Неле Нойхаус - Живые и мертвые Страница 36

– Этот рисунок был на машине, на которой они приехали. Она стояла прямо перед витриной моего магазина.

Рисунок был фирменным логотипом ювелирной компании в Хофхайме.

– Ты понимаешь, Каролина? – прошептала Рената проникновенно. В ее глазах появилось страшное выражение. – Я думаю, он мог быть этим судьей!

Каролина пристально смотрела на нее, в то время как ее мозг отчаянно пытался соединить множество фрагментов пазла. Объявления о смерти. Кирстен Штадлер. Неоказание помощи. Погибший мозг! Неожиданно она почувствовала себя эквилибристом, который без страховочной сетки балансирует на тонком тросе над мрачной бездной.

– Рената, ты можешь вспомнить, в какую больницу отправили Кирстен Штадлер и что там с ней случилось? – У нее страшно болели от напряжения голосовые связки, ладони вспотели от волнения, а сердце колотилось от страха услышать то, чего она боялась.

– Я… я не помню, мне надо подумать. – Рената потерла виски и зажмурила глаза. – Это была больница во Франкфурте, мне кажется, клиника неотложной помощи. Но они уже не могли ничего сделать, ее мозг слишком долго не получал кислорода…

Мысли кружились в голове Каролины, она больше не слышала, что говорила Рената. Она распрощалась с ней и вновь оказалась на свежем воздухе. Неуверенными шагами побрела по темной улице к своей машине.

Сев в автомобиль, положила руки на руль и несколько раз глубоко вдохнула. Все в ней сопротивлялось подозрению, что ее отец имел какое-то отношение к случаю с Кирстен Штадлер. Она вовсе не хотела этого знать. Мамы больше нет, и ничто не могло ее вернуть.

* * *

– Более существенную разницу в наших жилищных условиях трудно себе вообразить. – Ким уютно устроилась на двухместном диванчике. – Я – в каморке в центре Гамбурга, а ты – в сельской усадьбе.

– Я всегда об этом мечтала! – Пия усмехнулась и подняла бокал с белым вином. – Я довольно долго жила в городе, и мне так надоело часами искать парковочное место или спускаться на подземную стоянку.

– Но у тебя нет ни одного соседа! – ответила Ким. – Если с тобой здесь что-то случится, ни одна душа этого не узнает.

– Кристоф же обычно здесь, а мои ближайшие соседи в пятистах метрах от меня, – возразила ей Пия. – По крайней мере, я чувствую себя здесь увереннее, чем в городе, где вообще больше нет никакого социального контроля. Ты знаешь, как часто мы находим трупы, которые неделями лежат в своих квартирах, и никто их даже не хватился? Что толку, если ты живешь в доме, где проживают еще десять или двадцать жильцов, но никто тобой не интересуется? Здесь, на природе, каждый присматривает за другими.

– Я не знаю, смогла бы я жить так обособленно. – Ким сделала глоток вина.

– Обособленно? – Пия засмеялась. – Менее чем в ста метрах отсюда проходит самая оживленная трасса в Германии!

– Ты знаешь, что я имею в виду, – сказала Ким. – Мне странно, что тебя устраивает это уединение после того, что тогда с тобой случилось…

– …В квартире, где слева и справа жили соседи, – напомнила Пия. – И это меня не спасло.

После работы сестры заехали в магазин, покормили лошадей, а потом Пия занялась ужином: она приготовила филе ягненка с чесноком, оливковым маслом и свежими травами, сделала паленту с пармезаном, овощами и морковью. Под изысканную еду они пили «Гави» [24] и даже открыли вторую бутылку.

– Вы так готовите каждый вечер? – поинтересовалась Ким.

– Да, – кивнула Пия. – В основном этим занимается Кристоф. Он божественно готовит. Сама я обычно вечерами довольствовалась пиццей с тунцом, а днем проглатывала шаурму, жареные колбаски или бургер. Но постепенно я тоже довольно неплохо научилась делать некоторые вещи. За исключением супа из тыквы.

– Довольно неплохо? Это был высший класс!

– Спасибо. – Пия улыбнулась и подлила себе еще немного вина. В каминной печи потрескивал огонь, распространяя приятное тепло. После полной реконструкции дома три года назад качество жизни в Биркенхофе значительно повысилось: трехслойные окна, надстройка с новой крышей и изоляцией по всем правилам, современное центральное отопление вместо старых аккумулятивных печей, которые никогда не работали исправно, но потребляли при этом невероятно много энергии. На втором этаже была просторная спальня с балконом, замечательная ванная и большое помещение, которое они с Кристофом использовали как гардеробную. Старая спальня внизу с отдельной ванной служила комнатой для гостей.

