Екатерина Савина - Гость из астрала Страница 31

– Я сегодня встретила Сережу в магазине и завела разговор с ним...

– О внучке? – без всякого интереса поинтересовался Станислав Михайлович.

– Нет, сначала о растворителе. Но он так торопился...

– Он покупал растворитель? – уточнил Лихоманов.

– Да, наверное, ремонт собирается делать. Хозяйственный парень, такой тихий, скромный, машина у него иностранная, во дворе сейчас стоит. И внучка у меня хорошая, красивая, в институте учится.

– Знаете, бабуля, не надо сним внучку знакомить. Скажу вам по секрету, он контуженный, у него с головой не все в порядке.

– Да вы что? – удивилась бабушка. – Я бы никогда не подумала.

– Да, это так, – подтвердил Лихоманов, с трудом сдерживаясь, чтобы не рассмеяться.

Пожилая женщина опечалилась и, не говоря больше ни слова, стала подниматься на второй этаж. Лихоманов вышел на улицу, огляделся по сторонам и направился к остановке автобуса, следующего к Белорусскому вокзалу.

Услышав о растворителе, Станислав Михайлович сразу догадался, где надо искать Беса – на своей собственной даче в Жаворонках. Раньше именно там Бекетов Сергей варил какие-то зелья на основе растворителя. Заниматься этим в жилом доме в центре Москвы было, по словам Беса, невозможно, потому что варево сопровождалось ужасной вонью.

Прибыв в Жаворонки на электричке, Лихоманов удовлетворенно отметил, что сошел с поезда на этой станции один. Поэтому, не петляя, он направился прямиком к своему дачному домику, находящемуся в конце центральной улицы.

За заборами, низкими и высокими, цвели деревья. Станислав Михайлович подумал, что он уже несколько лет не ощущал прихода весны, жил вне времен года со страшной тайной в душе. Он остановился у цветущей черемухи и зачем-то оторвал пахучую веточку с маленькими белыми цветочками, поднес ее к носу, вдохнул в себя ее пьянящий аромат так, будто делает это последний раз в своей жизни. Затем он машинально сунул ветку в карман своего пиджака и пошел дальше.

Лихоманову показалось, что он на какое-то время забыл, зачем приехал сюда, но у ворот своей дачи он заметил свежие следы автомобильных шин и сразу пришел в себя. Обретенная реальность снова тяжелым грузом легла на его плечи, усиливая ненависть к Бесу, как виновнику всех его бед. «Козел! Ублюдок! Притащил угнанный джип ко мне! – мысленно негодовал Лихоманов. – Я убью его раньше, чем нужно, и своими руками!» В окне показалось лицо человека, к которому относились эти нелестные отзывы, потом оно исчезло, но вскоре открылась калитка, и Бес впустил Станислава Михайловича на свой дачный участок.

Легкий порыв ветра донес из приоткрытой двери запах, не совместимый с весенним пейзажем. Едва сдерживаясь, чтобы не выругаться, Лихоманов поднимался на порог своего дачного дома. Уже заходя в дверь, он заметил, что в соседском палисаднике стоит машина. «Ну вот и свидетели нашей встречи есть», – удрученно подумал он. Оказавшись на кухне, Лихоманов сразу закашлялся.

– Я сейчас все объясню, – суетливо говорил Бекетов. – Я столько затратил энергии! Я должен был восстановить свои силы. Дома я не мог бы приготовить такой состав, соседи сразу бы заявили на меня...

– Значит, о себе ты заботился, – едва сдерживаясь, говорил Лихоманов. – А меня подставляешь, твою мать. Приехал сюда на угнанном джипе, развел этот смрад! Ты видишь, что здесь за забором соседи...

– Нет, он только что подъехал перед вами, – сказал Бекетов. – И я не на том джипе приехал, что вы думаете, а на другом.

– Другом? – переспросил Станислав Михайлович, хватая Сергея за грудки. – Откуда другой?

– Это не простая история, – произнес Бес, высвобождаясь из рук Лихоманова. – Это мое личное... И я бы не хотел это ни с кем обсуждать...

– Личная, говоришь! А эта дача моя личная! Но у нас с тобой пока есть дела общественные.

– Я знаю, – ответил Сергей. – Но я больше не хочу на вас работать, я хочу завязать с этими угонами.

– Я тоже хочу завязать с ними, – медленно произнес Лихоманов, встретился с Бесом взглядом и тотчас отвел свой в сторону. – Наши заказчики согласны на закрытие дела, но у них есть одно условие...

Станислав Михайлович снова закашлялся, покосился на электрическую плитку с кастрюльками, от которых исходила непомерная вонь, и, резко развернувшись, попытался открыть дверь в гараж.

– Пойдемте наверх, там все обсудим, – сказал Сергей и загородил собой вход туда, где сидела связанная по рукам и ногам Ольга.

