Данил Корецкий - Рок-н-ролл под Кремлем. Книга 4. Еще один шпион Страница 35

Нет, Семаго денег не жалко, он не жмот. Денег просто нет. Почти уже нет. Наташка не верит, думает, он заначку какую-то держит, трясется над ней. Да Семаго никаких заначек сроду не делал, не в его это характере. Просто если так дальше пойдет, им скоро бутылку «колы» не на что будет купить. Смешно. Наташка понимать ничего не хочет. Будто с цепи сорвалась, тянет из него и тянет, на испуг берет, что ли. Здорово она изменилась за последнее время, спору нет. Но и Семаго уже не тот. Увы. Тогда, после драки на пляже, когда вернулись в номер, хотел накидать ей оплеух — нет, ну честно, какой мужик не накидал бы после такого? Так вот — не смог. Струхнул. Она будто чувствовала, сразу его предупредила, что уйдет, если что. Обменяет обратный билет, сядет на первый самолет до Москвы — и до свиданья. Или, вариант, на нее тут олигархи всякие облизываются — ты видел, как они смотрят? — вот уйдет к какому-нибудь, а то и замуж выйдет за испанца, ей это как два пальца.

Раньше Семаго послал бы ее подальше — уе…вай на здоровье, скатертью дорога. Сейчас испугался. Всерьез испугался. Не полиции, не разборок каких-то, которыми она грозила. Испугался, что потеряет Наташку. Представил, как будет сидеть один в номере, пьяный, в соплях, вспоминать все это, переживать, звонить куда-то, рыдать… И понял, что не выдержит. Не сможет. Повесится или что-то такое сделает с собой. Решил, пусть уж лучше она на мозги капает, пусть деньги из него тянет, чем это. Стареем, стареем…

Вот только деньги где взять, чтобы было что тянуть? А? Какая-то засада получается — и так плохо, и сяк нельзя. Можно позвонить, конечно, в «Циклон», Гуляеву, чтобы перевел тысячу через «Вестерн Юнион»… Но что он ответит? Может, переведет, а может, скажет: свободной налички нет… Он как раз дом строит… Нет, этот вариант на самый крайняк, когда за гостиницу, скажем, расплатиться не хватит. А что еще? Да-а, надо было в олигархи идти в свое время, а не в ракетчики. Хотя вон тот же Мигунов — ловко так крутанулся и в ракетчиках: дом выстроил, себя обеспечил, жену баловал шмотками всякими. Грязные это деньги, иудины, спору нет. А все-таки бывают, наверное, моменты в жизни, когда побоку, что за деньги и откуда они. Лишь бы деньги. Лишь бы не ушла. Лишь бы все сохранить, как оно есть.

Семаго думал даже, что и женился бы на ней, на Наташке, несмотря на все зароки, которые давал себе после той, первой женитьбы. Но и не факт, что сейчас она даст свое согласие. Ушло то время. Тут не только в деньгах дело, а скорее в том, что весь его образ жизни, все его привычки и замашки, — ну там, пиво за телеком, рыгнуть за столом, потрахаться на трюмо в прихожей, — короче, все, что раньше принималось как нечто само собой разумеющееся, сейчас ее раздражает. Наташке хочется мужика такого… ну, как это сказать… повыше чином, что ли. Чтобы успешный был, уверенный в себе. Чтобы деньгами швырял — вот, главное. Здесь, на Майорке, таких полно. Есть с чем сравнивать. Это погано. А что делать? Как быть?

Семаго не заметил даже, как прикончил этот плов с морскими гадами. Паэлья знаменитая, чтоб ее. Наташка сидела над тарелкой с рыбой, чуть не плача — красная, глаза слезятся, дует перед собой.

— Что такое?

Взял у нее рыбу, попробовал. А в рыбе той перцу, как хлеба в столовской котлете, не пожалели перцу хуаны.

— Ты вина глотни, сразу отпустит.

— Не хочу, — говорит она. — Ты красное заказал.

— И что?

— Рыбу красным вином не запивают.

— Тьфу ты. Ее даже жигулевским пивом запивают, я видел. Пей, на тебя никто не смотрит.

— Зачем ты эту рыбу дурацкую заказывал? — она едва не рыдает в голос. — Черт, у меня тушь сейчас потечет. Нет, ну почему ты как нарочно все делаешь как-то…

— Через задницу, — подсказал он.

Наташка посмотрела на него, будто этой шпажкой от рыбы проткнула. Нет, даже не так. Посмотрела зло, но без всякого интереса. И отвернулась.

Семаго осушил следующий наперсток, подождал, когда хуан в алом френче подбежит и наполнит его, выпил опять.

— Ты лучше здесь стой, никуда не бегай, — сказал он хуану. — Задерешься бегать. Я сейчас этот графин прикончу, а ты сгоняешь за новым.

Тот осклабился, показав какие-то ненормально белые лошадиные зубы. Но все-таки убежал.

