Андрей Воронин - Последний самурай Страница 4

— Что смотришь? — с ненужной грубостью спросил у нее Карим. Сердце у него обливалось кровью, и от этого он говорил намного резче, чем требовалось. — Накрывай на стол, гости проголодались.

Не проронив ни звука, жена бесшумно скользнула мимо него на кухню.

— Проходите, — сказал Карим гостям, — располагайтесь как дома. Перекусите, выпейте, отдохните…

— Спасибо, дорогой, — сказал Руслан, делая знак своему спутнику и проходя в гостиную. Пулеметчик даже не подумал вытереть ноги, и на полу позади него остались грязные следы. — Угощение — это очень хорошо, но мы пришли по делу.

— Знаю, — стараясь, чтобы это прозвучало нейтрально, сказал Карим. Но дела лучше всего обсуждать со стаканом в руке, разве не так?

— Ну если тебе так легче… Шучу, дорогой, шучу! Хороший хозяин обязан угостить гостя, и плох тот гость, который отказывается от угощения!

Усадив гостей, Карим направился в спальню: нужно было одеться. Долговязый пулеметчик сделал движение, словно намереваясь последовать за ним, но Руслан подал едва заметный знак глазами, и он расслабился, развалившись в кресле и вытянув до самой середины комнаты обтянутые камуфляжем голенастые ноги в облепленных мокрой глиной высоких ботинках. Пулемет он держал на коленях, как будто тот прирос к рукам, сделавшись их продолжением.

В спальне Карим торопливо натянул брюки, свитер и носки и подошел к зеркалу. Лицо у него было белое с прозеленью, как тронутый плесенью козий сыр. Впрочем, вполне возможно, виноват был желтушный свет сорокаваттной лампочки без абажура, которая свисала с середины потолка на пыльном витом шнуре. Волосы были всклокочены, глаза беспокойно бегали. Карим просто боялся и при этом точно знал, чего именно.

Руслан командовал отрядом, который Карим покинул чуть более полугода назад. Нет, Карим не дезертировал, и никакой иной вины перед Русланом за ним не числилось. Просто, когда федералы начали отжимать их к горам и брать в кольцо, Руслан сказал: все, расходитесь по домам. Сдайте оружие, федералы обещали амнистию всем, кто добровольно выйдет к ним с поднятыми руками. Мы можем умереть сейчас, а можем дождаться лучших времен и нанести русским удар в спину. Расходитесь по домам и живите, кто как сумеет. Когда пробьет час, я вас позову…

Спускаясь в долину, Карим очень рассчитывал на то, что обещанный час не пробьет никогда. Все эти шесть месяцев он с замиранием сердца ждал известия, о том, что Руслан убит в перестрелке или взят в плен и ждет суда. Хорошие времена остались в прошлом, и теперь браться за оружие было не только опасно, но и невыгодно. Многие пути поступления денег были перекрыты федералами, и половина купюр, которыми командиры расплачивались с боевиками, на поверку оказывались фальшивыми. А кроме всего прочего, каждое утро просыпаться в собственной постели оказалось неожиданно приятно…

Он наспех пригладил волосы щеткой, бросил последний тоскливый взгляд на свое отражение в зеркале и вышел в гостиную. Жена уже накрывала на стол, держась тихо и незаметно, как и подобает мусульманской женщине в присутствии мужчин. Даже, пожалуй, еще тише: она тоже боялась, и у нее были все основания для страха. Жена Карима носила под сердцем ребенка и понимала, что от того, как поведет себя муж, зависит и ее жизнь, и жизнь их нерожденного сына. Именно сына, потому что так хотел Карим-Карим осторожно подсел к столу, взял в руку бутылку водки и вопросительно взглянул на Руслана.

— Наливай, дорогой, — разрешил тот. — Выпьем за встречу и за успех нашего дела. Но сначала — за встречу. Ты мне как брат, я соскучился, понимаешь?

— Понимаю, — сказал Карим и с треском отвернул алюминиевый колпачок.

— Да, — делая вид, что спохватился, сказал Руслан, — чуть было не забыл. У меня для тебя подарок.

Он полез в карман и выложил на стол перед Каримом какой-то плоский пластиковый предмет со скругленными углами и черным отростком антенны. Эта штуковина сильно смахивала на, сотовый телефон. Карим пригляделся и убедился в том, что так и есть.

— Владей, — сказал Руслан, подталкивая телефон к Кариму.

— Зачем? — растерялся тот. — У нас нет сотовой связи и, наверное, не скоро появится.

— Спутниковый, — довольно туманно ответил Руслан. — Можешь звонить хоть в Америку, если у тебя есть с кем там разговаривать. Но лучше пользоваться им пореже. Тарифы высокие, понимаешь, да?

