Эверт Лундстрём - Операция «Отче наш» Страница 36

Изучив свой «кондуит» и поработав на арифмометре, я распорядился:

– Надо убрать двадцать два сантиметра в середине второй, третьей и четвертой полос. Швы вести так, чтобы сходили на нет у шкаторин.

– Ты только командуй, все будет сделано… Приступайте, ребята, начнем со второй полосы.

Мозолистые руки растянули парус. Специальным мелом был намечен новый контур верхней трети, и когда застрекотали швейные машины, я посчитал, что мои долг выполнен, можно вернуться в гостиницу, чтобы позавтракать в одиночку.

Работа была закончена как раз к началу второй смены. Ступая на борт «Леди», я волновался, как перед ответственной гонкой. Свинцово-серая мгла заволокла горизонт, сквозь пасмурную завесу над фьордом призраком просматривалась башня маяка «Отче Наш».

Для проверки спинакера Билл постановил идти курсом бакштаг длинными галсами, перебрасывая парус с левого борта на правый. Продолжительность каждого галса – десять минут.

«Конни» и «Леди» заняли позицию рядом друг с другом, принимая ветер под углом справа.

Билл подал Петеру знак.

– Спинакер!..

Почти одновременно огромные полотнища поползли вверх по мачте под прикрытием грота.

– Живей, ребята!..– крикнул я.

Усилиями «Маменькиных сынков» красный спинакер «Конни» наполнился ветром чуть раньше нашего. Над баком словно повис огненный шар. Билл поглядел на меня. Смысл его взгляда был ясен: экипажу «Викинг Леди» выставлен низкий балл за постановку спинакера.

Уже после первого галса было очевидно, что я попал в точку, предложив изменить «пузо». Метр за метром «Леди» уходила от «Конни». За кормой обеих лодок пенились прямые борозды вспаханного моря. В начале четвертого галса мы опережали «Конни» на полсотни метров.

– Молодец, Морган… – сказал Билл, и свободного уголка его рта коснулась улыбка.

Продолжая смотреть на отстающую «Конни», он улыбался все шире.

– Что я говорил? Ты справился с задачей.

– Случается и слепой курице найти зернышко, – отозвался я.

Я был чертовски доволен жизнью вообще и бакштагами «Леди» в частности.

– А как, по-твоему, будет на фордевинде? – спросил Билл. – Не хуже?

– Может быть, малость похуже. Этот спинакер можно назвать компромиссом.

– Сейчас узнаем… – И Билл повернул штурвал так, что ветер дул прямо в корму.

Мои опасения не оправдались. «Леди» вела себя как положено благовоспитанной даме, не подпуская близко назойливую соперницу.

Мы облегченно вздохнули. Чем не победа…

Один за другим мои товарищи, «Папенькины мальчики», поднимались на палубу, чтобы пожать мне руку. Они вполне разделяли мои чувства.

– Молодец, Морган.

– Красота…

– Здорово сработано.

– Утерли им нос!

– Черт подери… – выдохнул Пер Таннберг. Моя душа ликовала.

– Это заслуга Георга, – убежденно произнес я. Именно он подвел меня к решению. Нашел бы я ответ без его подсказки? Вряд ли.

И еще мне было ясно, что после тысяч наших огорчений с новым спинакером «Викинг Леди» можно считать готовой к поединку с американцами в Ньюпорте по ту сторону Атлантики.

Пока я предавался приятным размышлениям, сквозь шум ветра донесся голос Билла:

– Убрать спинакер!..

Кончилось комфортабельное плавание полными парусами. Вновь пришло время вкалывать. В несколько секунд «Папенькины мальчики» убрали огромное сине-желтое полотнище. Кажется, даже Билл был доволен их прытью.

До конца дня мы отрабатывали повороты. Две двенадцатиметровки бок о бок огибали буи на треугольной дистанции.

Вечером состоялся киносеанс.

Билл критиковал так же остро, как всегда. Обрушивался на малейшие ошибки и не скупился на желчь. Впрочем, мы стали уже достаточно толстокожими, огрубели не только ладони, так что критические стрелы отскакивали, не причиняя особых душевных травм.

Работа Билла с нами напоминала то, как хореограф муштрует свою труппу. Нам предстояло исполнить своего рода балет с четко расписанными движениями. Экипажам надлежало стать едиными коллективами, действующими по синхронной схеме на палубе и под палубой. Каждый поворот головы, каждое движение рук и ног должны быть согласованы. И предельная простота во всех элементах. Чем проще, тем быстрее исполнение.

А быстрота – самое главное в каждом маневре. Быстрота и надежность.

Тяжелее всех приходилось шкотовым. Вне всяких сомнений. Они так рьяно крутили педали своих «велосипедов», что стальные цепи чуть не дымились. Крутили и крутили, день за днем. Не один метр троса требовалось в несколько секунд намотать на барабан при каждом повороте оверштаг. Вряд ли среди нас нашлись бы охотники поменяться местами с шкотовыми.

