Ф. Джесси - Жена Лота Страница 5

Теперь все стало на свои места. Теперь Соланж понимала, почему ее все время что-то смущало. Конечно, Ангус попал в трудное положение. Женщина, изображенная на портрете, была ревнивой и мстительной — она могла сколь угодно долго не давать мужу знать о себе, причем только для того, чтобы он никогда не смог жениться на другой.

И тут, когда Соланж ставила картины обратно к стене, новая мысль пришла ей в голову. Настоящая Гертруда, узнав о женитьбе Ангуса, обязательно вернулась бы на виллу, чтобы расстроить его счастье и испортить всю его жизнь. Только смерть могла помешать ей это сделать. Наверное, Ангус узнал о смерти первой жены после того, как лже-Гертруда умерла в Венторе. А может быть, она умерла раньше? И тогда ему нужны были только документы, подтверждающие ее смерть — если он действительно знал о ней. А если настоящая Гертруда умерла так, что обстоятельства ее смерти должны были остаться для всех тайной? Нет, еще ничего не ясно, говорила себе Соланж, возможно, Гертруда умерла, но Ангус вполне мог об этом и не знать. Попала в аварию или тяжело заболела… У этой задачи есть только одно решение — или другое…

А портрет — зачем ему нужно было хранить это полотно, единственную и столь красноречивую улику? Вообще-то преступники всегда совершают ошибки такого рода, иначе полиция никогда бы не раскрывала их злодеяния. Известны десятки дел, когда преступники уничтожали все следы своих преступлений, но оставляли — из-за каких-то сантиментов, эмоций — такое, что давало детективам ключ к разгадке. Скорее всего, тщеславие художника не позволило Ангусу избавиться от портрета, ведь он прекрасно понимал, эта картина — одна из его лучших работ. А может, он получал особое удовольствие, глядя на портрет и думая, какое счастье, что эта женщина осталась в его прошлом! Нет, не мог Ангус уничтожить портрет — ведь это означало и уничтожение его прежней жизни, частицы его самого.

Прошло несколько дней, и Ангус вернулся из Парижа. С выставкой все складывалось замечательно, и он был очень воодушевлен, в прекрасном настроении, как никогда мил и обаятелен, и Соланж, глядя на него, теперь думала, что все ее подозрения яйца выеденного не стоят. И если она подойдет к Ангусу и скажет: «Ангус, я знаю, вы мне лгали, вы заставили меня сыграть роль в вашем дурацкой фарсе», он, наверняка, ответит: «Да, я действительно не знал, где искать мою жену, я был почти уверен, что ее нет в живых, но у меня не было никаких шансов доказать это, а мне так хотелось жениться на Флоре. Да, я совершил проступок, но что мне оставалось делать? Сказать правду Флоре и разбить ей сердце? Кстати, если вы ей расскажете эту историю, она скорее поверит мне, а уж я буду все отрицать. И она останется со мной, даже если я во всем признаюсь».

Да, так бы и случилось. Соланж была уверена. Флора бы решила, что Ангус совершил грех ради нее, и только еще больше его любила бы. Страстно любящие женщины не слишком склонны осуждать преступления против закона. И что тут дурного, если, облегчив последние дни жизни умирающей, Ангус получил необходимые документы и они смогли пожениться?

А если этим история не исчерпывается? Нет, пора заняться своими делами, пора уезжать, и как можно скорее. Какая-нибудь телеграмма, срочно зовущая в Париж…

И телеграмма пришла. Флора явно расстроилась, зато Ангус, хотя и сказал все положенные слова, не выглядел огорченным. Жизнь на вилле вместе с его очаровательной женой — вот все, что ему было нужно в жизни. Флора так горячо ее уговаривала остаться хотя бы на недельку, что Соланж согласилась провести с Мартинами еще один день — в лесу, среди сосен. Погода стояла восхитительная, мягко светило солнце; Ангус подыскивал место для пикника, а Флора бегала по лесу, как ребенок, что-то напевая своим милым голоском — несильным, но приятным и верным.

После прогулки Флора немного устала и ушла прилечь в спальню. Внимательный муж настоятельно просил ее отдыхать до самого обеда. Сам же он поднялся в мастерскую, а Соланж спустилась к морю, думая, что скоро сможет видеть только мутные воды Сены. На пляже она с удовольствием растянулась на песке, всем телом впитывая солнечное тепло.

Вдруг к ней бесшумно приблизилась темная фигура, и только шорох песка заставил Соланж резко сесть. Господи, почему этот человек кажется ей знакомым, где она раньше видела его омерзительное лицо, хитрые мутные глаза, кривящийся в гнусной ухмылке рот? Да это же бродяга с портрета, который был на мольберте в мастерской Ангуса!

