Чингиз Абдуллаев - Фактор страха Страница 39

Спустя некоторое время снаружи донеслись шаги. Покупателей практически не было. Все стороной обходили магазин, словно какое-то проклятое место. Ахмад стоял у прилавка, когда появились двое. Одного он узнал, это был боевик Мамед-аги. Похоже, чеченец.

— Мы посидим тут у тебя, — сказал боевик, кивнув напарнику.

И они устроились на стульях у дверей, не пряча автоматов. Ахмад пошел в кабинет, понимая, что предотвратить бойню не удастся.

В назначенное время к магазину подъехали два автомобиля, из которых вышли четверо боевиков Евгения Чиряева в спортивных костюмах, ставших униформой рэкетиров и вымогателей в начале девяностых. Они даже опомниться не успели, когда со всех сторон грянули выстрелы, поразив всех четверых. Одного, еще живого, хрипевшего от ужаса и боли, добили выстрелами в упор. Боевики, укрывшиеся в магазине, даже не вышли. Хватило и тех, что устроили засаду вокруг магазина.

Появившиеся через час сотрудники милиции обнаружили четыре трупа, но убийц найти не смогли. Напрасно участковый стал наезжать на Ахмада. Все понимали, что здесь произошло. Отныне сюда никто не смел соваться. Было ясно, что у этого небольшого магазинчика могущественная «крыша».

Слух о случившемся разнесся по всему рынку, по всем соседним магазинам. Теперь, здороваясь с Ахмадом, все в страхе отводили глаза. Он чувствовал себя словно прокаженный. Это было очень обидно.

Его младший брат Сабир, переехавший сюда через два года после него и поступивший в аспирантуру, сначала стал кандидатом химических наук, а позже доктором и работал теперь в одном из московских научно-исследовательских институтов. Коллеги его уважали, Ахмад это знал и всегда ставил брата в пример своим детям. Брат добился всего честным путем, и Ахмад в душе завидовал ему, поскольку тот занимался любимым делом и жил достойно, в полном соответствии с божьими и человеческими законами. Брат женился на русской, его сын пошел по стопам отца, поступил на химический факультет МГУ и учился на последнем курсе. Ахмаду нравилась жена брата, она соблюдала их обычаи и научилась готовить киргизские блюда. Лариса работала в одном институте с мужем и была не просто хорошей женой, но и прекрасным другом.

Ахмад часто думал, как несправедливо устроена жизнь. Он своим грязным бизнесом, нарушая законы пророка, зарабатывал намного больше, чем брат, честный труженик. Вот уже третий месяц в институте у Сабира не выдавали зарплату. А в девяносто шестом не платили целых полгода. Но Ахмад ничего не знал. Сабир не рассказывал. Рассказала его жена Лариса жене Ахмада. Они тогда были в гостях у Сабира, пили чай на балконе, вспоминали молодость, а перед уходом Ахмад незаметно положил на сервант тысячу долларов.

На следующий день к нему в магазин приехал Сабир. Ни слова не говоря, он протянул деньги брату.

— Возьми, — сказал он, — мы пока не бедствуем.

— Ты же не получаешь зарплаты, — изумился Ахмад.

— Ничего. Как-нибудь проживем. Возьми свои деньги, Ахмад, мне они не нужны.

Сабир уже повернулся, собираясь уйти, и тут Ахмад спросил:

— Почему?

— Не могу, ты должен меня понять. Не могу я взять эти деньги.

— Брезгуешь? — понял, похолодев, Ахмад.

— Да, — честно признался Сабир, — догадываюсь, чем ты занимаешься. Я не вправе тебя осуждать, ты мой старший брат. Ты заменил нам отца и помогал матери в трудное время. Я буду помнить об этом всегда. Но денег у тебя не возьму. Извини, Ахмад, у каждого свои принципы. Извини, пожалуйста.

Сабир ушел, а Ахмад долго сидел задумавшись, не зная, то ли обижаться, то ли злиться. Злиться? Но на кого? На себя или на брата, на судьбу? Деньги, которые вернул брат, он отнес в мечеть, надеясь хоть таким образом искупить вину. И тогда он впервые понял, что каждому воздается по его деяниям. И он, нарушающий законы пророка, обречен на мучения и в этой жизни, и в будущей, скрывая свой грех от жены и детей. А его брат, который не так обеспечен, как он, может спокойно смотреть близким в глаза. Жизнь, в общем, устроена достаточно мудро, за все нужно платить. Нет, он не хотел, да и не мог ничего менять, теперь уже было поздно заняться чем-то другим, но его постоянно мучила совесть, и он зачастил в мечеть, замаливая грехи.

