Лев Корнешов - Последний полет «Ангела» Страница 38

— Расскажите, Иван Егорович, как погиб ваш командир.

— Что же рассказывать? Нелепо погиб, странно, и, думаю, к его смерти Ангел, все-таки приложил свою лапу.

Командир решил навестить невесту свою, учительницу. В том селе не было гитлеровского гарнизона, и оно считалось, с партизанской точки зрения, надежным. Изредка в село приходили окружении из лесов — тогда жители направляли их к нам. И в тот день сюда пришла группа красноармейцев, которыми командовал капитан. Они были в форме, с оружием, держались организованно, за еду заплатили, причем советскими деньгами, мол, пригодятся, все равно наши вернутся. Вот эти деньги и убедили окончательно селян, что это свои. Капитан даже митинг провел, зачитал сводку от Советского Информбюро. Словом, завоевал доверие. И когда начал тихо расспрашивать, как разыскать партизан, кто-то «по секрету» посоветовал переговорить с учительницей. Они ее навестили, внушили доверие, девушка пообещала выяснить. Далее… Командира подстерегли, когда он уже возвращался в отряд. Стреляли с очень близкого расстояния, почти в упор.

— А учительница? — спросил Алексей, когда Ярцев завершил рассказ.

— Ее тоже убили. Дом сожгли. И буквально сразу же каратели обрушились на отряд. «Капитана» больше никто в глаза не видел.

Ярцев примолк, прошлое вдруг неожиданно приблизилось к нему, он его увидел не в расплывчатом, зыбком тумане воспоминаний, а так, словно все это произошло совсем недавно.

— Что же было дальше, Иван Егорович?

— То, что бывает в таких случаях на войне. Отбивались от карателей, сами их трепали, прошли еще с боями не одну сотню километров, — Ярцев сокрушенно вздохнул: — Как сейчас помню: говорил я тогда командиру: не ходи!

— У вас были какие-то основания так советовать?

— Нет, конечно же, иначе бы я его не отпустил, поперек тропинки лег. Знаете, как на войне случалось? Впрочем, откуда вам знать… У человека в минуты опасности срабатывают какие-то тайные инстинкты самозащиты. У меня в тот раз только подозрение чуть шевельнулось, не больше.

— Спасибо вам, Иван Егорович. Извините, что отнял у вас столько времени.

— Мое время стариковское, — пошутил Ярцев, — течет медленно и довольно монотонно. Вот если мои воспоминания помогут разыскать Черного ангела, я буду рад… Зла людям не хочу, но это и не человек был.

Вдруг ему пришла в голову простая мысль:

— А может, его уже давно нет?

— Вполне вероятно, — согласился с ним Алексей. — Но в этом тоже надо убедиться.

После ухода Ярцева он записал для памяти разговор с ним, прикинул, в каком направлении вести поиск дальше. Алексей вспомнил заметку, которую недавно прочитал в «Комсомолке». Экскаваторщик, прорывая траншею, наткнулся на старую, с войны мину. Она четыре десятилетия пролежала в земле, корпус весь истлел, а, когда взрывали в овраге, ахнула, будто свеженькая, с конвейера. Эхо войны. Разным оно бывает, это эхо. И часто слышатся в нем боль и страдания прошлого. Но ни в коем случае нельзя допускать, чтобы чужие мины ждали своего часа.

«Мой капитан! Из окошка нашего дома мне хорошо видно, как ваши солдаты обшаривают развалины, какими-то прутьями ощупывают землю под деревьями.

Вилли сказал, что они ищут мины, недавно на мине подорвалась девочка. Она увидела кем-то брошенную куклу, потянулась к ней, оказалось — мина с сюрпризом. Страшно все это…

Мне очень плохо, мой капитан, без тебя. Я знаю, как мало у меня надежд снова увидеть тебя, но не могу поверить, что ты ушел из моей жизни навсегда. Называй меня глупой девчонкой, но пока я живу, всегда буду думать о тебе. Говорила об этом с Вилли, единственным близким мне человеком. Он сказал, что ты — парень особый. «Почему?» — спросила я. «Ты видела, — ответил он, — сколько он и его приятели положили тех под окнами твоего уютного дома? Только идиот Гитлер мог попереть против таких ребят».

У Вилли теперь на все свой взгляд.

А плохо мне вот почему… К маме на улице подошел незнакомый ей мужчина и передал привет от полковника Раабе. Привет — и больше ничего. Мама разволновалась, это ведь означает, что отец жив. Я же не знаю, просто не представляю, что будет дальше. Думала, с прошлым покончено. Оказывается, нет, оно может неожиданно предстать перед тобою и в образе незнакомого мужчины.

