Павел Генералов - Юность олигархов Страница 31

— Ну, обсуждают великую русскую литературу и своё в ней место, — пояснила Нюша. — Я это на каждой пьянке слышу. Кэт, наверное, за козой своей ухаживает…

— Может за мужем всё–таки?

— Не-а. Я Игоря знаю. Он с остальными великими за своё место борется, он же классик, — покачала Нюша головой, — так что Катьке как раз коза остаётся. Можно, конечно, её выручить…

— Слушай, а поехали ко мне? — неожиданно предложил Нур. — И ближе будет, а то через всю Москву получается пилить надо.

— А напиться? — сомневалась Нюша.

— Если божоле тебя устроит, то с напиться проблем не будет.

— Молодое божоле? — капризничала Нюша.

— А оно другим и не бывает, — засмеялся Нур, — такое вкусное, что состариться не успевает!

— Поехали! — охотно согласилась Нюша. И несколько нелогично спросила: — А козы большими вырастают?

— Очень, — кивнул Нур, знакомый с сельским хозяйством не понаслышке, а по босоногому деревенскому детству, — особенно если оказываются козлами.

Ну, слава аллаху, расслабилась! Нур был доволен — Нюша расхохоталась звонко и вполне искренне. Струна, что была натянута в ней с того самого момента, когда они покинули шумную свадьбу, вроде бы ослабла. Что, собственно, и требовалось доказать. Теперь немного божоле — и Нюша окончательно придёт в себя. Он–то, справедливый и благородный Нур, был с самого начала против того, чтобы запускать в типографию Нюшу. Но Гоша посчитал именно подобный вариант максимально беспроигрышным. И, похоже, был всё–таки прав. Как и почти всегда, впрочем.

Вино оказалось восхитительным, закуска вот подкачала. В холодильнике Нура нашлись лишь шпроты и оливки. Правда, был еще фиолетовый виноград и огромные красные яблоки.

— Лёвка вчера заходил, — прояснил хозяйственный Нур, нарезая яблоко ломтиками. — Ты ж знаешь, он как пылесос. После него — чисто.

— Я ж напиться хочу, а не объесться, — засмеялась Нюша, с ногами устраиваясь на диване. Нур зажёг толстую красную свечу, погасил верхний свет и наполнил бокалы по новой:

— Ну, за тебя?

Нюша аккуратно, чтобы не разлить, подняла свой бокал:

— За «Московский вестник»! — провозгласила она, отдувая со лба длинную чёлку. В мерцающем, дрожащем свете она стала ещё красивее.

— Значит, за тебя, — резюмировал Нур.

Молодое божоле прекрасно справилось с задачей — на середине второй бутылки окончательно расслабившаяся Нюша жалобно простонала:

— Нур — Нур! Спать — умираю.

— Ложись здесь, — предложил он. — Я же тоже выпил. Утром тебя отвезу.

— А ты? — сонно спросила Нюша, заваливаясь на диван и натягивая на себя мягкий клетчатый плед.

— А я — на раскладушке, — ответил Нур, но Нюша уже не слышала. Сладко посапывая, он спала. Лишь ресницы её тихо подрагивали в неярком свете свечи.

Нур быстро убрал следы их нехитрого пиршества и, пододвинув стул, сел так, чтобы видеть ее умиротворённое лицо.

Когда это она успела вырасти? — думал он, глядя на Нюшу. Вроде бы всегда она была маленькой, младшая сестричка его лучшего друга, и вот — на тебе! Прекрасная незнакомка спит на его диване. Незнакомка улыбнулась во сне.

Она была так похожа на Гошу и в то же время — совсем другая. У Гоши брови густые, и такие ровные, будто их вычертили по линейке. А у Нюши — тоненькими скобочками. Нос похож, только у Гоши он крупнее. Ну правильно, он же мужчина…

Нур вздрогнул — блестящие ореховые глаза с неестественно расширенными зрачками смотрели прямо на него. В каждом зрачке было по свече и по Нуру.

— Ты чего? Спи, — прошептал он.

— Нур — Нурчик… — нежно шепнула Нюша.

Сердце Нура, мужественное сердце мастера восточных единоборств, ухнуло и провалилось в никуда. Он понял, что пропал.

Это была катастрофа. Он не верил в любовь. Никогда. Да, он знал, что в нужное время он женится на симпатичной девушке. На татарке, естественно. Но это совсем не имело отношения к тому, что имело расхожее название. Любовь? Ерунда, сказки для слабых и нервных. И тут эта сказка лежит на его диване и смотрит на него своими сладкими глазками.

Он потряс головой, отгоняя наваждение.

Тонкие пальцы коснулись его щеки и скользнули к подбородку.

