Ирина Градова - Инородное тело Страница 37

Кто бы сомневался!

Пригубив напиток, Трофименко едва не захлебнулся: Марина решила показать себя щедрой хозяйкой и не поскупилась на сахар. Павел решил, что, если бы у него был диабет, он уже лежал бы в коме.

– Так вы хотели узнать о городских вампирах? – спросила она, в два глотка выхлебав половину чашки под изумленным взглядом Павла.

– Они теперь так называются?

– Ну, надо же было как-то их назвать? – пожала плечами журналистка.

– На самом деле меня интересует тот бомж, у которого вы брали интервью.

– Какой именно? Я со многими разговаривала. Понимаете, бомжи – неоценимый источник информации: они ходят по всему городу, и при этом их никто не замечает, поэтому они все видят и слышат.

– Я имею в виду Антона Нагорнова, – пояснил Павел.

– А-а, того, который якобы видел вампиров! – кивнула Марина. – А что с ним?

– Он пропал – аккурат после того, как поговорил с вами.

– Ну-у-у, – протянула она, – а я-то тут при чем? Он назвал свою цену – две тысячи рублей, и я заплатила.

– А что именно он вам рассказал?

– Вы видели мой первый репортаж?

– Да.

– Вот я все там и пересказала – слово в слово.

– Вы встречались с Антоном после того интервью?

– Зачем? Каков шанс, что он снова увидит тех людей… или вампиров?

– Значит, вы сами не верите, что Антон видел настоящих вампиров?

– Да какая разница, во что я верю? – усмехнулась Марина. – Главное – во что верят телезрители!

– То есть вы хотите сказать, что разворошили осиное гнездо, посеяли панику, но никакой ответственности за это не несете?! – возмутился Трофименко. – Человек, между прочим, пропал – вполне возможно, из-за того, что рассказал вам, а вы и в ус не дуете?!

– Послушайте, – сердито сказала Марина, со стуком ставя чашку на компьютерный стол, – у вас своя работа, у меня – своя, и давайте не будем читать друг другу мораль!

– Сомневаюсь, что вам известно, что это такое, – пробормотал сквозь зубы Павел. – Когда вы получаете информацию от человека, вам наплевать, что случится с ним после?

– Ой, кто бы говорил! – всплеснула руками журналистка. – А вы, менты, как поступаете со своими информаторами? Тянете из них сведения, а потом отпускаете их все туда же, на улицу, и не слишком-то заботитесь о том, замочат ли их в каком-нибудь темном углу за то, что они вам поведали, или нет!

– У меня нет информаторов, – сказал Павел и покраснел: он не собирался отчитываться перед этой девчонкой, но уж очень ему хотелось оправдаться – непонятно даже почему. – Ладно, поговорили!

С этими словами он поднялся и направился к дверям.

– Да погодите вы! – крикнула ему вслед Марина, тоже вскакивая с пола, на котором она все это время сидела, скрестив ноги. – Ну, извините меня, ладно?

Просительная гримаска на лице девушки выглядела так забавно, что Трофименко растерял всю свою решимость и притормозил.

– Давайте все сначала, идет? – предложила журналистка. – Вы спрашиваете насчет этого Антона – что ж, может, я и повела себя как законченная эгоистка, но, понимаете, жизнь у нас, репортеров, такая! Руководству нужны сенсации, а канал наш загибается – что уж тут скрывать. Моя серия репортажей о городских вампирах здорово подогрела наш рейтинг, а Антону я ничего плохого не желала, уж можете мне поверить!

Павел верил: с какой стати девушке желать зла бомжу, которого она практически не знала?

– Давайте хоть кофе допьем, – примирительно добавила она. – А я вам расскажу все по порядку… только если вы сначала объясните, почему вас так интересует Антон, идет?

* * *

– Да что же это такое – все словно взбесились! – возмущенно воскликнул Кадреску, когда Вика поведала ему о причине своего визита. – Только и разговоров что о вурдалаках – того и гляди, народ начнет вооружаться осиновыми кольями и серебряными пулями!

– Да не кипятись ты так, Ленчик, – рассмеялась Вика. – У меня есть причины задавать тебе эти вопросы, уж поверь!

Вика, пожалуй, являлась единственным человеком, которому было позволено называть Кадреску уменьшительно-ласкательным именем.

– Хорошо, – вздохнул патолог, присаживаясь на краешек стола в прозекторской, где и происходил разговор. – Что именно тебя интересует?