Порою стыжу себя: «Ирма, неужели ты желаешь своему отцу смерти?» В газетах начали печатать материалы о зверствах эсэсовцев. Всем теперь известно, что увидели жители Веймара, когда прошли по Бухенвальду. Возвращаются узники из лагерей, они рассказывают страшные вещи. И даже мысль о том, что среди палачей мог быть и отец, — невыносима.

Как мне быть — скажи, мой капитан? Все мои надежды только на тебя, сильного и умного. Дочь эсэсовца — это как клеймо на всю жизнь. И оно будет на мне даже в той, новой Германии, которую собираются построить Вилли и его друзья.

Я не очень верила сентиментальным немецким легендам, в которых девушки из-за любви бросались со скал в Рейн. Но если ты прикажешь мне — я брошусь! Может быть, это и есть выход?»

ВОССТАВШИЕ ИЗ ПЕПЛА АДАБАШИ

Какой выход подсказал капитан Адабаш Ирме — об этом не раз думал Алексей. И очень странно, что, пообещав написать о том, что ей известно в связи с гибелью Адабашей, Ирма внезапно оборвала переписку вообще. Почему? Выяснить бы это…

По мере того, как шел розыск, дел у Алексея все прибавлялось и прибавлялось. Это было как разведка на незнакомой местности: ясна цель, но вот какой из тропинок идти к ней? Их много; на каждой подстерегает неожиданность, хотя и маячат впереди неясные ориентиры.

Генерал Туршатов дал добро на командировку лейтенанта Черкаса в Адабаши. От Таврийска до села было километров двести. Можно ехать автобусом, можно поездом до небольшой станции, километров за семь от Адабашей, а там наверняка курсирует какой-нибудь местный транспорт.

Перед отъездом Алексей позвонил Гере, они теперь встречались довольно часто, сообщил, что уезжает дней на семь.

— Не спрашиваю, куда, — бодро ответила Гера. — У вас, у сыщиков, все так таинственно.

Но отъезд Алексея ее явно огорчил.

— Могу сказать, государственной тайны в моей поездке нет. Хочу побывать на родине моих предков.

— Адабаши? — догадалась Гера.

— Они.

Гера недолго что-то прикидывала:

— У меня остались от прошлого отпуска неиспользованными десять дней…

Алексей ее не понял, спросил о планах:

— Куда намерена поехать? В Ялту? В Сочи? Или, как сейчас модно, махнешь на Север, вытаптывать остатки старины?

— В Адабаши поеду вместе с тобой… Кстати, тебе не надо будет думать о транспорте — мой «Жигуленок» бегает вполне прилично.

— Не вздумай этого делать! — не на шутку всполошился Алексей. — Хорош работничек — в командировки выезжает вместе с подругой.

— Ладно, я пошутила, — покладисто согласилась Гера, и Алексей решил, что удалось ее переубедить.

…Он добрался до Адабашей к вечеру, когда солнце уже зацепилось за острые верхушки тополей, зарумянило воды неширокого ставка — озера в центре села. Сошел с автобуса, и первое, что увидел — знакомый «Жигуленок», а возле него — Гера.

— Здравствуй, это я! — бодро приветствовала его девушка, радостно улыбаясь.

— Вижу, — устало сказал Алексей.

— Дорога сюда — кошмар и катастрофа! Не знаю, как мой конь выдержал, — она независимо пнула колесо «Жигуленка» туфелькой. И вдруг жалобно попросила: — Не гони меня, Алеша. А прогонишь — я все равно не уеду.

— Ладно, — махнул рукой Алексей, — пошли искать сельсовет.

Он по пути жадно всматривался в село: вот, значит, здесь их вели, Адабашей? По этой улице, которая тогда совсем другой была, мимо старых тополей, маленькой церквушки, — гнали на смерть куда-то туда, где начинались просторные поля, вилась неширокая речка, расстилался луг?

Мало что осталось от того времени. Новые Адабаши отличались добротными домами, садами уже послевоенной посадки. В чистеньком парке горделиво красовался Дворец культуры, в центре вокруг площади — той самой? — высились школа-десятилетка, универмаг, Дом быта.

Вот и церквушка… После войны ее восстановили — она была памятником архитектуры.

Алексей и Гера легко разыскали сельсовет: по красному флагу над крылечком. Председатель, на счастье, оказался на месте.

— Иван Никитенко, — представился он, внимательно изучив удостоверение Алексея. — Чем могу быть полезен, товарищ лейтенант?

— Помогите нам с жильем, — попросил Алексей, — а потом уже поговорим о делах.

— Ничего спешного? — обеспокоенно поинтересовался председатель.

Алексей за недолгое время своей работы уже успел заметить, что люди как-то подтягивались, настораживались, узнав, что перед ними сотрудник органов государственной безопасности. В большинстве случаев это была готовность помочь в тех важных обязанностях, которые не зря ведь именуются государственными.