Эверт Лундстрём - Операция «Отче наш» Страница 37

«Маменькины сынки» и «Папенькины мальчики» —

сбор в аудитории в 20.00.

Комплектование экипажа,

отправляющегося в Ньюпорт.

Билл

Пафоса по случаю завершающей фазы нашей двухлетней ломовой работы не больше, чем если бы доска извещала: «Хлеб с маслом, колбаса с брюквенно-картофельным пюре – 6.50».

А чего я ждал? Золотого тиснения на шелке?

Я вошел в столовую. Никто из моих товарищей еще не спустился. Подтянув деревянный стул, я сел за стол в одиночестве.

Принимаясь за третью чашку кофе, ощутил на плече чью-то руку, поднял глаза и увидел улыбающееся лицо мудрого Артура Стефенса.

– Волнуешься, Морган?

– Волнуюсь?

– Ну да, я прочел, что сегодня комплектуют экипаж. Я кивнул. Что ж, и впрямь волнующее событие. Хотя лично мне вряд ли следовало волноваться, моя роль на «Викинг Леди» сомнению не подвергалась. Морган Линдберг – такая же неотъемлемая часть яхты, как штурвал.

– Кого-то ждет разочарование, – задумчиво произнес Артур. – А кого-то радость.

Я снова кивнул.

– Каждый знал, на что идет.

– И Билла устраивают только лучшие из лучших. – Артур лукаво поглядел на меня.

– Верно: лучшие из лучших. Билл не признает компромиссов.

– Ты восхищаешься им?

– А как же?.. Несмотря ни на что.

Несмотря ни на что. Мы с Артуром Стефенсом обменялись понимающими улыбками. В это время один за другим стали появляться мои товарищи по яхтам. Все прочитали объявление. У одних – лицо серьезное, сосредоточенное, у других – преувеличенно веселое.

Пока шли тренировки, между членами двух экипажей какого-то острого соперничества не было. Мы сплотились в единый большой коллектив, объединенный господствующей целью: добиться того, чтобы «Викинг Леди» шла возможно быстрее под парусами. Ребята на «Конни» словом и делом помогали экипажу «Леди» и искренне радовались, когда она утвердилась в своем превосходстве. Один за всех и все за одного.

Но в это утро в столовой царило несколько иное настроение. Для половины бригады до захода солнца сказочке на двенадцатиметровках придет конец… Им дальше не участвовать в операции «Отче Наш». И даже те, кто частенько проклинал каторжные тренировки, тяжелый труд, ноющие конечности (кто из нас этого не делал?), заметно приуныли. Пожалуй, это просто объяснить: все мы парусники. Парусники до мозга костей. И сколько мы ни чертыхались, все равно часы, проведенные в море, доставляли нам радость. Море. Солнце. Ветер. Небо. Палуба.

В этот день мы не выходили в фьорд, только готовили «Леди» к транспортировке в Ньюпорт. Погрузили на борт лодки все паруса и на том закончили работу.

Работяги в мастерской, похоже, без особого сожаления расставались с мешками.

– Помогай вам Бог… – сказал Кронпринц.

И не понять, кого он подразумевал: паруса или членов экипажа.

Как ни скрывали ребята свои чувства за завтраком, смесь тревоги и предчувствия давала себя знать. И чем дальше, тем сильнее ощущалось необычное настроение.

Ближе к вечеру меня остановил Мартин:

– Как ты думаешь, Морган?.. Чем все кончится?

– Ты о чем?

– Об отборе экипажа, черт дери.

– Все должно быть в порядке.

– Возьмет меня Билл штурманом?

– Конечно, возьмет.

Простым глазом было видно, как под личиной невозмутимости Мартин прячет неуверенность и тревогу.

– Конечно? – повторил он.

– Разве с Биллом можно быть вполне уверенным?

Без десяти восемь я спустился вниз, направляясь в аудиторию. Дверь была закрыта, и ребята стояли в коридоре, переговариваясь. Я не узнавал своих товарищей: многие надели белую сорочку под джемпер, другие тщательно причесались, от нескольких человек пахло дорогим одеколоном. Я уловил также запах коньяка, но не стал выслеживать источник.

Щелкнул замок, дверь аудитории распахнулась. Билл, как обычно весь в черном, приветствовал нас с улыбкой.

– Добро пожаловать, парни!

Мой взгляд сразу остановился на доске. Там были аккуратно написаны имена и фамилии членов бригады, после каждой фамилии нарисованы четыре клеточки. Как это понимать?

Мы заняли свои места, Билл небрежно примостился на стуле возле кафедры. Покачивая ногой, он принялся листать свою толстую записную книжку, мемуары – «Когда дьявол отправился в море». Края обложки были сильно потрепаны.

В зале воцарилось нечто похожее на торжественную тишину. Словно нам предстояло отметить конец учебного года. Начни сейчас кто-нибудь петь школьный гимн, я встал бы и подтянул вместе со всеми.

