Сергей Громов - Записки важняка Страница 35

Нашему внезапному появлению она не удивляется и вопросов не задает. Делаем остановку, чтобы отдохнуть и перекусить. Из своих запасов уделяем пару бутербро дов с колбасой и ей. Старуха смотрит на колбасу, как на чудо.

Цветков примостился чуть поодаль и смачно жует курицу с пирожком, запивая все еще не иссякшей жидкостью из термоса, похоже компотом.

Закончив с нехитрой едой, поднимаемся. Цветков продолжает сидеть.

- Мне некуда спешить, - говорит. - Разве что в трибунал?

Должен сказать, что вести Цветкова, держа его на прицеле, удовольствие не из приятных. Поэтому Филенко связывает ему руки.

Цветков не дается и решительно заявляет:

- Со связанными руками не сделаю и шага.

Приходится уступить.

Дорога больше похожа на тропу. Все больше углубляемся в лес. Впереди Филенко, за ним на некотором отдалении Цветков и замыкающим я. Дорога упирается в лужу, Филенко ее обходит, Цветков шагает напрямик, с размаху наступая по воде. Брызги летят на мою шинель. Невольно замедляю шаг, хочу сделать ему замечание...

И вдруг Цветков, рванувшись в сторону, бежит. Между берез мелькает его рюкзак.

Я бросаюсь следом, слыша как за мной тяжело топает Филенко.

Выстрелить в воздух? А если не остановится? Стрелять прицельно? Что тогда делать с ним, раненым?

Внезапно Цветков прыгает в сторону, хватает суковатую палку и бросается на меня, но летит на землю от подножки Филенко.

Наваливаемся на него и вновь связываем ему руки. Теперь не побегает.

Однако Цветков, как ни в чем не бывало, опять заявляет:

- Пока рук не развяжете, никуда не пойду!

Что делать? Ведь в учебнике уголовного права о таких экстремальных ситуациях ничего не сказано.

Положение спасает Филенко, который ни в какие юридические дебри никогда не влезал. Он бесцеремонно хватает Цветкова за шиворот и тянет за собой. Тот упирается, заваливается на землю, чертит по ней каблуками, но Филенко непреклонен, продолжает тянуть его за собой.

И мне остается только прийти ему на помощь. Берем Цветкова под руки и волоком тащим назад, к дороге. Он по-прежнему упирается, пытаясь вырваться, нелепо перебирает ногами, но, когда выходим на дорогу, хмуро бурчит:

- Пустите, сам пойду.

Как оказалось, на этом наши злоключения не закончились. Догоняя Цветкова, мы сбились с пути и вышли на другую дорогу.

Впрочем это обстоятельство первоначально меня встревожило мало. Как истый горожанин, я всегда считал, что любая дорога, большая или малая, обязательно куда-нибудь да выведет.

Увы... Дорога тощала на глазах, расслаивалась на какие-то сомнительные тропинки и в конце концов уперлась в болото.

Висит над лесом сумрак. Сеет легкий дождичек. Вернуться бы на ферму, да только где она...

Усталые и злые бродим между деревьев. Наконец находим большое дупло, куда прячем свои пожитки.

- Разводить костер? - спрашивает Филенко.

Я киваю.

Филенко времени не теряет, наламывает сухих прошлогодних веток, собирает кучу рыжих листьев, пускает в ход кресало.

Затылком чувствую взгляд Цветкова. Он действительно смотрит на меня и, что самое главное, без всякой ненависти. Снисходительный, чуть презрительный взгляд человека, абсолютно уверенного в себе.

Темнота накрывает нас как-то сразу, и снова Цветков спит, завернувшись в свою шинель, всю ночь, а мы с Филенко - по очереди. Моя очередь вторая.

Будит меня какой-то не то звук, не то шум. Прислушиваюсь. Это не шум, это смех. Немного хрипловато смеется Цветков. Чего это ему так весело?

- Чудак ты солдат, - говорит Цветков, - о любви я заговорил так, для оправдания. Стал бы я из-за какой-то деревенской бабы рисковать собой. Надо иметь голову на плечах, а не кочан капусты. Похож я на такого дурня?

- Да нет, не похож, - соглашается Филенко.

Я лежу, не шевелясь, на своей сыроватой шинели. С чего начался этот разговор и куда пойдет?

- Вот ты воюешь, - вкрадчиво произносит Цветков, - что велят, то и делаешь. А ты подумал разок, какой толк? За что воюешь?

- За советскую власть, - отвечает Филенко.

- А какая тебе разница, что за власть: советская, немецкая или турецкая?! Партийный, что ли?

- Комсомолец.

- Так запомни. Бросай билет, пока есть время. Чуть земля просохнет, немцы в наступление пойдут. Представляешь, сколько танков за зиму понастроили? Европа! Как двинут, так до самого Урала допрут. Что тогда станешь делать?

- А як все, так и я. Воювать с Гитлером до победы.

- Надумал воевать на Урале? Да ты, солдат, наивняк. Сам-то откуда?

- Винницкий.

- Женат?

- Был бы женатый, да война...

