками обменялись.

— И она в него втрескалась…

— Ну, может быть… Разве что чуть-чуть…

— Что ж, теперь этот швейцарец, как честный человек, должен подтвердить Светкино алиби. А ты заодно посмотришь на него. И, может быть, отобьешь у подруги.

— Злоязыкий ты все-таки, Алябьев, — покачала головой девушка. — И ужасный суфражист.

— Просто я хорошо понимаю женскую природу.

— Это тебе только кажется, — очень серьезно промолвила Леся. И продолжила: — Ни с каким швейцарцем я встречаться, конечно, не буду. Мне и вас всех хватит выше крыши. — Последняя высокомерная реплика покоробила меня. — Я донесу информацию до финской полиции. И попрошу, чтобы она швейцарца допросила. Найти его можно в два счета: Светка мне его визитку показывала. Работает, между прочим, в «Патэ Филлип».

— Мало этим швейцарам своих гор, — вздохнул я. — Зачем они еще в Финляндию едут? Пленяться северной красой — в лице наших девушек?

Но Леся не поддержала моего возмущения. Если уж она начинала говорить о деле, ничто не могло ее сбить.

— Да и бармен в «Драйви», Светка говорит, ее запомнил. И еще с одной дамочкой, русской, они там пособачились… Ее тоже можно отыскать, допросить… Та тетка (Светка говорит) все время в «Драйви» тусуется…

— Ага, швейцаров пасет… — усмехнулся я.

— Не швейцаров, а швейцарцев, — всерьез поправила меня Леся.

— Ох, Леська, отличница ты по жизни, — вздохнул я.

— А что плохого?.. А вот Саня твой… Почему он врал, что сидел в «Драйви»? Где был на самом деле?

— О, я все понял! Вот что значит настоящая женская солидарность! Значит, вы с подружкой совместными усилиями закрываете Саню в финскую тюрягу, а счастливая и свободная Светка улетает в край часов, банков и сыра.

— Не надо ерничать. Неужели ты думаешь, что я могу, в угоду хотя бы близкой подруге, пойти на подтасовку?

— Нет, Лесечка, не думаю, — ответил я серьезно. — По-моему, ты кристальной честности человек. Вот только…

— Что — «только»?

— Слишком много времени уделяешь расследованию — в ущерб личной жизни. И, — прошептал я на ушко, — лично мне.

— Но тебе же самому интересно! — воскликнула она. — Ты сам только об этом деле и говоришь!

Возразить против этого было сложно.

Длинная мелодия кончилась, и я проводил Лесю к нашему столику. Туда же подтянулась и Светка — с двумя новыми бокалами мартини.

…По пути назад мы, вдохновленные лапландской меланхолической дискотекой и дозами спиртного, даже спели в машине «Снег да снег кругом…». На улицах поселка не было ни единого человека, на шоссе, ведущем на юг, в Рованиеми, — ни одной машины. Всюду в отблесках фар блистал один лишь снег. Мы свернули с трассы у бензоколонки, и тут уж, в наших лесах, среди пустых или сонных коттеджей, тишина царила совершенно мертвецкая.

— Спасибо тебе, — прошептала Леся, сидевшая на переднем сиденье, потянулась ко мне и чмокнула в щеку. Я положил руку на ее плечо и постарался превратить братский поцелуй в нечто не столь целомудренное. Однако она вырвалась, засмеялась: «Хватит! Хватит!» — и выскочила из машины. Света с заднего сиденья вежливо сказала мне «спасибо» и «спокойной ночи». Через минуту обе они исчезли в домике. Свет в нем был уже погашен, мерцала лишь новогодняя гирлянда в окне.

Сегодняшний день, первый день расследования, вместил слишком многое, и мне, впервые за поездку, не хотелось писать в свой ЖЖ, что случилось нынче. Начну — ведь затянет, и засижусь до утра, а сейчас уже первый час ночи, наступило четвертое января. А мне еще надо подобрать и распечатать карточки наших девушек, чтобы завтра предъявить их моим новым друзьям — мордоворотам.

Я заглушил двигатель и вышел на волю покурить — я берегу свое любимое авто и без крайней необходимости стараюсь в нем не дымить.

Тишина была такой, что аж закладывало уши. Днем в здешних местах порой слышалось слабое подобие шума — с горы или, напротив, с дороги, ведущей в Рованиеми. Сейчас же, ночью, тишь была настолько абсолютной, что, казалось, холодные звезды потрескивают на небосводе, подобно огонькам электросварки.