Дочь училась в институте, а сын, которым так гордился Ахмад, уже закончил учебу и собирался стать архитектором. У него была девушка, и отец с нетерпением ждал того дня, когда он отправится к ее родителям просить согласия на брак. Правда, ни девушка, по национальности украинка, ни сын явно не спешили получать родительское благословение, что огорчало Ахмада, почитавшего традиции предков.

К вечеру, перед самым закрытием, у магазина появился тот самый тип, который приходил в девяносто втором. Ахмад его сразу узнал и понял, что ничего хорошего ждать не приходится. Если спустя столько лет он снова решился прийти, забыв о той страшной бойне, значит, он либо убежден в своей силе, либо ненормальный. В любом случае следовало ждать больших неприятностей.

— Ну, здравствуй, — сказал Толик, — вот мы и встретились снова.

— Здравствуй, — ответил Ахмад, строго глядя на вошедшего. Сейран уже ушел, отпросившись пораньше, и Ахмад остался один.

— Вот и встретились, — с явной угрозой повторил Шпицын. В этот момент в магазин вошли еще двое.

— Напрасно вы опять приехали, — мягко сказал Ахмад, — вы же помните, чем кончилось все в прошлый раз. Не нужно было вам приходить.

— Очень хорошо помним, — ухмыльнулся Шпицын, — поэтому и пришли. Думаешь, черномазые опять тебя защитят?

Он сделал знак одному из вошедших. Тот достал автомат. Значит, так угодно аллаху, подумал Ахмад. Теперь он заплатит за все грехи. Какое счастье, что дети уже выросли. И Сейран ушел раньше…

Это была его последняя мысль. Автоматная очередь прошила его и бросила на пол. Он уже не слышал, как Шпицын приказал поджечь магазин.

Москва. 11 мая

Романенко вызвал всех свободных сотрудников на Мичуринский проспект. К шести часам вечера они уже знали, что только в двенадцати домах есть квартиры под номером шестьдесят шесть. Еще через час половина квартир была проверена. По распоряжению Романенко один из сотрудников увез Мару Киршентале в санаторий МВД. Перед этим Савин заехал к ней домой, взял деньги и передал женщине.

К семи часам остались две непроверенные квартиры, но там никого не было. Удалось установить, что одна из них принадлежит уехавшему в Норвегию дипломату, а вторая — бизнесмену, который отдыхал на Канарских островах. Оба покинули Москву довольно давно. В квартиру дипломата часто приезжала дочь, а в квартиру бизнесмена — брат, который устраивал здесь шумные оргии. Как выяснилось, сам бизнесмен — известный деятель шоу-бизнеса, отличался нетрадиционными сексуальными взглядами. Еще полтора часа заняли поиски его брата. Наконец оперативники получили возможность войти в квартиру и довольно быстро убедились, что это та самая квартира, в которой состоялось свидание Фанилина с Марой.

Брата бизнесмена взяли под стражу, и Романенко собирался лично его допросить, когда Дронго дозвонился, наконец, до Онкологического центра, узнал, что операция закончилась, выбежал из квартиры и, поймав машину, поехал на Каширское шоссе.

В коридоре больницы он увидел мать и дочь Эдгара Вейдеманиса и Галину Сиренко, которая разговаривала с дежурившим здесь сотрудником милиции. Дронго боялся услышать страшную весть и, направляясь к женщинам, всматривался в их лица. Ему показалось, что девочка плачет. Неужели все кончено?

— Как закончилась операция? — спросил он у Галины.

— Нормально, — ответила та, — врачи говорят, что сделали все возможное. Удалили левое легкое. Сложнейшая операция. Целых шесть часов продолжалась. Но они считают, что шансы есть. Если в ближайшие два-три дня сердце не подведет, он будет жить.

— Поэтому Илзе и плачет? — догадался Дронго.

— Да. От радости. Профессор сказал, что операция прошла нормально. Весь день они держались. Я таких людей не видела, прямо-таки железные. Только сейчас девочка не выдержала и заплакала.

Дронго подошел к Илзе, положил руку ей на плечо. Старая женщина подняла на него полные слез глаза.

— Пойдемте, — сказал Дронго, обняв их за плечи.

— Врачи говорят, что он будет жить, — всхлипнула Илзе.

— Обязательно будет, — улыбнулся Дронго, — мы все в это верим.

Вдруг он заметил в конце коридора двух неизвестных, то и дело поглядывавших в их сторону. Дронго нахмурился. Не хватало только бандитов в больнице. С другой стороны, если они не идиоты, то должны были вычислить, что родственники Вейдеманиса и сам Дронго появятся здесь именно в день операции. Он нарочито медленно подошел к Галине.

— Обернись незаметно, — сказал он ей, стоя к неизвестным спиной, — оружие при тебе?