Татьяна Моспан - Благополучный покойник Страница 4

— Когда это было?

— Четыре дня назад, но напряжение возникло раньше. Первый серьезный разговор такого плана произошел примерно месяц назад, но тогда это были еще цветочки. Я надеялась, что Аркадий все поймет и исчезнет сам, он ведь неглупый мужик, но, видно, с женщинами ему всегда было сложно управляться. А я в тот день, действительно, как с цепи сорвалась. Рано или поздно этот разговор все равно бы состоялся, я так ему и сказала.

— Значит, последний раз ты его видела четыре дня назад?

— Да. Но позавчера он позвонил мне на работу и сказал, что скоро все уладит. Не знаю, что он имел в виду. Я не могла разговаривать свободно, мычала что то в ответ: в комнате было полно народу. До сих пор мне кажется, что если бы я все объяснила ему еще раз, то ничего бы не произошло.

Зойка съежилась в комочек, глаза заблестели от слез. Я не мог позволить ей заплакать.

— Ты остановилась на том, что вчера позвонила Каролина Желтухина и вывела тебя из равновесия.

Зойка вздрогнула, на ее лице появилось прежнее выражение — смесь злости, упрямства и чего-то такого, что я не смог определить.

— Когда вчера я услышала голос его жены, мне хотелось только одного, чтобы это семейство оставило меня в покое. Я попыталась объяснить свои соображения по телефону, но все было бесполезно. И еще бесполезнее — говорить про испорченный домашний день, про то, что я вообще не желаю выходить сегодня на улицу. Меня бы просто не поняли. Она настаивала на встрече, немедленной, сиюсекундной и, по-моему, была близка к истерике. Ну что ж, решила, — Аркадий приучил меня к мысли, что все желания его жены должны выполняться — не буду, подумала, отступать от их семейных традиций. Злая я была, как черт. Мадам меня недооценивала.

— У тебя не было желания сообщить об этом Аркадию?

— Нет, ты же знаешь, это не в моих привычках.

— Вчера тебе звонила только Желтухина?

— Да. То есть нет, — тут же поправилась Зойка. — В первой половине дня дважды звонил телефон. Снача ла я не снимала трубку, а потом все же решила узнать, кто это, но со мной не стали разговаривать. Я подумала, что это Аркадий, выясняет, где я. Была у него такая милая привычка. Ты, наверное, думаешь, что я бессердечная. — Она вздохнула, — но было бы лучше, если бы мы с ним никогда не встретились.

Желтухина стояла возле выхода из метро. — Стала рассказывать Зойка дальше. — Не понимаю, зачем нужно было тащить меня так далеко от дома, прекрасно могли бы встретиться и поближе — мы живем в одном районе. Я и с Аркадием познакомилась, потому что он как- то подвез меня на своей «девятке», по пути было.

— Его жена работает?

— Нет. Поэтому и место встречи, выбранное ею, меня удивило. Я узнала ее сразу. Вы, мужики, недооцениваете женскую интуицию. Дорогое пальто, меховая шапка и сумка, ценою в мою зарплату — все высшей категории, все, как и положено обеспеченной жене преуспевающего бизнесмена. И — холеное надменное лицо с застывшим выражением, словно на эмоции у нее не хватило фантазии. Моя новая мокрая дубленка ей не понравилась, но трудно ожидать доброжелательного отношения со стороны жены своего любовника. Я так и не поняла, зачем ей понадобилось видеть меня. Я повторила лишь то, что сказала по телефону. Может, в более доступной форме. Она попыталась оскорбить меня, но получилось это вяло, невыразительно, как у актеров на провинциальной сцене.

Не понимаю, чем она держала в руках Аркадия, — он боялся ее, как огня, — но на меня ее словесный понос не произвел должного впечатления. Я так ей и сказала.

— Как долго длилась ваша встреча?

Зойка ненадолго замолчала, словно что-то сопоставляла.

— Знаешь, — наконец откликнулась она, — ты задал очень хороший вопрос, я и сама про это думала. Сейчас я поняла, мадам было совершенно наплевать, что я ей говорила, она… — Зойка подняла голову. — Словно роль какую-то проигрывала. Ну какой нормальный человек будет затягивать неприятный разговор? Это же глупо — без конца повторять одно и то же, а она вела себя именно так. Ты спросил, как долго длилась эта тягомотина? Да минут сорок, думаю, она меня продержала. К концу разговора появилось ощущение, что с ней не все в порядке.

— Почему?

— Человек говорит про одно, а думает совершенно о другом. Было такое впечатление.

— Вы расстались, и ты вернулась домой?

— Да. Через два с половиной часа. И никакого трупа за время моего отсутствия в квартире не появилось.

— А дальше?