– Мне очень любопытно познакомиться с Кристофом, – сказала Ким. – Знаешь, я действительно рада, что приехала!

– Я тоже этому рада. – Пия посмотрела на младшую сестру.

Прежде они были неразлучны и все делали вместе. Но в Пии рано созрело сильное желание свободы, и сразу после окончания школы она уехала из родительского дома, который находила все более безрадостным и мрачным. Она поселилась вместе со своей подругой, начала учебу на юридическом факультете и всегда помимо этого где-то работала, чтобы не зависеть от родителей. Ким, изнеженный ребенок, еще долго жила с родителями. Она была более деликатной и спокойной, чем Пия, более целеустремленной и прямолинейной. Так как их родителям не удалось никого из детей уговорить выбрать для учебы компанию «Хёхст АГ», они, наконец, согласились с тем, что в семье будут две студентки и один банковский служащий. Но в то время как Ларс и Ким последовательно шли по выбранному пути, Пия забросила учебу и пошла работать в полицию. Это стало позором для ее родителей, которые в кегельном клубе уже хвастались дочерью – будущим адвокатом. Когда же она потом, вдобавок ко всему, вышла замуж за Хеннинга Кирххофа, патологоанатома, Пия перестала являться темой разговоров родителей. Та же участь постигла впоследствии и Ким. Младшую дочь, имевшая дело лишь с самыми закоренелыми преступными элементами и психопатами, молчаливо вычеркнули из семейной хроники. В отличие от Пии, которая с легким сердцем сжигала за собой все мосты, Ким была неизмеримо глубоко обижена открытым неодобрением ее выбора со стороны родителей. Она переехала в Гамбург и на протяжении десяти лет давала о себе знать лишь посылая к Рождеству безликие открытки.

– Что, собственно, заставило тебя в этом году снова поехать к родителям? – поинтересовалась Пия.

– Не знаю. – Ким пожала плечами. – Время в Гамбурге прошло, я это чувствую. Спустя одиннадцать лет моя работа перестала быть вызовом, тем более что я не могу рассчитывать на то, что однажды стану главным врачом. Есть масса других предложений, одно даже отсюда, из Франкфурта.

– Да что ты! – удивилась Пия. – Послушай, это ведь было бы великолепно, если бы ты опять стала жить поблизости.

– Да, эта мысль меня тоже привлекает, – согласилась Ким, задумчиво поворачивая ножку бокала. – Франкфурт расположен в самом центре, и мне это нравится. Гораздо больше, чем Берлин, Мюнхен, Штутгарт или Вена. Отсюда легко добраться до любой точки.

– У тебя есть мужчина? – спросила Пия.

– Нет, – ответила Ким. – Уже давно не было. Я и без этого чувствую себя довольно комфортно. А ты и Кристоф? Вы давно вместе?

– Уже шесть лет. – Пия улыбнулась.

– Я и не знала. У вас это серьезно?

– Я надеюсь, – сказала Пия и усмехнулась. – Десять дней назад мы поженились.

– Серьезно? – Ким сделала большие глаза. – И ты говоришь об этом как бы между прочим?

– Еще никто не знает, даже его дочери. Мы пока не хотели предавать огласке. Летом мы устроим здесь, в Биркенхофе, грандиозный банкет.

– Ого, это великолепно! – Ким улыбнулась. – Теперь мне еще больше хочется познакомиться с ним!

– Познакомишься еще. Я уверена, что он тебе понравится. Он чудесный. – Но находится сейчас на другом краю света. И в ту секунду, когда она об этом подумала, ее охватила тоска, которую днем ей в какой-то степени удавалось отгонять от себя.

Сестры некоторое время молчали. Дрова трещали в камине, сыпались искры. Одна из собак спала в своей корзине. Пес поскуливал и повизгивал во сне, а лапы и морда дергались.

– Твое начальство производит приятное впечатление, – сказала неожиданно Ким.

– Кто? Боденштайн? – спросила Пия удивленно.

– Нет, – Ким рассеянно улыбнулась, – не Боденштайн, я имею в виду Николя. Николя Энгель.

– Что? – Пия вскочила и сделала большие глаза. – Ты шутишь?

– Нет, – Ким внимательно рассматривала бокал в своей руке. – В ней есть что-то, что мне нравится.

– Энгель ест по утрам сырое мясо, горсть гвоздей, а иногда и кого-нибудь из нас употребляет на завтрак, – ответила Пия, совершенно ошеломленная неожиданным признанием своей младшей сестры. – Она сделана из стали и подвергнута трехкратной химической обработке. Что тебе в ней нравится?

– Понятия не имею, – Ким пожала плечами. – Чем-то она произвела на меня впечатление. А со мной такого уже очень давно не бывало.