Ф. Джесси - Жена Лота Страница 4

— Хочешь коктейль? — спросила Флора, подбежав к гостье. — Ангус приготовит через пару минут.

— О да, с удовольствием. А где мы будем его пить? В беседке?

— Странно, но мы никогда этого не делаем. Даже не знаю, почему. Там так мило, и наверняка очень приятно посидеть, но Ангус не любит это место. Говорит, там сквозняк. А мне в беседке нравится — и тень, и тепло. И мне нравятся эти зеленые колонны. Но мы обычно проводим время на террасе — там тоже хорошо. Я буду готова через несколько секунд. — И она убежала в дом. А Соланж пошла в беседку. Странно — казалось, что солнце вдруг перестало греть; наверное, Ангус прав, говоря, что здесь сквозняки. Но не от сквозняка зашевелились волосы на ее голове, и не от него мурашки побежали по всему телу. Нет, она не больна, но ее определенно знобило. Соланж повернулась и посмотрела через плечо. Как это ни абсурдно, ей казалось, что она в беседке не одна, что здесь кто-то есть. Она узнала это ощущение близости зла, которое появлялось у нее в присутствии некоторых людей. Она еще раз огляделась — нет, никого. Но ей по-прежнему было ужасно холодно, так холодно, что даже зубы стучали. Постепенно она пришла в себя, успокоилась и снова вышла на солнце. Ну конечно, это все нервы. Она слишком много работала. Но, тем не менее, в последующие дни Соланж старалась не заходить в беседку. Порой ей хотелось поговорить с Ангусом — ведь он, по словам Флоры, тоже не любил это место — может, слышал или знает о какой-то трагедии, связанной с ним? Однако что-то ее удерживало от этого шага — наверное, то легкое недоверие, которое она, несмотря ни на что, испытывала к Ангусу.

Он был замечательным хозяином, и Соланж даже почувствовала некоторое смущение, поняв, как она рада, что он уезжает в Париж по делам, связанным с его будущей выставкой. И вот Соланж и Флора остались одни.

— Давай попьем чай в беседке, — предложила она в первый же день после его отъезда. — Сегодня не должно быть сквозняков — ведь ветра нет совсем. А там такие роскошные розы!

— С удовольствием, — подхватила Флора. — Мне ведь никогда не удается уговорить Ангуса посидеть в этой чудесной беседке. Ему часто приходится подкрашивать одну из колонн, краска на ней все время облазит, и Ангус уверяет меня, что там пахнет, но, я думаю, сейчас уже все высохло.

— Но почему краска на этой колонне облазит?

— Ангус утверждает, из-за ошибки строителей. Наверное, они при замесе бетона использовали морскую воду, и теперь бетон никак не может застыть. Не думаю, что это уж так важно, меня это мало волнует, зато Ангуса просто бесит. У него есть целая банка зеленой краски, и когда колонна выглядит уж очень гнусно, он сам ее подкрашивает.

Чай ничем не помог. Несмотря на то, что Соланж изо всех сил пыталась убедить себя, что она просто идиотка, ощущение опасности и ужаса не исчезало. Полный абсурд, думала она, но ничего не могла с собой поделать.

— Флора, ты знаешь что-нибудь об истории этого места? — спросила Соланж. — Что здесь было до того, как Ангус купил эту землю? Как насчет привидений, а может, тут было совершено какое-то преступление?

— Никогда ни о чем подобном не слышала, — ответила Флора. — Конечно, здесь было довольно безлюдно, ну, до того, как Ангус стал строить дом, и наверняка тут могли происходить разные вещи. Но нет, ничего определенного я не знаю. Но, Соланж, ты вся дрожишь! Ты не заболела?

— Да, пожалуй, Ангус прав — здесь сквозняк, а может, подземные ключи, и потому повышенная влажность, но мне как-то не по себе. Флора, давай уйдем — лучше покажи-ка мне дом. Помнишь, ты обещала, когда Ангус уедет, повести меня в его мастерскую? Я ведь до сих пор не видела ни одной его картины!

— Ангус терпеть не может показывать свои работы, — сказала Флора. — Было так трудно уговорить его согласиться на эту выставку в Париже! Но он на самом деле замечательный художник, и заслуживает, чтобы люди знали его имя! Пошли скорей, пока еще хорошее освещение.

Мастерская Ангуса располагалась в северной части виллы. В студию вела отдельная, внешняя лестница. А перед входом была плоская крыша, которую украшала балюстрада.

— Он часто прогуливается здесь, когда полностью поглощен работой, — заметила Флора. — Мне очень нравится мастерская, но я редко поднимаюсь сюда, Ангус любит работать в полном одиночестве, ну, конечно, я не имею в виду его натурщиков.