Семаго тоже стал глазеть по сторонам. За соседним столиком сидели трое холеных молодых людей, и с ними худенькая девушка восточного вида. Выглядят как голливудские знаменитости. Хорошо выглядят. Здесь, на Майорке, много всяких випов ошивается, так что ничего удивительного. Семаго был уверен, что одного из этих парней, в модных очках с такими широкими дужками — его он точно видел в каком-то фильме, только не мог вспомнить, в каком именно.

Так вот, вся эта компания тихо-мирно попивала виски и очень душевно о чем-то болтала на непонятном для Семаго языке. Ему даже завидно стало. За другим столиком сидела пара лет сорока-сорока пяти. До жути красивая дама в вечернем платье, и мужик — ну лось настоящий, метра под два ростом. Тоже лицо такое, как в кино показывают, Рембо там, Роки, Шварцнеггеры всякие, только более интеллигентное, что ли… Эх, подумал Семаго, даже смотреть на них на всех приятно — милые, дружелюбные, уверенные в себе люди. Деньги, вот в чем весь финт. Он бы тоже был уверенный в себе и приятный, если бы не деньги…

И тут Семаго встретился глазами с этим парнем, который в очках. И сразу — бац! — вспомнил, где видел его. Только не в кино, нет. Это был вылитый Серега Мигун, Мигунов, бывший его друг, о котором он только что вспоминал. Только моложе раза в два. И — в очках. Ну, один в один! Бывает же такое совпадение!

Семаго смотрел во все глаза, никак не мог поверить. Со стороны это, наверное, выглядело странно. Парень тоже задержал на нем взгляд, как-то слегка переменился в лице, затем встал и подошел. К нему подошел, а не к Наташке.

— Извините, — негромко сказал он по-русски, — мне кажется, мы с вами знакомы. Я — Родион Мигунов. Родион Сергеевич.

Наташка настороженно посмотрела на него, на Семаго: в чем дело? опять какая-то буза начинается? Семаго поднялся.

— Родион? Родик? Так… А-а! А я-то смотрю, ничего не понимаю! — проговорил он обалдело. — Это же Родька, елки-палки! Сын Сергея и Светки! Наташка, смотри! Ну, вылитый отец!

Семаго вроде бы как нацелился его сграбастать, обнять по-русски, но ограничился тем, что энергично потряс ему руку. Родион улыбался, отвесил изящный поклон Наташе, глаза за стеклами очков излучали волны обаяния.

Его усадили за столик, налили водки. Он обменялся несколькими фразами со своей компанией за соседним столиком, те закивали, тоже заулыбались, отсалютовали бокалами.

— Ну, как это, Мигунов — и в очках! — никак не мог успокоиться Семаго. — Выправка есть, рука крепкая, полковничья — а вот очки!

Наташка его урезонивала:

— Сережа, ну как тебе не совестно!..

— Ну, что Сережа! Я имею в виду, ну это… Родик, наверное, много учился! В смысле, что не в ракетной шахте на кнопке ведь сидит, как отец!.. То есть…

До Семаго дошло, что отец-то Родькин и в самом деле сидит, только не на кнопке, и как-то некрасиво он это ляпнул, не подумав.

— Короче, в большие люди выбился, наверное — а, Родик?

— В общем-то я очки редко надеваю, — сказал молодой человек без тени смущения. — Обычно в линзах хожу. Сегодня просто особый случай — попросили выступить, надо было и читать и как бы по сторонам поглядывать…

Он улыбнулся.

— А глаза ломать в линзах неохота.

— Погоди, как выступать? Так ты и вправду — артист?

Родион рассмеялся.

— Нет, не совсем. Я — юрист. Здесь, в отеле, проходит ежегодная конференция Совета Европы по правам человека, как раз моя специализация. Пришлось спеть для уважаемой публики пару колыбельных… Чтобы им лучше спалось.

— Ни фига себе! Юрист! — Семаго удивленно задрал брови. — А живешь ты тоже здесь? В этом миллионерском «Палм Паласе», где за стопарь водки просят целое состояние? Они ж тебя как липку ободрали, наверное!

— Сережа!.. — промурлыкала Наташка, наступая на его ногу под столом.

— За номер платит Совет Европы, я здесь на полном пансионе, — сказал Родион. — Так что могу даже гульнуть по-нашему.

— Гульнуть — это хорошо! — одобрил Семаго. — Гуляй, пока молодой!.. Ну что — за встречу!

Он поднял рюмку.

— Секунду, извините… — Родион отыскал глазами официанта, сделал ему знак. — За встречу мы выпьем шампанского, если позволите…

— Перестань, Родик! — зашумел Семаго. — Кинь дурное! Если тут водку толкают по пятерке за каплю, за шампанское они скальп с тебя сдерут!

Подошел официант, выслушал Родиона, кивнул и исчез. А через минуту появился снова, держа на подносе серебряное ведерко с «Клико». Пока он наливал шампанское, появился улыбчивый менеджер, поставил на стол вазу с роскошными белыми розами. Наташка потрясенно ахнула.

— О! Это в самом деле — гульнуть по-нашему! — захохотал Семаго. — Правильно, Родик! К гребеням собачьим этот кризис!