Владимир Буркин - Нас всех протестировали. Cтрогий мужской детектив Страница 4

– Слушай, я хорошо заплачу. Год будешь на море отдыхать. Только найди! – кавказец возбужденно за жестикулировал руками. – Я могу сам пацанов поднять, и мне машину из-под земли достанут, или шакалов, кто ее украл – в землю закопают. Но все будут говорить: «У Додика украли машину!» Зачем мне позор нужен? Смеяться будут!

– Лучше сразу идти к пацанам или в милицию. Я ее найти не смогу. – Зачем браться за безнадежные дела? Если по краже работали профессионалы, то они сумеют ее надежно спрятать, если случайные люди, то их действия просто непредсказуемы.

– Куда мне идти, я знаю. Ты если такой работа не можешь сделать, зачем здесь сидишь?

Дверь с грохотом захлопнулась, и от ее удара тонкие перегородки между комнатами возмущенно завибрировали. Вибрация странным образом подействовала на память, и детектив вспомнил, что ровно пять лет тому назад он впервые вошёл в этот кабинет и приступил к самостоятельной, независимой деятельности. Мысль о том, что пять лет это уже юбилей прервал новый стук в дверь. Тихий, но настойчивый. Сдерживая себя, частный детектив постарался спокойно произнести: «Войдите». Вместо ожидаемого лица человека кавказской национальности в комнату сначала заглянула, а потом и вошла женщина средних лет в норковой шубе с цветастым платком на шее. Узкое смуглое весьма приятное лицо. Черные волосы собраны в пучок и заколоты наверху сложной по конструкции заколкой. Темно карие глаза пытливо рассматривали детектива.

– Вы Алекс? – спросила она и, получив в ответ утвердительный кивок сборщика специфической информации, сообщила, что владельца детективной фирмы ей рекомендовали ее хорошие знакомые, из его бывших клиентов.

Присев на край стула, она осмотрела офис, побарабанила пальцами по крышке стола и, преодолевая сильное сомнение, задала вопрос: «Вы ведете сложные дела, Алекс?»

– Смотря что вы понимаете под словом «сложные».

– Сложные? Ну, это уголовные. Связанные с серьезными расследованиями. Возможно и с убийством. Ведь вы официально работаете?

– Конечно. Вон, на стенке, в красивой рамочке висит лицензия на частную детективную деятельность. Дела мне приходится вести разной сложности, – в предчувствии чего-то особенного, давно ожидаемого он не смог сказать, что все его дела – фактически мелкий сыск, отслеживание партнёров по бизнесу клиентов или слежка по заказу одного из супругов. – Что касается ведения любых уголовных дел, то по закону я должен договариваться об этом с участниками, кто этот процесс ведет официально – следователи, прокуратура.

– А если дело не заведено?

– Тогда это просто сыск или сбор информации. На это я имею право.

– Моя фамилия Фролова, зовут меня Лариса Андреевна. У меня умер муж, Фролов Виктор Иванович. Он работал начальником отдела в Министерстве образования России. Умер четыре месяца назад. Ничем не болел, был абсолютно здоровым. И как-то сразу… скоропостижно.

– Что вы понимаете под словом скоропостижно?

– Был абсолютно здоровый человек. Внезапно ему стало плохо. Признаки отравления. Резкие боли в желудке, красное лицо, психическое возбуждение, обезумевший взгляд, чувство удушья, онемение ног. Мы вызвали скорую помощь. На наше счастье, хотя о чём я говорю? Какое же здесь счастье? Приехал врач, который прежде жил и работал в Средней Азии. Он сразу сказал, что это следствие укуса каракурта. Он выразился: «Очевидное и невероятнее». Очевидно, что действие яда каракурта и невероятно, чтобы это случилось зимой и в Москве. На всякий случай он сделал полагающее для такого случая внутривенное вливание. Потом врач по собственной инициативе приехал через два дня. Ахал, глядя на Виктора. Вздыхал. Удивлялся. Сделал ещё один укол. Сказал, что если Виктор через два дня после укуса не умер, то будет жить. После этого явные симптомы исчезли и мужа положили в больницу. Дело казалось пошло на поправку. И вдруг он умер в больнице от острой остановки сердца.

– Это медицинское заключение?

– Мне показывали протокол вскрытия и результаты гистологических исследований тканей. Острая остановка сердца. Спасти не смогли. Вот так. За одну неделю не стало здорового человека. Но врач скорой помощи утверждал, что Виктор явно пострадал от яда каракурта.

