Галина Романова - Обмани меня красиво Страница 4

О своем муже она знала все, потому что именно она его создавала. Как талантливый скульптор, год за годом Полина создавала из хорошей заготовки великолепное творение, призванное стать ее спутником на всю оставшуюся жизнь.

Ей ли было не знать, почему он хмурится или улыбается. Кто еще мог посоветовать ему, что именно надеть на вечер по случаю юбилея, а что — для выезда за город. С кем из деловых партнеров ему следует переступать черту просто делового общения, а с кем ограничиться рамками, не выходящими за порог кабинета. Каждая морщинка на его лице, каждая складка в уголках его рта, каждый взмах руки могли рассказать ей о том, что для других оставалось тайной.

Полина знала своего Женьку уже целых три года, два с половиной из которых они прожили бок о бок, не расставаясь больше чем на время, ограничивающееся его рабочим днем. Он все время был у нее на виду. Кто мог после этого заявлять, что он ее обманывает? Да, это, пожалуй, самый главный вопрос, которым ей стоит забивать себе голову сегодняшним утром. Не то, каким именно образом обманывает ее Женька, потому что такое просто само по себе исключается. А то, кому это вдруг понадобилось нагадить ей в душу, да еще с самого раннего утра. То, что имелось целью испортить ей настроение или, того хуже, вбить между ней и мужем клин, было очевидным. Это Полина мгновенно просекла своим прославленным чутьем, объяснения которому она никогда не находила и которое ее еще ни разу не подвело в этой жизни.

Вопрос «кому это выгодно?» оставался открытым, поскольку круг ее общения ограничивался мужем, домработницей и семейством ее сестры Ирки.

Муж исключался, поскольку ни одному здравомыслящему человеку не придет в голову наговаривать на самого себя.

Домработница была настолько приятна, хлопотлива и необременительна, что Полина ее порой даже не замечала в своем доме, к тому же платили ей щедро и часто делали подарки. Пилить сук, на котором эта женщина сидела прочно и беспроблемно, она бы не стала.

С семейством Ирки вообще все было заранее известно, там некому было желать ей зла. Сестры очень любили друг друга. Иркиного мужа Антоху Полина всегда защищала и выгораживала, за что он ей был по гроб жизни обязан и любил ее как родную. К тому же заподозрить его в каких-то скрытых гадких мотивах Полина не могла уже по той простой причине, что Антохе было некогда заниматься подобной ерундой. Занятости этого неплохого по сущности своей человека могли позавидовать многие. Все свободное от работы время, а работал он в налоговой, Антоха бывал пьян. Думать о нем как о возможном претенденте на роль подозреваемого Полина не могла.

Все, больше она практически ни с кем не общалась. Кровных врагов не имела. Все ее подруги остались в прежней холостой жизни. С супругами Женькиных сослуживцев Полина даже не созванивалась, ограничиваясь встречами на званых вечерах.

Кто же тогда?! Она откинула край одеяла и критически осмотрела всю себя от кончиков пальцев на ногах до самого верха, насколько позволил ей угол ее зрения. Может ли Женька желать другую женщину, имея в своей жизни ее? Хм-м, вопрос, конечно, интересный, могущий вывести ее бог знает на какие уровни рассуждений. Может, конечно же, может, потому что с мужиками в этом плане вообще все непонятно: кого они любят, а кого замуж берут, и кого потом снова любят. Но вообще-то с ней все в полном порядке. Все пропорционально, бархатисто, свежо и подтянуто. А все почему? А все потому, что три раза в неделю шейпинг, два раза — бассейн, солярий и массаж, косметологом опять же не брезгует. Откуда тут взяться времени, чтобы перейти кому-нибудь дорогу? Полина порой едва успевала вернуться домой к тому часу, когда возвращался с фирмы Женька.

Нет, надо искать где-то еще. Она тут точно ни при чем. Здесь явно кто-то копает под ее мужа: либо завистники, либо конкуренты, либо какая-нибудь тайная воздыхательница, о существовании которой они оба не подозревают. Последнее не исключалось, поскольку ее супруг был мечтой любой женщины. В нем почти все было совершенным. Не подмеченные другими шероховатости были доступны только ее глазам, и ничьим более.

Полина отыскала взглядом их свадебную фотографию в красивой рамке на стене напротив входа. Кругом розы, розы, розы. Их счастливые улыбающиеся лица, два бокала с шампанским, звон которых она слышит до сих пор. «Шикарная пара»… так все о них говорили. И даже злобная мачеха, которую они с Иркой долго и преданно ненавидели, не удержалась от комплимента. Высокие, под стать друг другу. Черты лица утонченные. Темно-русые волосы и ярко-синие глаза делали их очень похожими, в чем тоже был увиден перст божий. Одним словом, союз был идеален. Кто же тогда смеет утверждать обратное?

