Данил Корецкий - Рок-н-ролл под Кремлем. Книга 4. Еще один шпион Страница 34

— Прокатиться — вон, на прогулочном катере катайся! — Семаго старался говорить сдержанно, хотя какая тут к черту может быть сдержанность. — Это тебе не такси, это частная яхта, у нее хозяин есть! С какого это испугу он тебя катать на ней станет?

— Откуда я знаю, с какого испугу? — взвилась Наташка. — Да она тут каждый день плавает, туда-сюда! И там каждый раз какие-то танцы! Ее арендуют, это дураку понятно! Кого хочешь спроси!

— Кого спросить? Кого? — рявкнул Семаго. — Кого? Вон тех педиков испанских?

Он кивнул на соседние лежаки.

— Этих педрил в узеньких плавках, да? Так они по-нашему ни бельмеса! Хау ду ю ду! О чем я с ними говорить буду? Или тебе это не важно? Небось, не терпится самой с ними пообщаться, а?

Наташка презрительно улыбнулась.

— Да скажи прямо, что жаба душит! В этом все и дело! За бабки свои трясешься! Ты!..

Наташка резко отвернулась, уставилась на море. Глаза превратились в щелочки, губы сжаты, руки сложены на груди — на довольно крепкой еще, аппетитной груди, хотя там, в глубокой ложбинке, где встречаются два полушария — «восток и запад», как говорил Семаго, — кожа стала чуть дрябловатой, вяловатой, в таких почти невидимых микроскопических морщинках.

«И чего я парюсь с этой дурой? — мелькнуло вдруг у него, как откровение. — Наташка стареет, тут ничего не попишешь. Красоты у нее с годами не прибавляется, ума — тоже, к сожалению, зато стервозности…»

— Вы извините, что я вмешиваюсь… Случайно услышал, что вы заинтересовались этой яхтой, и вот решил…

Он обернулся. Это «испанцы-португальцы», те самые, с соседних лежаков. Один из них подошел к Наташке, встал, выставив ногу и подперев бока накачанными руками; второй топтался рядом, исподлобья поглядывал на Семаго.

— Так вы абсолютно правы, она сдается в аренду, — говорил первый на чистом русском языке. — И совсем недорого, около восьмисот евро за сутки. Это без солярки и без капитана, конечно, но там без проблем столковаться, для русских делают скидку, потому что владелец яхты сам русский. Он сейчас в отъезде, а яхту свою сдает, чтобы зимний ремонт окупить…

«Испанец» нахально лыбился Наташке в лицо и слегка так поигрывал широкими плечами.

— А офис арендатора находится прямо в отеле, на первом этаже, вы наверняка проходили мимо, просто не заметили. Вы ведь в «Альмудайне» остановились, если я не ошибаюсь?..

— Конечно! — обрадовалась Наташка. — Ой, а вы тоже? Так вы нам покажете этот офис? А может, вы нам и капитана поможете найти?

— Да я и сам за капитана могу, — скромно заметил тот. — И лицензия есть, и стаж, и все документы в порядке… Да там ничего сложного, если разобраться. Куда проще, чем по Садовому в час пик…

— Ой, так вы москвич?! — Наташка окончательно пришла в восторг.

— Да. Кстати, меня зовут Вадим. А моего друга — Юрий. Мы в 230-м живем…

— Очень приятно! Я — Наташа! Я из 245-го, почти по соседству!..

Они стояли и ворковали, как голубки, будто Семаго здесь и не было, будто вообще никогда на свете и не существовало. У него даже дыхание перехватило от такого нахальства.

— Ну, пидоры! — процедил он себе под нос и двинулся на этого Вадима, еще толком не зная, то ли заедет ему в улыбающуюся рожу, то ли просто уведет отсюда Наташку в номер и вставит ей ума. Или чего получится. Но на дороге его неожиданно оказался второй, который Юрий.

— Сам ты пидор, урюк… — сказал тихо Юрий и коленкой врезал Семаго в пах.

Удар подлый, опасный. Бывает, что не попадешь, и тогда пиши пропало — убьют. Но этот гад попал, и до того удачно, что Семаго так и остался стоять на месте, присогнувшись, сдвинув мучительно колени и вращая невидящими от боли глазами. После этого подошел Вадим и, все так же улыбаясь, ударил под ложечку…

Когда чувства постепенно вернулись на место, Семаго обнаружил, что Вадим и Юрий исчезли, Наташка исчезла тоже. Хотя нет, пардон, Наташка сидела на лежаке, подобрав колено и упершись в него подбородком. Она смотрела на море, зло насвистывая сквозь зубы какой-то мотивчик. На Семагу она не смотрела.

— Ну что, опять подрался, да? — она обращалась к морю. — А без этого никак нельзя? Приличные молодые люди, воспитанные, в отличие от некоторых. Так нет — сперва оскорбил, а потом права качаешь…

Семаго вдохнул-выдохнул, после чего сообщил ей:

— Вот что. Я тебя сейчас просто убью. Честное слово. Так что топай быстро в номер, если не хочешь, чтобы я это сделал на виду у всей публики.