- Вот и угонят тебя, как барана, за Урал, а какой-нибудь парень, что потолковей, будет в Виннице галушки жрать да на твоей девке женится. Тебе-то на что Урал?

- Все равно советская земля, - рассудительно отвечает Филенко.

- Опять ты за свое? Советская, немецкая... Ты до войны где работал?

- В колгоспе.

- Значит, батрачил?

- Колгоспник не батрак.

- Какая разница? Ведь на других работал, не на себя. Да ты при немцах с твоей силенкой в два года деньжат бы накопил и стал хозяином.

- Це точно, - соглашается Филенко. - Сила в мене е.

- То-то и оно. Понимать надо, что к чему.

Филенко молчит. Наконец слышу его насмешливый басок:

- Ну а тебе, капитан, мабудь при немцах буде погано, а?

- За меня, солдат, не волнуйся. Умные люди любой власти нужны. - И продолжает быстро, приглушенно: - Ты пойми, так и так под Гитлером жить. Это ж сила! Так что, брат, Россию не спасешь, себя надо спасать.

Цветков торопится. Еще вчера он осторожничал. Теперь идет в открытую. Видно, решил, что терять ему нечего.

Молчание, наверное, с минуту. И опять голос Цветкова:

- Смотри, солдат, не прогадай. Времена нынче быстро меняются. Сегодня вот твой старший лейтенант мной командует, а завтра, может, и я на нем верхом ездить буду.

Филенко вздыхает. Потом подозрительно спрашивает:

- Слухай, капитан, а у тебя батько кто?

- Отец? Хм... Чудак ты, солдат... Ну просто, отец, папочка...

- Я вот думаю, в кого ж ты такой гад вырос?

Ошарашенное молчание Цветкова. А потом утерявший всякое добродушие басок Филенко:

- А если ты еще раз помянешь советскую власть, помянешь непотребно, то я тебе так промеж глаз двину, шо ты потом даже Гитлеру годен не будешь!

Я лежу неподвижно, тихо улыбаюсь и ясно вижу хитрые, умные глаза Филенко.

8

...Утро, возвращаемся по той же дороге. Потом сворачиваем на какую-то тропу. Хоть бы что-нибудь живое попалось. А то одни голые стволы молча выходят нам навстречу да цепляется за шинель колючий кустарник.

Постепенно погода разгуливается. Светлеет небо. И лес впереди становится как бы прозрачнее. Мы ускоряем шаг, пробираемся сквозь мелколесье- и вновь упираемся в болотце. С сомнением смотрим с Филенко друг на друга. Неужели опять идти назад?

Филенко палкой прощупывает глубину - вроде терпимо.

- Пройдем? - спрашиваю.

- Вроде как бояться нечего, - отвечает Филенко.

Бредем дальше. Хлюпает и пузырится под ногами жидкая грязь. Сапоги то и дело запутываются в длинной, прочной, как леска, прошлогодней осоке.

Наконец-то выбираемся на земную твердь. И тут... Что за дьявол! Цветков, оступившись, падает. Ждем. Он лежит. Поднимаю его под руки, он вскрикивает и валится опять. Так и есть, подвернул ногу. Не везет нам, да и только! А ведь мы уже завтра могли бы быть дома, до реки Северский Донецрукой подать.

Оставить Цветкова в лесу с кем-то из нас нельзя. Нет верного ориентира, не найдем. Надо идти. Пусть медленно, но вперед.

Филенко мастерит костыль. Развязываем Цветкову руки. Поддерживая его с боков, усталые до предела, все же идем и идем.

Час идем.

Еще час.

Солнце в зените.

Цветков еле волочит ноги. Он почти висит на нас. А я и сам вот-вот упаду. Наконец выходим на проезжую дорогу, на ней четко просматривается свежая колея.

Внезапно вырвавшись, Цветков ложится на землю. Спрашиваю:

- В чем дело?

Цветков переворачивается на бок:

- Привал! Больше идти нет сил.

- Мы тоже устали, - говорю первое, что приходит на ум.

- Ну так и отдыхайте. Кто вам не велит.

И тут происходит неожиданное. Долготерпеливый Филенко рвет с груди автомат, отбегает в сторону...

- Стой! - кричу я и бросаюсь к нему. - Что надумал?!

Филенко разошелся не на шутку - поведение Цветкова его просто взбесило.

- Нехай не знушается! Сволочуга, кровь нашу пье. Убью!

- Мы с тобой над ним не судьи. - Стараюсь его успокоить. - Наше дело доставить его куда нужно.

- Товарищ старший лейтенант! Вы не бачите, какой он ворог! Такие гады тильки землю поганят.

- Пойми, - продолжаю я увещевать Филенко, который действительно будто потерял над собой контроль. - Трибунал с него спросит. Ни ты, ни я не имеем права наказывать его без суда.

Филенко вроде бы остывает. После этого, сгоряча, мы пытаемся нести упирающегося Цветкова за руки и за ноги. Проходим метров сто... Понимаем: надолго не хватит. Потом тащим его волоком. Он терпит, только зубами от злости скрипит.