Завещание красного Сен-Жермена - Екатерина Барсова Страница 34

– Ой, только очень смутно. Папа ее был греческий коммунист. Мама – итальянка. Они сражались в Испании, приехали в Советский Союз. Папа был репрессирован. Маму не тронули. А папина мама была русской. Но время было такое – многие документы уничтожали, выбрасывали… Они терялись от переезда с места на место. Но все же у мамы были бумаги.

– И куда они делись?

– Может быть, она сама их уничтожила. Не знаю. Но зачем?

– Скажите, пожалуйста, а фамилии Степанцов, Деревянин вам о чем-то говорят?

– Нет. Мама была закрытым человеком.

Посидев еще немного с хозяйкой дома, Кира направилась в гости к Пьеру, как и было условлено вчера.

Дворик Пьера оказался раза в три меньше, чем у Инны. На взгляд Киры, он был совсем крохотный. Стену дома обвивали плющ и дикий виноград. Под аркой, обвитой клематисом, стояла скамейка. Справа рос куст оранжево-алых роз.

– Розы – моя слабость. Их было больше, но от старости некоторые кусты вымерли. Остались этот и еще один. – И он указал на куст нежно-белых роз у самого забора. – Располагайся как дома. Могу предложить тебе чай или кофе. Чай очень вкусный. Марокканский.

– Тогда чай. А где Луиза?

– Где-то ходит. Кошки всегда гуляют сами по себе. Как съездила в город?

– Хорошо, – запнулась Кира.

– Точно? Если есть проблемы – выкладывай. Это лучше, чем копить в себе. Может, чем помогу.

– Это вряд ли.

– Кто знает.

– Дело в том… что я приехала сюда не просто так.

– Это я уже понял. Так в чем дело? Анна была очаровательной соседкой, и мы с ней дружили. Но гости из России к ней не приезжали. Более того, она их опасалась.

– Опасалась? – вздрогнула Кира.

– Именно так. Ну, ты посиди пока. Отдохни здесь. А я пойду приготовлю тебе чай.

– Вам помочь?

– Ни в коем случае. Я не настолько дряхл, чтобы возникла необходимость в чьей-либо помощи. Тем более я не хочу выглядеть старой развалиной перед молодой девушкой.

Оставшись одна, Кира закрыла глаза. От роз шел сильный сладкий аромат. Солнце приятно грело. Незаметно она задремала. Проснулась от того, что кто-то лизал ей руки. Открыв глаза, она увидела Луизу.

– Боже! – воскликнула Кира. – Я спала?

– Легкий полуденный сон после треволнений, которые случились в первой половине дня.

– Откуда вы знаете?

– Считай это интуицией.

– Вы в нее верите?

– А как же! Вот чай…

Перед ней стоял легкий белый кованый столик, на нем тарелка с печеньем и стеклянный кувшин с марокканским чаем. Две стеклянные чашки.

Чай был хорош.

– Когда-то научили готовить. Теперь балую знакомых и друзей.

Кира выпила чашку чая и попросила еще.

– Не знаю, как лучше рассказать свою историю.

– Как получится, – откликнулся ее знакомый. – Говори как тебе хочется. Хоть с начала, хоть с конца…

Выслушав Кирину историю. Пьер задумался. Он сидел, опираясь на трость, и молчал.

– Тебя гложет жажда мести?

– Да.

– Найти и покарать?

Кира кивнула.

– Прямо граф Монте-Кристо. Значит, твоего дедушку убили? И ты не знаешь кто, а сегодня ты увидела одного из тех, кто был там…

– Да. Но как они напали на мой след?

– Сейчас это дело техники, которая шагнула далеко вперед. Тебе надо думать, что делать…

– Ваша соседка ничего не говорила вам о своем архиве? У нее были бумаги, а теперь их нет. Так мне сказала Инна. И куда они делись, она не знает.

– Я тоже ничего сказать не могу.

– Вам она говорила о своей работе? О жизни в СССР?

– Нет. Только вкратце. Я знаю, что она была переводчицей.

– Это и мне известно. И похоже, что это все… Меня интересует: почему она поехала в тот самый санаторий, где была когда-то.

– Ностальгия – штука занятная.

Кира посмотрела на Пьера, но он смотрел не на нее, а куда-то мимо. В сторону. И выглядел погруженным в свои мысли.

– Инна ничего не знает. Я показала ей фотографию, на которой запечатлены ее мама и авиаконструктор, которого недавно убили, как и моего дедушку. И еще один человек. Я думала, что Инна поможет мне узнать, кто это. Но нет. Она не знает.

– Покажи мне эту фотографию.

– Снимок плохого качества.

– Покажи.

Кира достала фотографию.

– Вот она.

Пьер поднес снимок ближе к глазам:

– Кажется, я могу сказать, кто это. Это знаменитый авиаконструктор Ричард Бертони. Гениальная личность. Дело в том, что у Анны была точно такая же фотография, и она показывала ее мне. Там снимок более четкий.

* * *

В самолете Кира читала сообщение, присланное дочкой Анны Кобалидзе: «Вот, нашла в маминых бумагах письмо. Отправляю Вам его фото».

«Милый Петя! Здесь так чудесно, что иногда кажется, что я попала в рай. Хотя он там, где есть сад с золотыми яблоками Гесперид, где овцы возлягут со львами, где все примирятся друг с другом и не будет никакой вражды. Никогда. Как человек южный, я всегда особенно чувствительна к цветам и запахам. Нет, я люблю северную природу, ее неброскую тихую красоту, но как моя душа расцветает на юге, когда глаза упиваются симфонией ярких красок, а ароматы проникают прямо в мозг – чарующие и незабвенные! Я хожу и наслаждаюсь природой Крыма. Мама говорила, что они напоминают ей Грецию, Италию. Она любила Крым. Больше, чем Кавказ, хотя всякий юг ей был мил.

Ричард говорит, что в Крыму хорошо думается. Там особое сочетание воздуха, светоносных потоков и ветра. Он любит говорить об этом возвышенно и образно, как это умеет он один. Ричард очень обеспокоен тем, что будет, когда его… – здесь он выражался неопределенно, избегая резких формулировок, – „уберут“. Он говорил об этом туманно, я успокаивала, как могла, но все же он сильно сокрушался о будущем, о том, что его наследием не смогут распорядиться как следует… И нужно ли все открывать профанам? Этот вопрос его тоже беспокоил, так как знание, попавшее в руки невежественных людей, может нанести большой урон не только этому делу, но и всему остальному. Я слушала его внимательно – чувствовалось, что эта проблема волнует его давно. А если я спрячу свои записи и рисунки? Пусть расшифровывают их через много лет, предложил Ричард. Я задумалась. А вы уверены, что их найдут? Найдут те, кому надо, был быстрый ответ. А кому не надо, пусть и дальше остаются в неведении.

Я не знала, что сказать на это… Вскоре мы перевели разговор на другую тему, но… – дальше вымарано.

Ричард вспоминал, как на него напали в Берлине, Севастополе. Он говорит, что