— Попробуй. А я полицию вызову, — спокойно ответила Наташка. — И расскажу, как ты прилюдно оскорблял представителей сексуальных меньшинств. По-моему, здесь это называется проявлением расизма. Ну, или чего-то в этом роде. А потом ты угрожал моей жизни. Или склонял к сожительству. Или хотел продать меня в сексуальное рабство. Как ты думаешь, мне поверят?

Семаго опешил.

— Ты рехнулась, да? — спросил он.

— Нисколько, — обворожительно улыбнулась Наташка.

По этой улыбке Семаго понял, что — да. И вызовет, и расскажет. И, что хуже всего, — ей и в самом деле поверят. Да, отдых начался хреновато…

Первую субботу на отдыхе решили отпраздновать по-царски — ужином в «Палм Палас». Это ресторан в одноименном пятизвездочном отеле, рядом с пляжем Кала Майор. В «Альмудайне», где они поселились, тоже есть бар, но там лишь три несчастные звезды, и, значит, никуда не годится. Так сказала Наташка. С Наташкой Семаго в последнее время не спорил.

— Ну что надулся, как мышь на крупу? Паэлья не нравится — закажи что-нибудь другое. Как маленький, честное слово. Вот тут сарон какой-то есть. Нет, капон, наверное, правильно. Хочешь капон? — Наташка на секунду подняла глаза на Семаго и опять уставилась в меню, будто увидела что-то неприличное. — Ага, вот еще: тор-ти-ла. Тортила, что ли? Из черепахи? Мама, ну и названия. Короче, не знаю. Выбирай сам, что тебе надо. Только учти: водку жрать без закуски ты у меня не будешь, запомни.

Водку, ага. Стопарь чистой здесь — двадцать пять евро. Кроме шуток. Не стограммовый, как логично было бы предположить, а какой-то наперсток, граммов тридцать, не больше. Нажрешься тут.

— Не могу понять — в чем здесь фишка, — мрачно сказал Семаго, закапывая вилкой красную креветку в желтый рис. — Взяли плов, набросали сверху морепродуктов — и вот тебе национальное блюдо… Не пойму…

Он торжественно отправил в рот рис с отчетливым рыбьим привкусом, потом отпил из наперстка. Вкуса — ноль, вода из крана и то погуще будет. Рядом тут же возник хлыщ в алом френче, налил ему новую порцию. Еще двадцать пять!

— Как тут нажрешься? — сказал Семаго Наташке.

— И очень хорошо, — Наташка рассеянно нахмурила брови, быстро глянула по сторонам. — Никаких драк сегодня, никаких «Маршей ракетчиков». Хватит. Я уже устала от всего этого.

— А я что? — вопросил Семаго. — Я ничего.

Принесли вторую перемену: рыбу какую-то на шпажках, пирог с колбасой — что-то наподобие пиццы, салатов всяких. Семаго заказывал наугад, названий этих испанских он не знает, смотрел только на ценник, чтоб не сильно кусалось. Деньги здесь разлетаются как дым, что-то невероятное. Семаго всегда считал себя человеком более-менее обеспеченным, каких-то серьезных финансовых затруднений давно не испытывал. В гастрономе отоваривался не глядя, бензин заливал до щелчка, на одежде-обуви не экономил. Что еще? И ведь не в Саратове жил, не в Урюпинске каком-нибудь — в Москве-матушке, где все на дороговизну жалуются!..

Короче, думал Семаго, что он крутой серьезный мужик. Потому и на Майорку махнули, а не в Турцию, не в Египет. Гулять так гулять, а чего нам? И только тут он понял, что попал не в свою лигу. Ошибся дверью. Залез не в свои сани. Чтобы не умереть с голоду в этой Майорке, не подохнуть тут со скуки и от обезвоживания организма, надо платить и платить. Две чашечки кофе — двадцатка, бутылочка воды — червонец, вино — двадцатка, гидроцикл — полтинник, дискотека — двадцатка, пара коктейлей — тридцатник… Вот и вылетели полторы сотни, причем совершенно незаметно.

Ну ладно, отдых один раз в год, будь Семаго один, он бы тут продержался как-нибудь, даже трезвому ходить бы не пришлось. Но ведь он с Наташкой — а та плачет, что купальник у нее непрестижный, видите ли, нужно срочно купить престижный за триста семьдесят — это за пару шнурков-то и два кусочка ткани, которыми ни жопу, ни грудь не прикроешь, а только наоборот. И на гостиничном пляже песок не такой, надо идти на другой пляж, где песок правильный, зато вход платный, а за лежаки и тенты дерут столько, что кроме миллионеров, наркоторговцев и парочки сумасшедших там никого нет. Ну и вечером, конечно, надо куда-то мотаться, без этого никак — клубы там всякие, пати и прочая хрень. И в чем попало туда не пойдешь, нужно опять что-то «престижное», мать его, а в бутиках уже ждут, уже улыбаются хуаны эти, мудачьё, бла-бла-бла на своем испанском, и Наташка, уж на что тупая, тут все сечет, никакого языкового барьера у нее нет, когда тысчонку евро надо расшвырять…