Старик постоял, глядя на Соланж, а потом в ответ на ее сердитые слова извинился, слегка приподняв свою грязную шляпу. Он просто идет к господину художнику в его студию, объяснил бродяжка. С множеством отвратительных ужимок и гримас он прошел мимо Соланж и стал подниматься по тропинке к дому. Соланж задумчиво посмотрела ему вслед. Странно, что столь утонченный, изысканный Ангус, пусть и любящий обнажать на своих полотнах скрытые и порочные стороны человеческой души, может выносить близость этого мерзкого существа даже в качестве модели. А потом она вспомнила: Флора рассказывала, что Ангус поссорился со стариком и запретил ему появляться в доме. Но Ангус не из тех, кто отступает от своих слов…

Соланж вскочила и побежала за стариком. Уже на лестнице, ведущей в студию, она на секунду остановилась, думая, правильно ли поступает. А вдруг ее здесь обнаружат? Почему она шпионит? Соланж даже не представляла, как объяснит свое поведение, но была уверена — в этом доме что-то происходит, и это что-то может быть связано со стариком. И теперь, когда она стояла на лестнице, каждый ее нерв предупреждал об опасности. Кому оно угрожает, непонятно, но зло было разлито по всему дому. Мягко и бесшумно Соланж поднялась по лестнице, ведущей в мастерскую Ангуса, и застыла за дверью.

Вскоре она услышала низкий сердитый голос — человек быстро говорил по-французски. С каждым словом Соланж становилось хуже: теперь она понимала, что все мучительные подозрения, засевшие в ее мозгу после посещения мастерской, оказались правдой.

Как глупо было со стороны ничтожного попрошайки думать, что он сможет шантажировать такого человека, как Ангус Мартин — целеустремленного, умного, хитрого, не сомневающегося в своем праве поступать так, как считает нужным!

Раздался голос Ангуса — спокойный, сдержанный, но таящий в себе угрозу.

— Я не разрешал тебе приходить сюда днем. Если еще раз так сделаешь, не получишь от меня больше ни пенса. Я тебе дам, сколько просишь, но сейчас ты уйдешь, а вернешься вечером, когда станет темно.

— Когда темно, когда темно. Я знаю, что ты делаешь, когда становится темно.

— Не будь идиотом. В доме сейчас полно людей. Когда ты в тот раз пришел и увидел меня… здесь никого не было.

— Нет уж, лучше встретимся в отеле или на пристани.

— Ну да, и все увидят, как я даю тебе деньги — тебе, мерзкому грязному старикашке, с которым никто не хочет иметь дела! Спасибо! Нет, ты придешь сюда или не получишь денег вообще.

— Ну ладно, приду сюда, но днем. Все знают, что ты меня рисовал. Никто ничего не заподозрит, увидев меня здесь. Люди просто подумают, что я снова позирую. Не хочу приходить ночью. А то вот расскажу все полиции…

Пару минут было тихо, а затем снова раздался ровный голос Ангуса.

— Ну ладно, как хочешь. Приходи завтра, в пять. Я должен съездить в Сан-Рафаэль в банк за деньгами.

Послышались шаги старика — он направлялся к двери. Соланж мигом слетела с лестницы и, обогнув дом, нечаянно оказалась в беседке. До нее донеслись звуки удаляющихся шагов старика и стук — Ангус захлопнул дверь мастерской за своим незваным гостем.

Итак, Мэтью ушел, но завтра, в пять часов, он вернется. И Соланж уезжает завтра, поезд отправляется с вокзала в Сан-Рафаэле в 16 часов 8 минут. На вилле ее уже не будет, но ведь Флора остается! Хотя она наверняка захочет ее провожать и вернется в Сан-Суси уже после пяти. Несомненно, если Ангус и замышляет что-то против старика, он это сделает, когда Флоры дома не будет. Да, теперь, после всего, что Соланж удалось узнать, она была уверена — у старого бродяги совсем не много шансов выжить. Никто не зайдет в студию Ангуса без его разрешения. И труп может там оставаться хоть до самой ночи, когда Ангусу будет удобно от него избавиться. Мэтью — грязный шантажист и попрошайка, он ей глубоко отвратителен, но при всем при том Соланж не могла бездействовать, зная, что он так близок к смерти, не могла не попытаться хоть как-то спасти его никому не нужную, бессмысленную жизнь.

На землю спустились сумерки, и ей стало холодно. Соланж снова охватило знакомое чувство ужаса, и она вспомнила слова Мэтью. Теперь она все поняла, и ей уже не было так страшно. А в темноте как будто прошелестел тихий смешок — словно сама смерть усмехнулась от удовлетворения. Может, останки Гертруды Мартин, эти мертвые кости, спрятанные в одной из колонн беседки, все еще хранили в себе ее дьявольские помыслы? Человеческую душу не удалось пока обнаружить ни одному ученому, ни в одной, даже самой известной лаборатории мира, но, может, именно душа, душа этой женщины кричала о том, что с ней произошло? Соланж не боялась мертвой Гертруды Мартин — слишком ее занимали проблемы живых, но девушке все-таки захотелось выйти из беседки, и она медленно пошла к дому.