Полина посмотрела на часы и невольно чертыхнулась. Надо же! Ровно полчаса, аж целых тридцать минут она промучилась, думая бог знает о чем! Нет, с этим делом надо завязывать, а то еще додумается до такого, что начнет к Женьке с вопросами приставать, а это уж точно до добра не доведет.

Она откинула почти невесомый край одеяла, свесила ноги и, нашарив мохнатые теплые тапочки, пошла бродить по дому.

Ох, как она любила это делать, кто бы знал! Нет, пожалуй, Ирка точно знала. Она тоже любила прогуливаться по своей квартире. Любила вещи, которыми окружила себя и которым знала цену. Любила утренние часы безмолвия, когда никого, кроме нее, в доме нет. Любила поворковать над цветами, которых у сестер было в изобилии. И еще любила поворошить прошлое. Да-да, то самое их общее прошлое, что предшествовало теперешнему блаженному теплу, уюту и довольствию.

Их с Иркой прошлое не было полным лишений и нужды — отнюдь. В доме отца всегда водились деньги. Они всегда были накормлены и одеты. Но этот дом никогда не был им родным домом, он всегда был и оставался домом их отца, его второй жены и ее дочери. Все в нем было неприкасаемо и не принадлежало им, что подчеркивалось при каждом удобном случае. Наверное, именно поэтому всю свою сознательную жизнь сестры мечтали о собственном доме. О том самом месте, где будут полновластными хозяйками только они — и никто более. Могла ли Полина, после того, как ее мечтам суждено было сбыться, пустить все это под откос из-за какого-то дурацкого звонка? Нет, конечно же!

— Ух ты, моя хорошая! — восхищенно выдохнула она, остановившись перед огромным горшком с цветущей азалией. — Сейчас мамочка тебя польет водичкой, повернет к свету другим бочком, и тебе будет славненько…

Их дом был одноэтажным, но очень большим, раскинувшимся на большей территории выделенного им под строительство участка. Огромная гостиная, две спальни для гостей, их с Женькой спальня, кухня-столовая, бильярдная с примыкающей к ней сауной, в которой разместился даже крохотный бассейн. Три душевых и одна огромная ванная комната. И еще веранды, веранды, куда по весне вытаскивались цветочные горшки и где они часто принимали гостей, а то и просто засиживались с Женькой допоздна. Каждая комната была выполнена в своем стиле, что избавляло, по ее мнению, от однообразия. Дизайн каждой из них подолгу обсуждался, прежде чем быть примененным. Могла ли она после этого от всего вот так запросто отказаться? Начать подозревать своего ненаглядного Женечку во всех смертных грехах и день и ночь отравлять ему жизнь необоснованными претензиями? Ответ был однозначным — нет!

Обойдя весь дом, не забыв все кладовки и крохотные коридорчики, Полина пошла в кухню.

Все бело-голубое, включая жалюзи на окнах и напольную плитку. Свежо и приятно. Ее именно в этом и убеждали, уговаривая сделать кухню бело-голубой. Ненадоедливо, изысканно и в то же время не режет глаз затасканностью деревянного шпона.

Полина оседлала высокий табурет у стойки, с удовольствием провела ладонью по хромированной поверхности и потянулась к кофеварке, стоящей под сенью огромного папоротника. Кофе она молола всегда с вечера и тогда же засыпала в кофеварку, чтобы утром, как сейчас, только протянуть руку и щелкнуть кнопкой. Через минуту-другую по кухне поплыл неповторимый аромат. Полина слезла с табурета, взяла свою чашку из сушки, всыпала туда две ложечки сахара и ложку сухих сливок, потом налила туда поспевший кофе и пошла к обеденному столу. Он располагался по другую сторону от стойки, которая, в сущности, выполняла функцию разделительной полосы между кухней и столовой. Стол был огромным, овальной формы, всегда накрытый накрахмаленной скатертью. Цвет скатерти менялся в зависимости от времени года. Сейчас вот, например, он был прозрачно-голубым, точно таким же, как небо за окном. Нежный, почти неуловимый голубой цвет апрельского неба с легким бризом невесомых облаков.

— Славно как… — прошептала еле слышно Полина, попивая кофе маленькими глотками. — Что может быть лучше…

Лучшего желать было просто невозможно. Каждое утро, обойдя свой дом, она садилась к этому столу, пила кофе, смотрела в окно и неторопливо обдумывала планы на день. Именно неторопливо, потому что беззаботная жизнь, по мнению Полины, не терпела суеты. Как только позволишь себе поторопиться либо начать считать минуты, складывая их в часы, то тут же и упустишь главное. Тут же перестанешь ценить блаженное состояние покоя, которым она очень дорожила и которое всячески культивировала.