– От укуса каракурта или яда? – сыщик посмотрел в окно и увидел сквозь щели комнатных жалюзи редко падающие снежинки. За окном наступала весна, и запасы снежинок на небе заканчивались. – Когда точно умер ваш муж?

– Двадцать четвертого ноября.

– Он ездил куда-нибудь в Африку? Где его мог укусить каракурт?

– Никуда он не ездил. Ходил на работу в Министерство. Такая дикая смерть.

– В Москве каракурты не живут. Да и укусы их опасны только весной, насколько я знаю. Странно все.

– Я обращалась в прокуратуру, в полицию. Все от меня пытаются избавиться разными способами. Я хочу точно знать, от чего он умер. Может его убили. Может просто стечение каких-то обстоятельств.

– А какие возможны обстоятельства?

– Он по образованию востоковед. Даже работая в Министерстве, не оставлял научную работу в Институте истории. В декабре туда привезли какие-то старинные книги из Ирана. Он, конечно, поехал их смотреть. После этого все и началось… Началась его болезнь.

– Вы предполагаете убийство на основании предположения врача скорой помощи? У него были враги? Завистники? Занимался он бизнесом? Кому он мешал?

– Вроде бы никому. Всю жизнь на государственной службе. Никогда у него никаких врагов не было.

– А другие женщины?

– Я ничего о них не знаю, – легкая тень пробежала по лицу посетительницы и сказала она фразу торопливо, как бы стараясь скорее от нее избавиться.

Бердыев долго молчал, обдумывая полученное предложение. С момента создания своего предприятия ему впервые предлагали взяться за серьезное дело. Понятно, что предстоит сложная работа.

– Пересмотреть заключение о смерти можно только через официальные органы. Но это… Очень сложно. Чтобы сказать, убили вашего мужа или нет, я должен представить вам веские доказательства. Иначе вы мне не поверите. Прошло почти полгода. Я не могу гарантировать, что смогу сделать эту работу и не могу точно определить срок выполнения.

Женщине стало жарко и неудобно на самом краешке стула. Она сняла шубу и повесила ее на рог стоящей в углу никелированной вешалки и расположилась на стуле уже основательно.

– Извините, что не поухаживал за вами. Я не совсем понимаю, на каком этапе заканчивается моя работа. Если я смогу определить, что ваш муж умер не своей смертью, этого достаточно, или надо будет найти убийцу?

– Пока я сама не могу точно определить, что мне надо. Понимаете, все произошло так неожиданно… Я до сих пор не могу в это поверить. Мне кажется, что Витя просто уехал в длительную командировку и скоро вернется… Я…я запуталась в своих чувствах и в том, что надо делать… Но мне кажется, что не все просто в его смерти. И не все чисто вокруг.

– Вы что-нибудь знаете?

– Ничего конкретного. Страхи. Подозрения. Если вы возьметесь за это дело, то может что всплывет… Или у меня в голове что-то прояснится.

– Хорошо. Предположим, мы начнем работать. Вы представляете, в какие деньги это выльется? Если работает прокуратура или полиция – это одно. А нас, частных сыщиков, все воспринимают как представителей богатого клиента. Нас простые люди не нанимают. В любых структурах разговор с нами начинается со слова «Дай!». Когда залезут рукой в карман и там что-то нащупают, только потом спрашивают: «Что тебе надо?». Я должен хорошо платить тем, кого нанимаю, и совать в лапу тем, кого о чем-то прошу. Везде деньги! За свою работу я беру с клиентов самый минимум – тридцать тысяч рублей в месяц. Но много других побочных расходов.

– Я представляю. Прокуратура и полиция со мной работать не захотели. Про деньги вы не думайте. Я надеюсь, на вашу порядочность и верю, что вы не обманите. О вас хорошие отзывы моих знакомых. Я оплачу все ваши затраты. Начните расследование. Так мы быстрее определимся.

– Мне интересно ваше предложение. Но в нём много неопределённостей. Прежде всего, я хотел бы получить подробную информацию о вашем муже. О его работе. О его друзьях, окружении. Если, как вы считаете, его убили, то должна быть причина.

– Я могу вам всё о нём рассказать.

– Вы мне расскажите, как жена. У вас свой взгляд. Своя информация. Этого мне не достаточно. Вы ведь не знаете, за что его могли убить? Давайте сделаем так: я проведу предварительное расследование, в котором от вашего имени попробую собрать необходимую мне информацию на его работе, у его друзей, одноклассников. Сделаю выводы. На их основе мы с вами определим, что я должен узнать ещё. В каком направлении работать. Заключим об этом договор.

Они поговорили больше часа, и Лариса Андреевна ушла.