Завещание красного Сен-Жермена - Екатерина Барсова Страница 38

Полеты начались 3 ноября. Состоялось 35 полетов общей продолжительностью 2 часа 5 минут 30 секунд. Не все из них были удачными. Некоторые планеры потерпели аварию, другие не смогли оторваться от земли. И все же был и успех!

Так, в последний день испытаний, 18 ноября, Юнгмейстер продержался в воздухе 1 час 2 минуты 30 секунд. Так был установлен первый советский рекорд продолжительности парения. Этот полет состоялся на планере, сконструированном Арцеуловым. Хотя сам тот еще не оправился от травм и поэтому как летчик в испытаниях участвовать не мог.

На VI Всесоюзных планерных состязаниях в 1929 году очередной рекорд (уже более 4 часов) установил 22-летний Сергей Королев на своем планере «Коктебель». Жители города гордятся тем, что здесь начиналась славная страница истории. А теперь у вас будет пятнадцать минут, чтобы устроить тут фотосессию.

Сделав несколько фотографий, Кира подошла к экскурсоводу.

– Спасибо, было очень познавательно. Скажите, а не осталось ли местных жителей, которые могут что-нибудь рассказать об этом…

– Вы знаете, моя бабушка еще кое-что помнит.

– Ваша бабушка? – Кира почувствовала невольное волнение.

– Да. Ей уже девяносто два года. Но память еще хорошая. Кем она только не работала! Кстати, вы из санатория «Ласточка»?

– Да.

– Она работала и там. Какое-то время. Кажется, в пятидесятых – шестидесятых годах прошлого века.

– Простите, а можно я побеседую с вашей бабушкой? Я журналист и собираю интересные факты. Меня очень история о планерах заинтриговала.

– Пожалуйста! Я поговорю с ней. Лучше всего приходить после обеда. Часа в три-четыре. Оставьте ваш телефон, и я вам перезвоню.

Вера Гавриловна жила в своем собственном доме. Она ждала Киру во дворе на лавочке. Это была полная бабушка в пестром платье и с белой косынкой на голове. Людмила представила ей Киру. Женщина посмотрела на Киру, и та поразилась, какой у нее молодой взгляд. Спустя некоторое время она начала свой рассказ.

– Значит так, работала я в этом санатории с пятьдесят пятого по шестьдесят восьмой год. Как сейчас помню. Время было хорошее. Вообще, после войны настроение у всех было светлое, радужное, чего-то хорошего ждали. Пусть после войны и прошло уже много больше десяти лет, а настрой все равно оставался. Меня в санаторий этот направили работать. Он непростой был. Там все больше важные люди отдыхали. Недаром дачи в Крыму у Генералиссимуса Сталина были, да и другие наши вожди любили отдыхать здесь. Климат благодатный. Даже иностранные товарищи сюда приезжали. Моя подруга Нюрка Артемьева работала в «Артеке». Вот уже там она перевидала всяких знаменитостей. А меня, значит, направили сюда.

– Посмотрите, пожалуйста, на эту фотографию. – Кира достала из сумки телефон. Там в памяти мобильного хранился снимок Бертони. Это изображение она нашла в Интернете.

– Фотография? А, вот… увеличили… Ох… А, боже мой, помню, помню… Такой красавец был. Высокий, обаятельный. Да и я молодая была. Собой хороша… Это сейчас зубы повыпали. Да волосы вылезли… А тогда… Он в этом самом корпусе жил. Рядом два других были. Потом их снесли, новые понастроили. А этот оставили, значит… Там особо важных селили. А красавца этого помню. И имя у него такое нерусское было. Ричард? Да. Точно Ричард! Между нами еще такой легкий флирт возник. Нет-нет, не подумайте ничего плохого. Я уже тогда замужем была. За своим первым мужем-фронтовиком. Правда, он умер, когда мне было сорок лет. Царствие ему небесное. Так что все было очень невинно. Вам сегодняшним не понять… но симпатия была. Я тогда была высокой блондинкой, спортивной, фигура хорошая… Он и обратил на меня внимание. Пройдет мимо, какую-нибудь шуточку отпустит или пару слов скажет. А я, хоть и замужем была, вся краснела обычно. А перед тем, как на свою смену заступить, у зеркала вертелась. Смотрела, все ли у меня в порядке…

– Посмотрите теперь на эту фотографию. – Кира протянула Вере Гавриловне снимок, который она украла у Русланы и на котором были запечатлены трое: Бертони, смазанный и нечеткий, Анна Кобалидзе и Петр Деревянин.

– И эту черненькую помню. Вот там, по-моему, роман был. Только искры летели. Красивая дама была, но с характером. Откуда я знаю, что роман был? Ну не слепая же… А потом такие вещи сразу чувствуются. Даже на расстоянии. А по молодости все вообще обостренно воспринимаешь… Этот мужчина раза два еще сюда приезжал. А даму не помню… Наверное, больше сюда не приезжала. Но я уже в другом корпусе работала. И особо романы крутить нам не давали. Время было такое, что с работы сразу вылетишь, да и выговор могли влепить. Сколько раз еще приезжал? Точно уже не помню. Может быть, один, может, два. То, что еще раз приезжал, это точно. Что? В каком останавливался корпусе? В том же. На втором этаже. Окно еще на такое раскидистое красивое дерево выходило. Прямо посередине. Очень красиво было… Я как убираюсь, так в окно иногда выглядывала. Очень мне вид нравился. Тогда еще на горизонте море поблескивало. Сейчас, наверное, другие корпуса заслоняют. Не знаю… У него еще на столе какие-то бумажки всегда лежали, рисунки всякие, там как будто машин каких-то.

– Самолеты?

– Да, наверное, и самолеты были… Один раз я навела порядок на его столе, так он на меня так рассердился, просил больше так не делать. Я это запомнила и больше до его стола не дотрагивалась. Зачем? Если он мне это запретил. Нет, подробно бумаги не рассматривала… А вы мне сказали, журналист? Откуда? Из Москвы? Давно я там не была. Лет тридцать или даже больше.

Мавзолей еще есть? Хорошо… Да. Спасибо… Люда вас чаем напоит сейчас. Всего хорошего. Я пойду полежу. Нет, чуть утомилась. Всего хорошего. До свидания… да… Приходите еще. В следующем году…

Кира подумала, что теперь знает, где искать тайник.

Глава четырнадцатая

Морской людоед

Скука опасней для души, чем риск для тела.

Роберт Льюис Стивенсон

Крым. Наши дни

Кира вернулась к себе в санаторий. Прошла к старому корпусу. Она поднялась на второй этаж и, прислушиваясь, пошла по коридору. В пустых номерах стояли стандартные прикроватные тумбочки с рассохшимися дверцами, в паре комнат были столы, ободранные стулья, швабры. Кира поправила сумку на плече. Подумала, что она мешает и надо было ее оставить в номере. Судя по всему, комната, в которой останавливался Бертони, была номер