Он чему-то рассмеялся, пулеметчик тоже хохотнул, как будто услышал невесть какую шутку. Карим растерянно улыбнулся и нерешительно взял со стола телефон. По правде говоря, он мало что понимал во всех этих новомодных изобретениях: сотовая, мобильная, спутниковая связь, какой-то роуминг — все это была филькина грамота, не имевшая к его жизни никакого отношения и потому находившаяся за пределами его восприятия.

— Держи все время при себе, — переставая улыбаться, сказал Руслан. — Я могу позвонить в любой момент.

А завтра, дорогой, я буду ждать твоего звонка. Посмотри, как это делается…

…Преодолев последний подъем, старенький дребезжащий фургон автолавки вполз в поселок. Машина с мятыми, изъеденными коррозией крыльями и вечно отстающим капотом побывала не в одной аварии. Всякий раз, поднимаясь на этом издыхающем одре в гору, Карим боялся, что вот сейчас изношенный движок окончательно сдохнет и грузовик, потеряв управление, покатится назад, визжа стертыми тормозными колодками. Тогда оставалось бы только прыгать, положившись на удачу, — если, конечно, вдобавок ко всему не заклинит норовистую дверцу… Но всякий раз эти опасения оказывались напрасными, и поездка завершалась более или менее успешно — проколы и мелкие поломки в счет не шли.

Кариму нравилась эта работа. Платили, конечно, мало, но всегда оставалась возможность подзаработать на приеме заказов и переброске левых грузов. Кроме того, не следовало забывать и о привычном приработке каждого продавца: этого чуть-чуть обвесил, того чуть-чуть обсчитал. И все это при всеобщем уважении, чуть ли не любви, потому что вокруг было сколько угодно мест, где жизнь шла от одного приезда автолавки до другого.

Он медленно ехал по улице, давая немного отдохнуть перегретому движку, дымил зажатой в углу рта сигаретой и от нечего делать глазел по сторонам. Из-за глухих заборов, из калиток и подворотен высовывались лица: его уже поджидали с нетерпением, а звук мотора автолавки здесь знала каждая собака. Поглядев в зеркало заднего вида, он увидел несколько человек — в основном женщин с кошелками, — которые торопливо шагали вслед за его машиной в сторону площади. Возле закрытой почты за ним увязалась стайка чумазых ребятишек. Какой-то аксакал встал со скамейки у ворот, приветственно снял папаху и тоже заковылял к площади, опираясь на суковатую палку, — видимо, решил пополнить запас сигарет.

Карим вздохнул. Все было как всегда, и все же… Нет, вокруг ничего не изменилось, и причина недовольства Карима заключалась в нем самом. Счастье еще, что ему удалось без проблем миновать все блокпосты… Впрочем, Руслан конечно же знал, что делает, когда выбирал для доставки своего груза именно автолавку Карима, а не какой-то другой автомобиль. За полгода ржавый фургон с веселым водителем за рулем успел примелькаться всей округе, и солдаты на блокпостах досматривали его спустя рукава, а иногда и вовсе не досматривали — как, например, сегодня. Да и кому охота, в самом деле, каждый раз ворочать мешки с макаронами, сахаром и крупой в поисках неизвестно чего? Все знают, что Карим воевал, все знают, что сдался в плен и был амнистирован, что у него молодая жена и ожидается прибавление семейства… Зачем Кариму неприятности? Зачем часовым на блокпостах лишние хлопоты? Да, ничего не скажешь, Руслан умен. Наверное, только поэтому он до сих пор на свободе. Радуева взяли, а Руслан гуляет…

О том, что было в мешках, которые люди Руслана перед рассветом погрузили в фургон, Карим старался не думать. Мешки были надежно прикрыты другими мешками — с крупой, с сахаром… Особенно с сахаром. На мешках Руслана тоже была надпись: «Сахар», и у Карима не возникало ни малейшего желания проверять, соответствует ли содержимое мешков маркировке. Полученные им инструкции были просты: доставить товар на место, сразу же по прибытии позвонить Руслану по подаренному им телефону, а когда торговля будет окончена, остаться ночевать в поселке у знакомых. Фургон поставить у ворот на улице и больше ни о чем не думать: товар выгрузят без его участия. Все было просто, как кусок овечьего дерьма, и оставалось лишь радоваться, что так называемая просьба Руслана оказалась пустяковой. Радоваться и надеяться, что новых просьб не последует…

Карим вырулил на грязную площадь, описал, как Обычно, почти полный круг, непрерывно сигналя, и остановил машину у кое-как сложенной ограды, поближе к воротам из колючей проволоки, возле которых прохаживался часовой в бронежилете. Часовой лениво помахал Кариму рукой и отвернулся. В ограде через неровные промежутки зияли заложенные мешками с песком бойницы, поверху тянулась вездесущая колючая проволока, уже успевшая покрыться рыжим налетом ржавчины. За оградой располагалось двухэтажное здание школы, в котором федералы устроили казарму. Напротив бывшей школы стояло ветхое здание бывшего поселкового совета, в котором при Масхадове располагался шариатский суд.