Они вошли в большую просторную комнату. С первого взгляда было понятно, что это — студия профессионала, а не любителя. Ни роскошной мебели, ни тяжелых светильников, ни дорогой бронзы, как в мастерских модных художников. У стены — деревянный стул для натурщиков. На мольберте — незаконченная картина, на маленьком столике вычищенная палитра. У стен стояли полотна — но Соланж и Флора могли видеть только обратную сторону картин.

Здесь, в мастерской Ангуса, Соланж почувствовала к нему определенную симпатию — сейчас муж Флоры нравился ей гораздо больше. Она подошла к мольберту и встала перед картиной. Портрет старого бродяги. Пожалуй, если бы у дьявола было человеческое лицо, то он, несомненно, выглядел бы так, как этот старик, подумала Соланж. Мутные глаза, гнусная ухмылка, грязные пальцы, сжимающие нечто, вроде посоха, — какой отвратительный старик! Даже не законченная, картина производила огромное впечатление. Это было настоящее искусство.

— Потрясающе! — воскликнула Соланж. — Конечно, Ангус заслуживает выставку в Париже, если у него такие работы. Но какой противный старикашка! Представляю, как тебе трудно выносить его присутствие на вилле.

— Да, но он попадает в студию по этой лестнице. У Ангуса часто бывают такие неприятные модели, что порой просто невыносимо видеть их в доме, поэтому мы просим натурщиков пользоваться этим входом. Похоже, Ангусу нравится писать странных людей. Мне кажется, лицо у этого старика просто мерзкое, как ты думаешь? Его зовут Мэтью, тут в округе все знают этого бродяжку. Люди, только чтобы он отстал и убрался от них подальше, дают ему деньги, а он их потом пропивает. Ангус начал эту картину несколько месяцев назад, еще до своей поездки в Англию. Но потом старик у нас больше не появлялся — думаю, они поссорились.

Флора стала поворачивать картины, стоявшие у стены, и Соланж теперь могла видеть и другие работы Ангуса. Они все были удивительно интересны, чувствовалась рука настоящего мастера, но даже его пейзажи — с высокими острыми скалами и искривленными деревьями — показывали лишь уродливое в жизни природы и оставляли тяжелое, давящее впечатление. Душа художника, создавшего эти полотна, тяжело больна, подумала Соланж. Ангус не злодей, просто с ним произошло что-то страшное, и это что-то сильно повлияло на него. И теперь его душа больна.

Она выставила на свет еще несколько полотен. Люди, изображенные на них, явно не отличались ни красотой, ни высокой нравственностью.

— О, — вдруг воскликнула она, поднося к окну женский портрет. — А это — самый страшный портрет!

На картине была изображена женщина примерно пятидесяти лет, с длинным худощавым лицом. Ее небрежно причесанные седоватые волосы лезли на маленькие злые глазки, а губы кривились в злобной усмешке. Было очевидно — художник свою модель ненавидел! Она была отвратительна, эта женщина, но никто другой не смог бы изобразить ее столь отвратительной.

На секунду Флора задумалась, а потом произнесла:

— Ужасно, правда? Когда я в первый раз увидела портрет, то решила, что разлюбила Ангуса. Ну, конечно, не то чтобы совсем, но мне казалось, он не должен был показывать ее такой. Наверное, они поссорились тогда именно из-за этой картины — она поднялась в мастерскую и увидела это. Нет, я не могу ее осуждать за то, что она ушла из дома.

Потрясенная, Соланж взяла себя в руки и только тогда заговорила:

— Ты не сказала мне, кто эта женщина.

— Думала, ты сама ее узнаешь. Ведь это Гертруда, первая жена Ангуса. Тебе кажется, она здесь не похожа на себя? Или перед смертью она выглядела иначе?

— Да, она очень изменилась, — задумчиво проговорила Соланж.

Господи, как она сразу не поняла? Но какой гениальный план придумал и осуществил Ангус, чтобы жениться на Флоре! Она вспомнила, как Ангус просил Флору рассказать ей историю их любви, как уговорил помочь несчастным влюбленным, как подтолкнул поехать в Лондон. Умно, Боже, как умно он все сделал! Устроить так, чтобы не он сам, а кто-то другой нашел его умирающую жену. Теперь Соланж понимала смысл тех непонятных фраз, которые иногда вырывались из уст «Гертруды Мартин» и которые так ее озадачивали. А Гертруда — Соланж всегда будет вспоминать ее под этим именем, — что двигало этой женщиной? Ей хотелось получить деньги, чтобы иметь возможность умереть в нормальных условиях? А может, был кто-то, кого она любила и ради кого она все это сделала? И тут в памяти Соланж молнией вспыхнули последние слова Гертруды: «Надеюсь, он доиграет игру честно, как я». А потом с последним вздохом: «Дэви». Да, именно для того, чтобы раздобыть деньги для этого Дэви — мужа или сына, Гертруда пошла на столь странную авантюру.