— Спи, Нюш, я уже тоже ложусь, — сказал он, но почему–то не отодвинулся. Просто не смог.

Пальцы коснулись его груди — рубашка была наполовину расстёгнута.

— Иди ко мне, — шепнула Нюша и закрыла глаза. Её губы слабо улыбались.

Ты с ума сошёл, — сказал себе Нур.

— Да, — ответила Нюша, отодвигаясь.

Поцелуй был терпким, как молодое божоле.

Но не таким холодным — в комнате было так жарко, что вслед небрежно, впопыхах сброшенной одежде на пол полетел и такой мягкий, но абсолютно ненужный клетчатый плед.

Глава третья. Железный дровосек

6 сентября 1997 года

Первый звонок раздался в шесть утра. И Клим Ворошилов воспринял его как чью–то идиотскую шутку. И как же было ещё его воспринимать, когда в трубке раздался незнакомый голос:

— Грузите апельсины бочками. Железный дровосек выходит на тропу войны. Спи спокойно, дорогой товарищ!

— Кто это в такую рань? — пробормотала сонная жена.

— Бред какой–то. Спи.

Жена перевернулась на другой бок, а вот сам Клим заснуть больше не мог. Он ворочался и думал. О своей газете, своём любимом и беспокойном детище…

Затеял он «Московский вестник» ещё в начале девяностых на той вольно–демократической волне, когда всем море было по колено и будущее страны казалось прекрасным и удивительным. Прекрасным оно не получилось, зато удивительным — уж точно. Удивляться с тех пор Клим просто не переставал.

Начинал он вместе с несколькими журналистами, ушедшими вместе с ним из «Комсомолки». Теперь из той первой когорты он остался один. Кто–то уехал за границу, кого–то переманили на более высокие зарплаты в другие издания и на телевидение. Третьи же просто ушли в сферы, совсем далёкие от журналистики. Зато он остался единственным хозяином «Московского вестника». Хотя бы формально.

Первые годы они честно существовали только на то, что сами заработали — то есть на доходы от продажи газеты и рекламы. Но потом стало всё труднее сводить концы с концами. Типографии подняли цены, бумага тоже отчего–то не дешевела, а наоборот.

Конкуренция была бешеной. Новые издания возникали как грибы после дождя. Многие из них подпитывались серьёзными финансовыми структурами со всеми вытекающими отсюда последствиями: прежде всего пристойными гонорарами для авторов. Ну, и низкой розничной ценой, да возможностью покупать у совсем недешёвых источников информацию. Некоторые особо навороченные издания просто имели внештатных «сотрудников» непосредственно в Белом доме, в аппарате президента, в московской мэрии. Эти сотрудники, хоть в ведомости за зарплату не расписывались, зарплату получали исправно. А за особо горячие новости — даже с коэффициентом.

И в один вовсе не прекрасный день Клим окончательно понял, что без солидного спонсора они дальше существовать не смогут. Просто все доходы утекут в расходы.

Спонсоры нашлись. Сначала одни, потом другие, потом третьи. Проблема со всеми возникала одна и та же. На первых порах они в один голос, как классические женихи, клялись и божились, что абсолютно не будут вмешиваться во внутриредакционную политику. Понятное дело, спонсора нельзя было сильно ругать, зато можно было рекламировать в завуалированном виде.

Это было даже интересно с профессиональной точки зрения: написать такую статью, где про спонсора говорились вроде бы как даже нелицеприятные вещи, но на деле он оказывался всё равно самым белым и пушистым. Это была общепринятая практика, которую журналисты окрестили «джинсой». Джинсовые материалы появлялись даже в самых солидных, кичащихся своей объективностью изданиях.

Но скромные женихи, став мужьями, входили в раж. Все спонсоры вскоре начинали наглеть и требовать исключительно панегирического тона в свой адрес. Да ещё и пытались проявлять творческие инициативы. Это уже было не столь страшно, сколь печально. Приходилось с благодетелями расставаться. Зачастую со скандалом и всегда с большими материальными издержками. В первую очередь резко снижались зарплаты сотрудников и гонорары авторов.

Когда на горизонте Ворошилова появился «Росмет», возглавляемый, хотя и не официально, скандально известным металлическим королём Виктором Боковым, Клим серьёзно задумался. Мнения коллег по цеху разделились на диаметрально противоположные.

— Клим, — говорили одни, — с таким спонсором ты можешь сразу покупать участок на Рублёвке и начинать строить домик в три этажа…

— Ворошилов, — предостерегали другие, — ты ляжешь под них как дешевая вокзальная проститутка. А ежели взбрыкнешь, то долго–долго будешь отмываться от грязи или вообще окажешься в сточной канаве. Хорошо, если без дырки в голове…