– В этой книжечке, – Билл помахал ею в воздухе, – собраны почти двухлетние наблюдения над вами, парни.

– Размер обуви, объем талии, любимое блюдо? – крикнул Ян Таннберг, чем слегка развеял гнетущую атмосферу.

– Больше того, дружище. В твоей характеристике полторы страницы заняты женскими именами.

Мы рассмеялись, да и сам Ян Таннберг явно не был удручен таким ответом. Однако Билл не дал нам долго веселиться.

– Сами знаете: я лично все время следил за работой «Папенькиных мальчиков» на «Леди». Что до «Маменькиных сынков», меня держал в курсе Петер Хольм, к тому же я располагал материалами киносъемок. Таким образом, каждый день после тренировок я старался возможно объективнее оценивать баллами вашу работу. По четырем различным критериям. Соответственно, вы видите на доске четыре клеточки.

Билл указал большим пальцем себе за спину. На черном фоне ярко выделялись выведенные мелом фамилии и пустые клеточки.

– Каждое качество я оценивал по шкале от единицы до десяти. Десять – высший балл. Сразу отмечу что получить десять баллов очень трудно.

Он сделал паузу, отыскивая листок в самом конце записной книжки. Мы следили за ним в мертвой тишине.

– Я проставлю на доске средние баллы за наши два тренировочных сезона. Сумма четырех баллов автоматически решит, кто последует вместе с «Викинг Леди» через океан.

– И какие же качества ты оценивал? – нетерпеливо спросил Эрик Турселль.

На нем был грязный, рваный тренировочный костюм. Косматые волосы не причесаны. Эрик заметно выделялся среди явившихся на экзамен аккуратных учеников. Видимо, лег подремать и проспал, пришлось бежать вниз сломя голову.

– Сейчас услышите. – Билл снова указал на доску. – В первой клеточке – оценка за быстроту. Речь идет о вашей реакции, я оценивал быстроту как мысли, так и действия. Вторая клеточка – сила и выносливость. Физическая и психологическая. В третьей клеточке отражено то, что я назвал инициативой. Этим баллом оцениваются ваши действия в непредвиденных ситуациях. Что-нибудь неясно?

Билл дружески улыбнулся. Ему явно нравилось держать нас в мучительном ожидании. Я успел уже неплохо изучить Билла Маккэя.

– Осталась еще одна клеточка, – сказал Ян Таннберг то, о чем думали все мы.

– Потрясающая зоркость. Да, остается одна клеточка… Ее я назвал просто-напросто «Человек».

– «Человек», – эхом откликнулся Ян Таннберг.

– Здесь я позволил себе дать оценку вашим человеческим чертам… Совместимость в группе, надежность, добросовестность, характер – веселый, раздражительный, спокойный и так далее. Все эти индивидуальные черты было необходимо оценить, определяя, насколько вы пригодны для работы на «Леди» в тот день, когда начнутся гонки за «Старую Кружку».

«Старая Кружка». Ну-ну, Кубок «Америки» не такая уж никудышная посуда…

– Цвет волос, форма носа и религия тоже играют роль? – справился Ян Таннберг.

– Цвет волос – нет, а вот длина, пожалуй, играет, – ответил Билл. – Волосы могут влиять на парусность.

Он явно намекал на пышную шевелюру дерзкого финна.

– Ты поэтому усадил меня на «велосипед» под палубой?

– Возможно, возможно.

Я не принял эти слова всерьез – скорее, такая работа была поручена Яну Таннбергу из-за его на редкость сильных, мускулистых ног. А впрочем, кто поймет этого Билла, для него всякая деталь важна.

Билл Маккэй снова обвел нас взглядом.

– Должен, однако, уточнить… Если у кого-то в четвертой клеточке низкий балл, из этого вовсе не следует, что как человек он хуже получившего высокую оценку. Высокий балл означает лишь, что поведенческие характеристики кандидата подходят для предназначенного ему места на «Леди». Возможно, обыкновенным людям, которым чужд парусный спорт, такой человек с его особыми задатками покажется неприятным, даже невыносимым. Но на яхте нужен именно он.

Билл помолчал, листая свою книжку, потом снова поднял глаза на нас:

– Вы готовы выслушать решение жюри?

Жюри в составе одного человека – Билла Маккэя.

– Пускай гильотину! – отозвался Ян Таннберг. Первыми на доске значились сам Билл, я и Мартин Графф.

Взяв мел, Билл во всех четырех клеточках проставил себе 10 баллов. Сумма – 40.

Легкий шум в аудитории выражал скорее удивление, чем протест.

– Идеальный рулевой для задачи, которая ждет нас по ту сторону Атлантики, должен обладать качествами, которые есть у меня, – произнес Билл, и ни по голосу, ни по выражению лица нельзя было понять – шутит он или говорит всерьез.