Станислав Михайлович не стал противоречить Бесу и поднялся на второй этаж, где располагались жилые комнаты: гостиная и две спальни. Смрад от бесовского зелья еще не успел пропитать их атмосферу, поэтому там дышалось легче, и Лихоманов перестал кашлять. Он снял полиэтиленовую пленку с кресла в гостиной, уселся в него и жестом показал Бекетову, что тот тоже может последовать его примеру.

– Как твой план? Ты его провалил? Почему милиция рыщет на моих станциях?

Бес без утайки рассказал о том, что задуманное ему удалось воплотить в жизнь лишь наполовину.

– Инспектор отвернулся и я исчез. Но он видел не меня, а Васика. Кажется, так зовут того лоха... Но ведь это еще лучше! Не простые соседи, а сам мент видел, что за рулем джипа сидел его владелец... Теперь Васика затаскают в ментовку, и пусть он доказывает, что не верблюд, – самодовольно говорил Бекетов.

– Гаишник гаишником, а на следователя ты свое магическое влияние оказал?

– Нет, – виновато ответил Бес.

– Так какого черта ты сюда заявился, не доведя свой план до конца!

– Я все исправлю, – залопотал Бес. – Вы мысленно держите портрет следователя в своей голове, а я буду воздействовать на него.

Лихоманов сначала подумал, что это у него не получится, но мысленно удерживать в голове портрет оказалось проще простого. Прошло минут пять.

– Все, мент готов, я его сделал! – не выходя из транса сказал Бес.

Лихоманов смотрел на него и вспоминал слова, которые сказал Хохотун: «Он – конченный человек, псих, наркоман...» В данный момент справедливость этих слов была очевидной: взгляд Беса был пустым, а мысли бредовыми. А вот насчет угрызений совести Станислав Михайлович не был согласен с бывшем уголовником. Они у Лихоманова были, но ему приходилось пренебрегать этими чувствами. Он хорошо себе представлял, что Хохотун дал ему не бесплатный совет, а прямое указание на необходимость убрать Бекетова.

«Конечно, мы не обладаем экстрасенсорными способностями, как он, значит, воздействовать на него живого не сможем. Никто не знает, что у него на уме... Что теперь стоит за его личными делами, неизвестно, – размышлял Станислав Михайлович и убеждал себя в том, что Хохотун принял относительно Беса единственно правильное решение. – Хорошо, что мое биополе, это, кажется, так называется, от него закрыто, и он не может читать мои мысли».

Лихоманов заметил, что Бес стал входить в состояние гипнотического сна. Сидя в кресле с полузакрытыми глазами, он качался, как маятник, из стороны в сторону и шептал что-то невнятное.

Станислав Михайлович понял, что опоздал со своим приездом сюда. «Надо было мне сразу к нему домой ехать, а потом сюда, может быть, он бы еще не успел тогда выпить свою отраву. А теперь неизвестно, когда он в себя придет. Его в Петербург сегодня же отправлять надо, а он в трансе», – думал Лихоманов, уже предчувствуя, что самые резкие повороты событий еще впереди.

– Эй, а что за джип у тебя внизу, в гараже? – спросил Лихоманов и, не надеясь услышать ответ, встал и пошел к лестнице, приговаривая:

– Надо посмотреть. Может, этот сойдет...

При этих словах Бекетов неожиданно пришел в себя, вскочил с места и бросился к лестнице вперед хозяина. Но уже на самых верхних ступеньках он оступился и покатился вниз.

– Куда тебя черт понес? – закричал Лихоманов и бросился вниз за Бекетовым. – Живой? Ну слава богу! Вставай!

– Не могу... Кажется, нога сломана, – превозмогая боль, проговорил Сергей.

«Все кончено, – пронеслось в голове у Станислава Михайловича. – У меня не остается ни одного шанса». Он отошел от обездвиженного Беса на несколько шагов и посмотрел на него, как на ненужную вещь.

– Отвезите меня в больницу. Никто же не знает обо мне, я же чист. Никто не догадается, что я угонял машины... – просил Бекетов, протягивая Лихоманову руку.

Станислав Михайлович снова закашлялся от удушливого запаха, приоткрыл форточку и сказал:

– Молчи. Я подумаю, что с тобой делать. Ты спутал все мои карты, придурок!

Воцарилось молчание. Два сообщника одного преступления находились в одном помещении и были в предчувствии печального финала, каждый своего. Бес считал, что Лихоманов решает в этот момент его судьбу: оказать медицинскую помощь или добить. А на самом деле Станислав Михайлович думал не о Бекетове, а о себе, о смысле своей жизни, но не находил его. Теперь, когда краски сгустились до предела, ему не хотелось спасать себя, ему попросту не хотелось дальше жить.