Александра Маринина - Личные мотивы Страница 34

Они с Чистяковым прошлись по городу, поинтересовались ассортиментом товаров в магазинах, съели по чебуреку, сидя на лавочке, и к часу дня подошли к кафе, где назначена была встреча с инспектором из налоговой. Инспектор действительно сидела на диете, от угощения отказалась, пила только воду. Ничего интересного Настя от нее не услышала: в финансовых делах фирмы Евтеева царит идеальный порядок, нет даже намека на какие-то сомнительные ситуации, невыполненные контракты или невозвращенные задолженности.

— Придется звонить Заточному, — вздохнула Настя. — Он обещал дать контакт с местными обэповцами.

Иван Алексеевич Заточный связал ее с неким Вадимом Уваровым, который согласился помочь, чем сможет, но, сославшись на занятость, встречу назначил только на завтра.

— Опять полдня пустые, — пожаловалась Настя Чистякову. — Одна надежда — на Галину Симонян. Поехали на набережную.

Но надежде не суждено было сбыться, киоск с сувенирами и ракушками по-прежнему стоял запертый.

— Она сегодня не приходила, — сказала девушка Лопни-шарик. — Может, заболела.

— А где она живет, не знаете?

— Да откуда же?

Настя снова начала нервничать, она не привыкла так работать: сделать что-то за час и потом несколько часов бездельничать. Хотя, как выяснилось, бездельничать оказалось довольно приятно. А может быть, дело в том, что она так редко бывает где-то вместе с мужем и проводит с ним так преступно мало времени?

Они отправились гулять по городу, изучали местность, запоминали расположение улиц, рассматривали дома, не уставая удивляться причудливости застройки: новые коттеджи и гостиницы соседствовали со старыми, порой разваливающимися домишками, а то и откровенными хибарами. В одном месте рядом с навороченным домом в итальянском стиле за белым кружевным забором стояла лачуга за покосившейся изгородью, а перед ней — старый ржавый «Москвич-402», на котором, судя по всему, уже давно никто не ездил. Этому «Москвичу» лет было столько же, сколько самой Насте, и она была уверена, что таких машин уже в природе-то не осталось. Почти на каждой калитке висели таблички «Сдаются комнаты», на всех гостиницах такие же таблички извещали о наличии свободных номеров. Валентина Евтеева права, места в гостиницах в этом городе не проблема.

— Аська, я на карте нашел парк имени Пушкина, — заявил Чистяков. — Давай его найдем, по парку погуляем.

Парк они нашли довольно быстро, но на деле это оказались два отдельно стоящих небольших сквера, правда, очень ухоженные, с фонтаном, скамеечками и выложенными красивой плиткой дорожками.

— Какой странный парк, — удивилась Настя. — Два сквера, да еще на расстоянии друг от друга. Ты где-нибудь такое видел?

— Я — нет, — ответил Алексей. — А вот мы сейчас спросим у старожилов, что это за фокус.

Он обратился к пожилой паре, мирно сидящей на скамеечке. Те живо откликнулись на вопрос и с удовольствием поведали о том, каким большим и красивым был когда-то парк имени Пушкина, но потом, при новом строе, центральную часть парка стали вырубать, погубили старинные платаны, земля здесь очень дорогая, и городские власти продали ее под строительство коттеджей и гостиниц.

— Здесь же и море рядом, и центр города, — говорила пожилая женщина, — здесь стоимость земли доходит до двухсот тысяч евро за сотку.

От таких цифр у Насти голова закружилась. Да, Рублевка, пожалуй, может отдохнуть. Но если в этом городе земля такая дорогая и все-таки ее кто-то покупает, значит, бизнес здесь развивается и богатые люди есть. А значит, есть мощные криминальные структуры. Может, не так все гладко с Евгением Евтеевым?

— Леш, давай мороженого купим, — попросила она.

Они купили в палатке, расположившейся на краю сквера, мороженое, съели его на ходу и вернулись в гостиницу. Переодевшись, спустились к бассейну, выпили кофе, поплавали, поужинали, и Настя вдруг поняла, что почему-то ужасно устала. Вроде и не делала ничего сложного из того, что нужно для работы, только два визита в палатку Симонян, встреча с инспектором налоговой и разговор с Уваровым, который можно вообще не считать — полторы минуты, двадцать слов, — а усталость такая, словно отработала полноценный рабочий день.

— Просто ты отвыкла ходить пешком, — с улыбкой объяснил ей Чистяков. — Ты же в основном в машине теперь передвигаешься. И потом, от впечатлений тоже устаешь. Ты столько времени проводишь в Москве, что там тебя уже ничто впечатлить не может, ты и так все знаешь, а здесь новое место, новые улицы, новые дома, и люди другие, и воздух другой, и еда другая. От этого тоже очень устаешь.