— Мне стало очень паршиво. Выпила кофе, села поработать, пытаясь сосредоточиться, но ничего путного не высидела. Опять бездельничала, болталась по квартире, пила кофе. И коньяк.

Я посмотрел на бутылку, в той, что стояла сейчас на столе, оставалось граммов сто.

— Значит, ты выпила примерно четыреста?

— Нет, я выпила три рюмки, всего граммов сто пятьдесят. — Она упрямо мотнула головой. — Куда делось остальное, я не понимаю.

Я оценил Зойкину немногословность и вспомнил про запах, исходящий от ее халата:

— Ты могла пролить коньяк на свою одежду.

— Это исключено, и очень жаль, что ты мне не веришь.

— Не заводись, — остановил я ее. — Мы вернемся к этому позднее. Почему ты считаешь, что это не твоя бутылка?

— Потому что здесь другая этикетка, очень похожа на ту, что была на моей, но другая. Ну я-то помню, что стояло у меня в баре. Это только вы, мужики, считаете, что женщины не обращают внимания на такие вещи.

— Она прикрыла глаза, мучительно что-то вспоминая, но я не дал ей сосредоточиться.

— Выпила коньяк, и тебе стало плохо?

— Не сразу, сначала очень захотелось спать.

— Во сколько это было?

— В двенадцатом часу ночи. Я легла в постель и вот тут почувствовала что-то неладное. Попыталась заснуть, но боль в желудке усилилась. Мне становилось все хуже и хуже, болело уже все тело, знобило. Почти в бессознательном состоянии я заставила себя дотащиться до туалета и сунула два пальца в рот. Меня выворачивало так, что, думала, умру. Казалось, я вы- плевывала свой собственный желудок. Такого кошмарного состояния я не испытывала никогда. На какое-то время даже потеряла сознание. Очнулась, сидя на полу в туалете. Мне все еще было плохо, руки дрожали, но я уговаривала себя повторить все сначала. Пустой желудок среагировал таким диким спазмом, что я по жалела о своей затее, но все равно продолжала прижимать пальцами язык до тех пор, пока… — Зойка содрогнулась, ее лицо перекосилось, она вся сжалась, словно приготовилась к новой порции мучений. — Меня опять тошнило, трясло, и я подумала, что это не обычное пищевое отравление. Потом, передохнув, я потащилась на кухню и выпила полстакана воды. Третья процедура прошла не в пример легче, чем две предыдущих.

— Почему ты не вызвала «скорую»?

— С тобой когда-нибудь случались такие вещи? — Она плотно сжала губы. — Сначала, извини, нет сил до туалета доползти, не то что звонить куда-то. Потом, когда стало легче, я подумала, что нет смысла. Решила: обязательно схожу в поликлинику, проверюсь амбулаторно. А тогда я была так измучена, что думала лишь о том, как очутиться в своей постели. Через некоторое время я определила, что опасность миновала. Это было примерно в начале второго ночи, — добавила она. — Я уснула и проснулась в восемь утра. — Зойка помедлила, но я молчал. — И увидела на полу мертвого Аркадия. Ты мне не веришь? — Быстро спросила она.

Мы потеряли слишком много времени, чтобы позволить себе роскошь продолжать выяснять отношения.

Я напрасно с самого начала призывал себя быть объективным. Я им не был, потому что слишком хорошо знал Зойку. Она, как и любая одаренная женщина, великолепная актриса и превосходно сыграет нужную роль. Это я тоже отлично знал, и сейчас это вышло мне боком. Не знаю, поняла ли она, что я испытывал, чувствуя себя подлецом.

Я был просто обязан ей помочь, потому что даже начинающий опер уловил бы в ее рассказе железную логику и поверил бы гораздо раньше, чем она все рассказала. Нужно быть таким тупым и зашоренным, как я, чтобы…

На лестничной площадке послышался шум. Даже здесь, на кухне, можно было различить громкие голоса.

Я замер. Зойка тоже застыла в испуге. Не знаю, о чем она подумала в этот момент. Я не из слабонервных, но сейчас мне пришлось призвать на помощь всю свою выдержку.

Шум на лестнице затих. Громкие мужские голоса переместились куда-то вверх.

Я выдохнул и задал вопрос, который должен был задать раньше:

— Зоя, почему ты попросила, чтобы я как можно не заметнее пробрался в твою квартиру?

Она слабо улыбнулась.

— Ты будешь смеяться. Я и сама не уверена, что права. — Она запнулась в нерешительности.

— Я боюсь, что если мы будем по-прежнему топтаться на месте, то совсем разучимся улыбаться. Я задал вопрос. — На месте мы уже не топтались, но я хотел припугнуть ее, чтобы побыстрее соображала.