– Абсент, я уже сказала. Вернее, его воздействие на организм человека, а также его ритуальное, если можно так выразиться, значение. Я кое-что нарыла в Сети, но мне нужна твоя консультация.

– Абсент… Ну, это редкостная дрянь, если говорить о его вкусовых качествах, – поморщился Леонид. Выражение его лица было таким, словно он в этот момент ощутил вкус напитка на своих губах. – Что еще сказать? Если мы говорим о настоящем абсенте, то это жидкость зеленого цвета, причем только в течение первых нескольких часов после окрашивания напитка травяной смесью. Если требуется сохранить его цвет, необходимо убрать абсент в темное место, так как на свету – и просто со временем – хлорофилл, экстрагированный спиртом из трав, разрушается. Кстати, именно поэтому все сохранившиеся до наших дней старинные, до девятьсот пятнадцатого года, абсенты давно утратили свой изначальный зеленый цвет. Между прочим, окрасить абсент после перегонки можно почти в какой угодно цвет, все зависит от того, какую смесь трав для этого использовать: если взять гранатовый экстракт или экстракт акации – может получиться классический зеленый французский абсент и модерновые красный и черный; а при выдержке на лепестках василька – он вообще будет голубым! На свойства самого напитка это существенно не влияет, если не считать того, что полынь при окраске придает ему традиционную горчинку. Швейцарцы обычно и вовсе не окрашивают абсент, поэтому он называется «blanche» – белый, в отличие от классического французского «verte» – зеленого.

– Ух ты! – выдохнула Вика. Она считала себя вполне образованной, но способность Леонида на-гора́ выдавать четкую энциклопедическую информацию практически на любую тему каждый раз поражала девушку, заставляя ее смиренно признавать собственное невежество. – А как насчет этого эффекта, который абсент оказывает на человека?

– Ну, если перебрать, то большое количество абсента частенько приводит к более драматичным вещам, нежели банальное опьянение, – возможны судороги, ксантопсия…

– Что-то знакомое…

– Ви́дение в смешанном желто-зеленом цвете, – пояснил Кадреску. – Также перевозбуждение или депрессия и, наконец, чудовищный утренний бодун – эфирные масла в больших количествах вообще не очень-то полезны для здоровья. И как венец многолетней карьеры абсентье – импотенция, параличи и слабоумие.

– И это все из-за туйона, да? – спросила Вика. – Это именно он оказывает такое воздействие на организм?

– Туйон? Да-да, именно…

Вике вдруг показалось, что Леонид отвлекся. Его лицо приобрело отсутствующее выражение.

– Что-то не так? – заволновалась девушка.

– Что? А-а, нет, все в порядке…

– У Ван Гога большинство его картин написаны в специфической цветовой гамме – мне Дэн показывал, так это от абсента, что ли?

– Вполне вероятно, – кивнул Леонид, все еще сохраняя выражение задумчивости на лице. – Ксантопсия могла повлиять на его восприятие цветов.

– А можно отравиться абсентом? – спросила Вика. – В смысле сколько нужно выпить…

– Если не ошибаюсь, нормами Евросоюза содержание туйона ограничено десятью миллиграммами на литр, тогда как в старых абсентах оно было существенно больше: в особо «суровых» сортах – и до двухсот миллиграмм на литр.

– Ты мне скажи, можно ли считать туйон наркотическим средством?

– Строго говоря, по типу действия альфа-туйон никакой не наркотик, а нервно-паралитический яд и конвульсант, причем введение в него этанола уменьшает степень его токсического воздействия.

– То есть получается, что содержащийся в абсенте алкоголь является противоядием по отношению к туйону?

– Совершенно верно.

– Значит, все те сверхэффекты, которые приписывают действию туйона, – вымысел?

– Можно и так сказать. Почти все отрицательные эффекты связаны, скорее всего, с самым банальным алкоголизмом. Это же не винишко сухое, а спиртяга – семидесятипроцентный, со всеми вытекающими последствиями типа «белочки»! Дурная молва об абсенте тянется за ним с девятнадцатого века, когда было полным-полно низкокачественного и просто поддельного абсента, изготовленного не из виноградного спирта, а из более низкосортных разновидностей. Кроме того, его частенько бодяжили всякой мерзостью – вроде ядовитой треххлористой сурьмы. Мне представляется, что абсент интересен именно своей ненормальной популярностью среди французской богемы девятнадцатого века, своей дурной славой и ореолом порочности, то бишь отрезанным ухом Винсента Ван Гога и самим фактом публичного запрета этого напитка[8].

– То есть можно утверждать, что абсент безопасен?