Шахматист - Ксения Полянская Страница 34

— Эпилепсия, — испуганно проговорила та.

Повисла короткая пауза, после чего Макс продолжил:

— Сочувствую. Вы не знаете, откуда эти перчатки под вашей половицей?

— Н-нет. У моего мужа много секретов. Как выяснилось… — запинаясь, ответила она.

— Где вы были вчера ночью с 1:00 до 4:00? — спросил я.

— Спала в отеле. Дмитрий Владимирович подвёз меня, и я всю ночь была в номере. Вы меня подозреваете? — ужаснулась она.

— Я просто поинтересовался. О чём вы говорили с Дмитрием Владимировичем? — задал вопрос Саша.

— Я спрашивала про мужа. Узнавала о сроке, который ему грозит, и обо всём, что с этим связано, — ответила Боткова. — А говорите, что не подозреваете. — выражение её лица изменилось на осуждающее.

— К сожалению, у меня нет ответов в конце книги, где я мог бы подглядеть и узнать, кто убил вашу дочь. Это моя работа — подозревать всех. Так что, если вы не против, я продолжу её выполнять, — уже строго пояснил я.

Усадив Боткову в машину, я обратился к Максу:

— Что у тебя по вещдокам?

— Ну, я нашёл знакомые книги, — ответил он.

— Так себе находка, если честно. Я тоже могу сказать, что видел Ремарка на полках, но вряд ли это как-то поможет, — съязвил я.

— Ха-ха, очень смешно! Книги о шахматах, на которых обведены ходы, и один игральный набор. Либо он интересовался шахматистом, либо… он и есть шахматист.

— Ладно. Понял, — я осознал свою ошибку, усаживаясь в машину.

Через четыре часа я и Макс уже сидели в столовой, ожидая результатов экспертизы от Саши. Она, к слову, была выполнена с молниеносной скоростью, от чего я пребывал в шоке.

— Вот папка с отчётом, это экспертиза, сводка по видеонаблюдению отеля, в котором останавливалась Боткова, и анализ крови, её и мужа. Поехали на второй обыск? — протараторил он в спешке.

— Саша-а-а! Я восхищён и ущемлён твоей оперативностью! — присвистнул Макс, рассматривая бумаги.

— Пф! Профи. Поехали, надо всё сделать сегодня. Я люблю свою работу, хотя порой и хочется застрелиться, — отшутился он.

— Твой призыв к суициду будет сломлен премией, — ответил я.

— Надо почаще об этом говорить, видимо, — решил Саша.

Мы засмеялись. Макс дёрнул меня за плечо — это послужило знаком, что пора спешить. Все разошлись по своим делам, а я направился по коридору, за которым меня давно ожидал Ботков.

— Пассковский! — донёсся мне вслед знакомый мерзкий голос.

Я крепко сжал кулак и, выдохнув, фыркнул. Остановился и увидел своего «любимого» новоиспечённого начальника.

— Доложить о том, как продвигается расследование, — грубо произнёс он.

— Мы в процессе. Отчёты предоставляются в конце рабочего дня, не так ли? Займитесь своими делами, — посоветовал я.

— Не указывай мне, а то я не буду дожидаться вечера, и все вы вылетите отсюда к чертям собачим, — зло улыбаясь ответил он. — Я пришёл сказать, что конференция сегодня в 19:00. На ней вы объявите новые подробности дела. СМИ уже совсем людей перепугали. Так что вы его закрываете! Я ясно выразился? — спросил начальник таким тоном, словно мысленно уже ломал мои кости.

— Ясно. Я иду на допрос, так что вы отвлекаете меня от работы, — ответил я не менее ласково.

Болдырев не стал ничего говорить и лишь свирепо выдохнув (этот выдох напомнил мне лошадей, недовольных кормом), отправился прочь. Я, кстати, был этому очень рад, и довольный пошёл выполнять свои обязанности. Официальный допрос всегда проводится куда серьёзнее привычных нам, и, если быть честным, то я уже давно этим не занимался. В допросной сидел Ботков и двое полицейских, присматривающих за ним, и адвокат Боткова. Ожидали только меня. Я зашёл, снял пиджак и, хлопнув папкой по столу, включил запись.

— Начало записи. Ведётся запись допроса обвиняемого по делу № 3.45709, № 5.67321., а также № 1.03654 Боткова Александра Викторовича, 20.06.1974 года рождения, проживающего по адресу, соответствующему адресу прописки: пр. Космонавтов, 35. Для обвиняемого предоставляется адвокат на частной основе. Также ведётся видеонаблюдение, которое будет приложено по окончанию допроса. Все условия допроса соблюдены, есть ли возражения по условию его проведения? — протараторил я текст, который уже вызубрил наизусть.

— Никаких возражений нет, ни у меня, ни у моего клиента, — ответил за Боткова адвокат, одетый в строгий тёмно-синий костюм с несуразным красным галстуком.

— Так как возражения отсутствуют, приступим к допросу, — решил я.

Ботков сидел передо мной на стуле так, будто это он является представителем закона, совершенно не чувствуя никакого смущения.

— Господин Ботков, против вас выдвигаются обвинения по трём статьям Уголовного кодекса Российской Федерации. А именно: статья № 241, часть 2 «Организация занятия проституцией с отягчающими обстоятельствами», статья № 171 «Незаконное предпринимательство», она включает в себя ещё и 199 «Уклонение от уплаты налогов» и статья № 105, пункт А часть 2 «Убийство. Умышленное причинение смерти двум или более лицам».

— Убийство? Решили все пустые дела на меня повесить? — ответил он с наглым видом.

— Я прошу вас соблюдать этику при допросе, — грубо ответил я.

— Не стоит. Отвечайте спокойно и без эмоций, в суде они только препятствуют раскрытию правды, — прошептал адвокат.

— Вы осознаёте степень тяжести ваших деяний? — спросил я, проигнорировав всё сказанное выше.

— Не моих деяний, а выдвигаемых вами обвинений, — возразил Ботков.

Вот ведь жук! Не получилось надавить, я, в конце концов, не Сергеич. Но всё же я продолжил:

— Давайте начнём с рассмотрения главного дела с самым серьёзным обвинением. Статья № 105. При обыске в вашем доме были найдены четыре пачки с ампулами диазепама и восемь пачек с феназепамом. Можете ли вы объяснить, где и с какими целями вы приобретали данные препараты? — начал я.

— Я имею право не отвечать на этот вопрос, — продолжал дерзить Ботков.

Адвокат снова что-то прошептал ему на ухо, и Ботков ответил:

— Ладно. У меня диагноз: эпилепсия, если вы о таком слышали, — скорчив противную морду, уничижительным тоном проговорил он.

— Как давно вы принимаете эти препараты?

— Диазепам практически всю жизнь, а феназепам три года назад начал, по предписанию врача.

— Вот документация о наличии диагноза и