Марина Серова - Ключи от жизни Страница 5

— А чем занимается ваш сын? — спросила я, не упустив тот факт, что Мальвина Васильевна говорит о Галине в прошедшем времени. Почему такие скоротечные выводы? Ведь тело-то еще не найдено. Может, и жива она пока?

— Ой, — слабо улыбнулась она, — Рудик у меня молодец. У него своя хлебопекарня и несколько магазинов от нее. Хлеб просто изумительный! А какая сдоба! Отбоя от покупателей нет.

— Бизнес, стало быть, процветает. Хорошо. А где в тот день, а вернее, в ту ночь находилась его машина?

— Во дворе под окнами. Рудик редко в гараж ее ставит, на ней же сигнализация хорошая установлена.

Я поняла, что о следах крови, найденных в багажнике, Луговичная тоже ничего не знает.

— Так. А ключи от квартиры из вас никто не терял в последнее время?

— Нет. Никто, — отрицательно покачала она головой. — Было как-то в прошлом году — Галочка теряла, но Рудик сразу слесаря вызвал, и новый замок врезали.

— А сейчас все ключи на месте?

Мальвина Васильевна посмотрела на меня подозрительно, затем вышла в коридор и вернулась с дамской сумочкой.

— Милиционеры тут тоже порылись, но… — рассматривая содержимое сумочки, недовольно пробурчала она. — Да, ключи Галины на месте. Хотя…

Она снова удалилась. Через минуту вернулась, держа в руке еще два комплекта ключей. Свои и сына.

— Вот. Все в порядке.

— А когда вы домой возвратились от сестры, дверь заперта была?

— Да. Заперта. Только на один замок, который запирать не надо. Он сам защелкивается.

— Так, ладно. Теперь о другом: сколько ваш сын состоит в браке с Галиной? Какой возраст у него, у нее, и вообще — немного о них, — попросила я, естественно, не из собственного любопытства.

— Поженились четыре года назад. Познакомились случайно на улице — Рудик Галю до института подвез. Повстречались несколько месяцев, она забеременела. Потом выкидыш произошел. Галя из Аткарска, приехала сюда учиться. Ей сейчас двадцать четыре. Институт потом бросила, пять месяцев только проучилась. Но работать не пошла. А зачем? Рудик же ее и так обеспечивал полностью, — с явным презрением к снохе повествовала Мальвина. — А сыну моему сейчас двадцать семь. Скоро двадцать восемь будет. Двадцатого августа. И чего он только нашел в ней? — уже не скрывая своего отношения к невестке, фыркнула она.

— Значит, родители Галины в Аткарске живут? — быстро сменила я тему, грозящую перерасти в эпопею.

— Да, там, — последовал сухой ответ.

— Вы им уже сообщили о случившемся?

— Я… Ох, нет, — немного смягчилась она. — У меня духу не хватает. Но это, кажется, уже милиционеры сделали.

— А скажите, есть ли у вас фотографии вашей невестки?

— Да целый альбом! И не один, — снова повысив тон, отозвалась Луговичная и твердой походкой вышла из комнаты.

Вернулась она, держа в подрагивающей руке два тонких альбомчика, и протянула мне. Первый был свадебный. Галина была недурна собой, особенно в подвенечном наряде. Миниатюрная, светло-русые волосы уложены в замысловатую прическу, большие голубые глаза, губки бантиком. Смазливое личико. Но все же она бледно смотрелась на фоне жениха. Рудольф Луговичный, как всегда, блистал во всей своей красе.

Я невольно опять задумалась о прошлом. И чего я замуж за него не пошла? Сейчас жила бы припеваючи, не работая, на полном довольствии в роскошной квартире. А смогла бы? Нет. Не для меня диванная безмятежная жизнь и самовлюбленный муж, у которого я сижу на шее. Не очень-то легко, наверное, было Галочке. Было… Вот и я туда же.

— Вы мне пока, Мальвина Васильевна, об их друзьях общих расскажите, — сказала я, листая страницы, — о подружках Галины, с кем она общалась, расскажите. Были ли у них враги? Особенно — у вашего сына.

Луговичная вспоминала долго и подробно. Я за это время успела внимательно просмотреть и второй альбом, выбрала пару фотографий Галины, чтобы забрать с собой. Мучительно захотелось курить.

— Вы не возражаете, если я закурю? — беспардонно прервала я красочное описание шестого знакомого Рудольфа.

— А, конечно. Только, может, на кухню пойдем? У нас никто не курит, а там вытяжка есть, — немного смущенно пробормотала Мальвина. — Я заодно и кофейку сварю.

— Теперь не возражаю.

Попивая горячий кофе и с наслаждением затягиваясь «Мальборо», я дослушала излияния Луговичной, из коих выходило, что все вокруг если и не враги, то просто свиньи. Только троих она удостоила похвалы: Валю Сластникову — подругу Галины, Александра Лумельского — друга Рудика с институтской скамьи и собственного племянника Олега. Правда, Рудольф общался с двоюродным братом не более двух раз в год.

