Марина Серова - Ключи от жизни Страница 4

— Ну, рассказывайте, Мальвина Васильевна, — обратилась я к ней и сделала выжидательно-сочувственную мину.

— Беда у нас в семье, Татьяна Александровна. Только на вас вся надежда, — покачала головой Луговичная и стала рассматривать свои ногти.

— Итак? — поторопила я ее.

— Сына моего в убийстве жены подозревают, — не поднимая припухших век, отреагировала она. — Но я уверена, он этого не делал. — Крупная слеза капнула ей на запястье, и она замолчала.

— Мальвина Васильевна, — проникновенно заговорила я, — милая, успокойтесь. Давайте все по порядку, не упуская ничего. А я по ходу вопросы задавать буду. Время-то идет. А это не в нашу пользу.

— Да, конечно, — виновато взглянула она на меня. — В общем, в тот день я у сестры ночевала…

— В какой день?

— А, ну да… Простите. Я понимаю. Десятого июля. С субботы на воскресенье. Но живу я пока здесь. С ними. И вот утром, позавчера прихо…

— Минуточку, Мальвина Васильевна. С кем «с ними «вы живете?

— Ну, я сдала свою квартиру и вступила в строящийся кооператив. Мне так Рудик посоветовал. Сын, — пояснила она. Теперь в ее голосе почувствовалось больше твердости. — И сказал, чтобы я пока пожила у него. То есть с ним и его женой. Я уступила его просьбе. Но не ради себя, а ради будущих внуков, так как им потом…

— Понимаю, — хорошо маскируя нарастающее раздражение, кивнула я. — Так вы ночевали у сестры?

— Да. Долго засиделась там, позвонила Рудику предупредить, что останусь. Трубку, правда, Галина взяла — моя невестка. Его жена то бишь, — старалась она доходчивее объяснять, я учтиво склонила голову в знак понимания. — А когда утром вернулась, то…

— Во сколько, не помните точно?

— В половине девятого. Хотела успеть завтраком их накормить. Они по выходным долго спят. Галина-то всегда, она не работала никогда, — отпустила Луговичная шпильку в адрес снохи, и я сразу определила их отношения, — а вот Рудик отсыпался по праву. Так вот, захожу домой, иду сразу на кухню с сумками и вдруг поскальзываюсь на чем-то. Смотрю, похоже на кровь! — Она в ужасе округлила глаза и прижала руку к сердцу, вновь переживая минувшее событие. — Бросаю сумки и бегу к Рудику в спальню. Стучу — молчат. Сама вошла, а он спит как ни в чем не бывало. Но один. Галины нет. «Сынок, — говорю, — у вас все в порядке?» Он мне сонным голосом отвечает, что да. «А Галочка, — спрашиваю, — где?» Он говорит: «В другой комнате». Ну, такое у них частенько бывало. Поскандалят немного и разбегаются по разным спальням.

— А из-за чего они скандалили?

— Да, господи, — энергично махнула она рукой, — милые бранятся — только тешатся. Мало ли? Из-за ерунды всякой.

Было заметно, что тут Луговичная явно фальшивит. Почему вот только Миющенко не сказал, что она при всем присутствовала? Хотя известно, юристы матерей за свидетелей не считают, полагая, что мать однозначно дитя выгораживать станет. Но ведь не всегда. А я, в отличие от государственных следователей, к показаниям кровных родственников отношусь с особым вниманием. Часто по их лицам и жестам можно определить, врут они или говорят правду. Мне в работе это очень помогает.

— Ну ладно, давайте дальше, — сказала я, решив, что об этом поговорю с Рудольфом. — Кстати, когда вы к сестре уходили, Галина дома была?

— Дома, дома. А ушла я в семь вечера, — подтвердила она и продолжила: — Ну, я в другую комнату. Галины там нет. В ванную заглянула, а там… Ужас! Все полы в крови! — снова прижала Мальвина руку к груди. — Я скорее Рудика будить. Он вскочил, ничего не поймет. Мы милицию вызвали. А они… — бедная женщина снова всхлипнула, — а они давай по дому шарить. И в стиральной машине рубашку сына нашли. А на ней тоже кровь. На манжете и на середине, — указала она на свой живот, — вот тут примерно. Ну и сразу забрали его! Вы представляете? — и Мальвина Васильевна стала содрогаться в рыданиях.

Я поняла, что, кроме истерики, сейчас она уже ни на что не способна, и пошла на кухню налить ей воды. Гора посуды в раковине смотрелась нелепым грязным пятном посреди белизны мебели и стен. Судя по всему, посуду Мальвина Васильевна так и не удосужилась помыть с того злополучного воскресенья. Почти бесшумно работал кондиционер. Тут было даже холодно.

Вручив ей стакан, я попросила разрешения немного осмотреть квартиру.

— Да-да, — проговорила она, стукнув зубами о стекло, и жадно припала к воде.

Однако следов крови уже нигде не было. Ни в коридоре, ни в ванной. Лучше б она посуду помыла, чем полы, с досадой посетовала я про себя и остановила взгляд на стиральной машине фирмы «Бош». Итак: фронтальная загрузка белья, то есть окошечко-иллюминатор прекрасно просматривается прямо с порога. Сейчас внутри ничего нет. Я присела и открыла дверцу. О, пардон! Пара грязных мужских носков. Недавно с ними тут соседствовала рубашка Рудольфа. И я почему-то была абсолютно уверена, что положена она была кровавыми пятнами к стеклу. Чтобы сразу заметили. Поднявшись, я огляделась вокруг. На стеклянных полочках всевозможные средства мужской и женской гигиены. Разумеется, не отечественные. Станки для бритья «Жилетт». Один Рудика, другой его супруги — с широкой плоской ручкой, куда заливается специальная жидкость. Очень удобно ноги брить. А вот что тут делает упаковочка лезвий Вилкинсон? Я взяла ее, открыла и пересчитала лезвия. Четыре. А написано, что пять. Где, интересно, еще одно? Кстати, и станка, куда подходили бы эти лезвия, нигде на полках не нашлось.

Спальня супругов, как и все остальное в квартире, выглядела шикарно. Только огромная кровать не была убрана. Шелковое вышитое покрывало было откинуто на сторону, на которой явно никто не спал, а на одной из пухлых подушек, затянутых в шелковые же голубые наволочки, так и осталась вмятина от головы моего школьного друга.

Осмотр следующей комнаты сразу навел на мысль, что она Мальвинина. Все аккуратно прибрано, возле полутораспальной кровати, застеленной плюшевым китайским пледом, тумбочка из орехового дерева, на ней кроме затейливой бронзовой лампы корвалол, валидол и очки. Особого интереса у меня тут не возникло.

А вот и комната, где, по словам Рудольфа, провела ночь без вести и при странных обстоятельствах пропавшая Галина Луговичная. Разложенный велюровый диван, постельное белье опять же шелковое, подушка одна, на полу ковер с длинным ворсом, на нем валяется сложенная вчетверо газета и, далеко один от другого, розовые тапочки с отделкой из крашеного меха песца.

Я подняла газету. Наша местная «Кому что», сплошные объявления и реклама. Перегнута на странице под заголовком «Аренда дач и садовых участков», ниже — рубрика «Куплю». Зачем она понадобилась Галине? Я бросила газету «на место», на пол, и вернулась к Мальвине Васильевне.

Она уже успокоилась и снова рассматривала свои ногти. При моем появлении мать Рудика с какой-то надеждой заглянула мне в глаза, словно спрашивала: «Так вы нашли убийцу?»

— Вы говорили, что оперативники произвели у вас обыск. Но я почему-то не вижу следов их деятельности, — сказала я, стоя у порога.

— Я немного прибрала за ними. А было как Мамай прошел. Орудие убийства искали. Из дома все ножи унесли, хлеб отрезать нечем! Все ящики выдвинуты, все высыпано, перевернуто… Страшно смотреть. Я просто напихала все обратно, даже не раскладывая, и кровь замыла. А к Рудику меня так и не пускают, — вдруг пожаловалась Луговичная, посчитав, видимо, что за эти труды ей немедленно должны были дать свидание с сыном.

— А что же кровати не застелили? — поинтересовалась я и присела на край дивана недалеко от Мальвины Васильевны, отметив про себя, что о хлебном ноже ей ничего пока не сказали. Тайна следствия!

— Кровати? Не знаю, — слегка пожала она плечами, как бы удивляясь самой себе. — Руки, наверное, не дошли. Я ведь как сомнамбула сейчас. Даже есть ничего не могу. Только чай и кофе пью. А вы, может, хотите чего? Кофе сварить вам? — спохватилась она, привставая.

— Нет, спасибо, — живо отказалась я, остановив ее. — Лучше скажите, чего не хватает из вещей Галины? То есть в чем она могла быть на момент исчезновения? И не пропало ли чего ценного из квартиры?

— А это мы с Рудиком уже определили. Нет только ее домашнего халатика. А вещи все целы, я Галин гардероб хорошо знаю, и золото ее все на месте, и деньги, и ценности, и оба паспорта. Наш и заграничный, — пояснила она о документах. — Милиции все так и сказали. Нас уже спрашивали.

— Какой был халатик?

— А розовенький такой. Пеньюар скорее. Из тонкого батиста, почти прозрачный, длинный, расклешенный, на вороте выпуклые белые розочки, — с удовольствием стала описывать Луговичная, жестами демонстрируя на себе фасон. — Дорогой, кстати. Фирмы «Шанель». Галя вообще покупала себе только дорогие вещи. Исключительно в магазине «Фламинго».

— А чем занимается ваш сын? — спросила я, не упустив тот факт, что Мальвина Васильевна говорит о Галине в прошедшем времени. Почему такие скоротечные выводы? Ведь тело-то еще не найдено. Может, и жива она пока?