— Точно? — засомневалась Настя.

— Поверь мне, как опытному путешественнику, — заверил ее Чистяков, который объехал и Европу, и Америку. — Любая перемена, даже в положительную сторону, — это стресс для организма. Ложись-ка ты спать, дружочек.

Этому совету она последовала с огромным удовольствием и уже через несколько минут спала как сурок.

Встреча с оперативником Вадимом Уваровым ничего нового не принесла. Имя Евгения Евтеева было ему знакомо, вероятно, инспектор из налоговой не ошиблась, когда сказала, что Евгения Дмитриевича в городе хорошо знают, но ничего компрометирующего о сыне убитого доктора Уваров рассказать не смог. То, что было ему известно, лишний раз доказывало, что к убийству своего отца Евтеев вряд ли причастен.

— Мне нужны сутки, чтобы собрать более подробную информацию, — сказал Уваров.

Ладно, еще день Настя может подождать. Может быть, все-таки что-нибудь выплывет…

Во второй половине того же дня капитан Уваров, подходя к зданию городского Управления внутренних дел, столкнулся со следователем Неделько, который вел дело об убийстве доктора Евтеева.

— Привет, как дела? — мимоходом спросил Уваров.

— Все пучком, — широко улыбнулся следователь.

— Слушай, Неделько, ты с убийством доктора накосячил, что ли?

— Почему ты решил? — нахмурился Неделько. — Там все чисто, все, что могли, сделали, из-под себя выпрыгивали, чтобы этого гастролера установить. Дело приостановили, все чин чинарем. А в чем дело? Почему ты спросил? Опять дочка доктора воду мутит? По инстанциям, что ли, пошла? Вот ведь неугомонная!

— Да тут из Москвы приехали какие-то частные сыщики, младшим Евтеевым интересуются, сыном доктора. Не знаешь, к чему бы это?

— Понятия не имею, — пожал плечами следователь. — Может, у Евгения Дмитриевича по бизнесу проблемы?

Уваров следователя не любил и с удовольствием заметил некую тень беспокойства на его сытом округлом лице.

— Ну, может, может… — согласился он, всем своим видом давая понять: «Может, так, а может, и не так вовсе».

Следователь Неделько долго смотрел вслед Уварову, скрывшемуся за дверью управления, потом сел в свою машину, завел двигатель, но с места не тронулся. Подумал немного, достал телефон и позвонил.

— Это Неделько из Южноморска, — представился он. — Тут по делу доктора оживление намечается, москвичи какие-то нагрянули. Чего им надо — не знаю, на меня пока не выходили… Нет, мне сказали… Вадим Уваров из розыска… Но мне неудобно спрашивать, я же не могу демонстрировать свою заинтересованность… Нет, он мне не дружбан, у нас отношения прохладные… Ладно, я понял… Хорошо. Если что — еще позвоню. Буду держать вас в курсе.

Наконец-то им удалось застать на набережной Галину Симонян, которая оказалась крепко сбитой моложавой женщиной в коротких брючках-«капри» и свободной рубашке в клеточку. Она долго удивлялась тому, что Валентина Евтеева все-таки добралась до Москвы и даже добилась, чтобы люди специально приехали в Южноморск разбираться. И конечно же, выразила полную готовность рассказать все, что знает.

Отношения у ее мужа и Дмитрия Васильевича сложились не сразу. Герман Георгиевич был очень хорошим и знающим хирургом, и, когда прежний завотделением стал собираться на пенсию, ни у кого даже сомнений не было в том, что его место займет Симонян. И вдруг, как гром среди ясного неба, появился Дмитрий Васильевич Евтеев, которого в больнице знать никто не знал и которого перевели указанием сверху из какого-то Руновска. Все отделение тогда возмущалось, все окрысились на нового заведующего. И Герман очень переживал, он чувствовал себя оскорбленным. Тем паче Евтеев плохо обращался с персоналом, часто повышал голос, говорил резко и даже грубо, обижал людей. Настроены к нему были крайне враждебно и даже поговаривали о том, чтобы написать петицию в горздравотдел.

Но спустя какое-то время Герману Георгиевичу пришлось оперировать вместе с Евтеевым, и в тот день он сказал жене:

— Правильно, что он стал завотделением. Я — очень хороший хирург, а Евтеев — талантливый. Это гораздо больше.

А спустя еще какое-то время Гера стал рассказывать, что Дмитрий Васильевич очень хорошо общается с больными детьми и их родственниками, находит нужные слова и правильную интонацию, чтобы, с одной стороны, все объяснить, а с другой — не напугать сверх меры и не лишить надежды. С детьми он ласков, весел и внимателен, с родителями — спокоен, терпелив и уважителен. И те и другие его просто обожают. А вот персонал больницы продолжал доктора Евтеева не любить.