Я же сделала из этого собственные выводы: записанные в фавориты люди льстили семейству Луговичных, что семейство несомненно ценило. Это я помню еще со школы, по поведению Рудика. Возможно, именно мать привила ему излишние амбиции, которые мешали парню полноценно жить.

В завершение разговора я спросила:

— А вы-то что сами по этому поводу думаете, Мальвина Васильевна? Как вы считаете, что произошло?

Она печально вздохнула, обреченно пожала плечами и почесала мизинцем кончик носа.

— Даже и не знаю. Может, кто-то приходил утром, пока Рудик спал? Галя открыла, и ее убили. А потом тело увезли. Возможно же такое? — и она вопросительно взглянула на меня.

— Вполне, — успокоила я ее. — Это мог быть любой из завистников вашего сына. А их у него, по вашим словам, по меньшей мере человек десять.

— Вот-вот, — живо ухватилась она за предложенную версию, не уловив иронии в моих словах, — я тоже так думаю. Вы уж, пожалуйста, помогите нам, Татьяна Александровна. Очень вас прошу. Мы за все заплатим, расценки ваши знаем.

— А кто вам посоветовал ко мне обратиться? — внутренне улыбнувшись, спросила я.

— Ну… — перевела взгляд Мальвина на свои ногти, изящно прогнув пальчики, — я бы не хотела говорить. С меня взяли слово. Но если вы настаиваете…

— Нет, не настаиваю. Этот секрет можете оставить при себе. Ничего страшного. Ладно, если мне что еще понадобится, я вам позвоню.

— Конечно, конечно.

Мальвина Васильевна вручила мне задаток, на том мы и распрощались.

Глава 3

Домой возвращаться я не спешила, поскольку в холодильнике у меня «мышь повесилась» и даже хлеб кончился, а чувство голода становилось все более назойливым. Я припарковала свою «девятку» возле бистро, расчесала челку, глядя в зеркало заднего обзора, слегка подкрасила губы и пошла насыщаться.

Особо озабоченной делом Галины Луговичной я не была — мне оно казалось довольно простым. Чуть-чуть повозиться, конечно, придется, но это не займет много времени. Кое к каким выводам я уже пришла, а чтобы убедиться в их правильности, поговорю сегодня вечером с Рудольфом.

Заправившись порцией сосисок с зеленым горошком и заварным пирожным, я с чувством выполненного долга перед собственным желудком отправилась в парикмахерскую, решив привести в порядок и свою наружность. Что греха таить — хотелось предстать перед школьным другом если не во всей красе, то хоть человеком, относящимся к себе с уважением. Правда, я допускала, что Рудик, считая свое положение отчаянным, вполне может не то что не обратить внимания на мои прическу и макияж, а и вовсе не узнать меня. Но я его положение таковым не считала, потому и сочла свои действия вполне правомерными.

В салоне было прохладно благодаря кондиционерам, но, как всегда, пахло жуткой смесью парфюмерии. Моя любезнейшая Светлана, приправляя свою виртуозную работу бесконечным щебетом о жизненных перипетиях, сделала из меня в итоге то, что с достоинством может называться женщиной.

— У тебя любовное свидание или опять деловое? — поинтересовалась она под конец и покрутила кресло, демонстрируя меня самой себе во всех ракурсах.

— Деловое, но одновременно и встреча старых друзей, — довольная увиденным, пространно ответила я. — Хотя не такая я уж и старая. Спасибо, Светоч, ты молодец!

— Стараюсь, — кокетливо улыбнулась она.

Дома мне оставалось лишь переодеться в светлый деловой костюм. Теперь я была похожа на преуспевающего адвоката из заграничного фильма. Прекрасно! В таком виде я вызываю всеобщее доверие и расположение, и, думаю, Миющенко без труда проведет меня к Рудольфу. А вообще-то, это его проблемы. И зачем я сама себя обманываю? Наверное, все-таки хочу понравиться Рудику. Я ведь, хоть и частный детектив, обыкновенная баба.

В половине десятого я позвонила Анатолию.

— Миющенко, — коротко отрапортовал он своим приятным голосом.

— Иванова, — откликнулась я.

— А, Татьяна Александровна! — обрадовался опер. — Так, я вас жду. Второй этаж, пятнадцатый кабинет. Внизу скажете, что ко мне. Вас пропустят.

— Надеюсь.

Надежды оправдались. Толстый милиционер с раскрасневшимся от жары лицом в дежурке, напоминающей ларек Роспечати, ответил на пароль «Я к Миющенко» согласным кивком. Цокая шпильками по забросанной окурками лестнице, я поморщилась от спертого воздуха, пропитанного запахами табака и сортира.