Растяжение мышц, ущемление ногтей, вывихнутые пальцы, ноющие спины и общая ломота всех костей были таким обычным явлением, что о них никто не заикался. Не говоря уже об усталости.

У Сэлли Стефенс нашелся пузырек с жидкой мазью от ее старческих недомоганий. Чудесное снадобье приготовил какой-то целитель-индеец, земляк Сэлли, и она охотно пускала пузырек по кругу. Мазь замечательно помогала, да только хватило ее всего на два дня.

Последующие две недели Билл отрабатывал скорость в исполнении маневров. Держа в руках секундомер, положив на скамью рядом с собой записную книжку, он снова и снова заставлял экипаж «Леди» выполнять поворот оверштаг, перебрасывать гик, ставить и убирать спинакер, менять стаксели. С восьми утра до восьми вечера.

– Поднатужьтесь еще, парни!..– кричал он. – Надо поворачивать на две секунды быстрее!.. Поворот!.. Ну, давай!..

Мы трудились, тянули изо всех сил.

– Еще секунду надо отыграть. Поворот!.. Давай!.. Билл крутил штурвал, и мы старательно повторяли заученные приемы.

Молниеносный поворот, и «Леди» идет новым галсом.

– Опять проиграли две секунды!.. Не спать, не спать… Поворот!.. Давай!..

Билл драл глотку, мы тихо чертыхались.

Так продолжалось час за часом. На Билла невозможно было угодить. В его записной книжке значилось идеальное время для каждого маневра. Это время было на пятьдесят процентов лучше показанного в 1967 году знаменитым экипажем «Интрепида». Действовать вдвое быстрее – такую цель поставил перед нами Билл. Невозможный темп. Через две недели тренировок под кнутом Билла Маккэя мы достигли невозможного. В девяти случаях из десяти большинство маневров укладывалось в идеальное время.

– Это уже на что-то похоже, – сказал Билл, заменяя непременную спичку предложенной мной сигаретой.

Убедительный признак того, что наша работа начинает ему нравиться.

«Викинг Леди» еще раньше была готова отправляться через Атлантику. Скоро и экипаж будет достоин составить ей компанию.

14

Седьмого августа меня разбудил мусоровоз, нагруженный пустыми железными бочками. Не очень благозвучный, но вполне эффективный будильник. Я посмотрел на часы. Без десяти шесть.

Подойдя к окну, я прежде всего, как всегда, поинтересовался погодой. Пасмурно. Слабый ветер. Пелена кучевых облаков на высоте около трех тысяч метров на западе сулила проливные дожди.

На улице внизу показалась фигура в черном. Билл Маккэй. Выходил для тренировочной пробежки? От этого безумца всего можно ждать. Правда, сейчас он не бежал, а шел размеренным шагом, погруженный в свои размышления. Какую еще чертовщину готовит нам?

Я отошел от окна, чтобы Билл не заметил меня, сел на кровать и закурил. Покой длился недолго. Раздался стук в дверь, и я не ошибся в своем предположении, кому это вздумалось навестить меня с утра пораньше.

– Привет, Морган, – сказал Билл.

– Привет, Билл, – отозвался я. Он опустился на стул у окна.

– Знаешь, сколько часов мы тренировались в этом году?

– Миллион, – ответил я.

– Тысяча сто восемьдесят четыре. Что скажешь?

– Лучше не напоминай.

– Я намечал тысячу двести, – невозмутимо продолжал он. – Как тебе известно.

Я кивнул. Точно – тысячу двести.

– Два дня потеряли из-за пожара, к сожалению, – добавил Билл, глядя в окно.

Ему достало такта не ссылаться на смерть Георга.

– Я как раз хотел умываться, когда ты пришел, – сказал я.

– А пришел я сообщить, что решен вопрос с транспортировкой «Викинг Леди» в Америку. Анетта доложила, что для лодки есть место на «Грипсхольме», который отплывает шестнадцатого числа.

– Так скоро?

– Чем раньше, тем лучше.

Он прав. «Викинг Леди» настроена. Команда подготовлена. Тянуть с отправкой нет смысла.

– Кстати, сегодня вечером мы определим состав экипажа. В вестибюле уже висит объявление-Билл вышел. Я проводил его взглядом. «Мы определим», – сказал он. «Мы» – это только сам Билл и никто другой. В операции «Отче Наш» Билл Маккэй единолично воплощал народное мнение.

Быстро одевшись, я спустился в столовую срезать макушку яйца и окропить чашкой кофе пересохшую от табачного дыма глотку. Перед доской объявлений задержался ровно столько, сколько потребовалось, чтобы усвоить следующее: