Инна Бачинская - Ошибка Бога Времени Страница 40

– Но почему? Почему?

– Что-то ее точит. Может, смерть мужа, может, чувство вины…

– Не понял!

– Мы же ничего не знаем, Жорик. Муж сидел на работе допоздна, не спешил домой, вечно в разъездах…

– В смысле?

– В том смысле, что дома он бывал редко – раз. Не исключаю, что у него были бабы – два. Марик, недоделанный супружник твоей Ирки, путался под ногами – три. И молодой муж как с неба свалился – четыре. Могу насчитать еще с десяток… непоняток.

– Все вдовы выходят замуж рано или поздно, – заметил озадаченный Зажорик.

– А ты бы сколько продержался? – с любопытством спросил Монах.

– В смысле?

– Ну, если бы твоя Анжелика вдруг… а?

– Типун тебе на язык! Кому я нужен с тремя детьми! Разве если вдова… тогда у нее своих имеется парочка… – пораженный перспективой семейства с пятью детишками, он замолчал. – Не-а, не дай бог!

Монах хмыкнул.

– Добавь сюда этого парнишку, программера.

– Ты уверен?

– Никто никогда не уверен на сто процентов, Жорик, но ведь схема! Схема!

– Схема… где тут схема?

– Суди сам. Внезапная смерть нестарого мужика, возможные посетители, которые остались незамеченными из-за корпоративного междусобойчика, правая рука с амбициями…

– Чего? – не понял Жорик.

– Марат, который обижен на весь мир и считает, что ничем не хуже. Тем более тайно влюбленный в жену шефа. Теперь на коне. Молодой муж, взявшийся ниоткуда… или они были знакомы раньше. Нельзя также сбрасывать со счетов конкурентов…

– Но следствия не было!

– А чего тут расследовать? Были проблемы со здоровьем, «Скорая» была, никаких подозрений. Вот если бы его вазой по голове…

– Да при чем тут ваза! – закричал Зажорик. – Ты сам все ставишь на голову! С ног!

– Ты хочешь сказать, что улики носят косвенный характер, мой друг. Не буду спорить. Но согласно закону диалектики, – если помнишь, есть такой, – количество на определенном этапе переходит в качество. А это значит, что при получении известного количества косвенных улик начинают просматриваться прямые. Добавь сюда программиста, который пытался шантажировать убийцу, Жорик, и поплатился жизнью. Недооценил противника. А почему, не догадываешься?

– Почему? – Зажорик вконец обалдел, словесный туман Монаха ввергал его в состояние ступора.

– Видимо, противник не вызывал у него опасений.

– Как это?

– Элементарно! Не забывай, что парнишка был программером, жил в виртуальном мире, играл в игры и недооценил опасности. А результат оказался трагичным. И самое главное, никакое следствие не свяжет его убийство со смертью бизнесмена, а по сути – с другим убийством.

– При чем здесь игры? – совсем запутался Зажорик.

– А при том, что молодое племя, воспитанное на технологиях, эти цифровые вырожденцы не сознают жизненных реалий, жизнь для них игра и условность. А мы с тобой, Жорик, люди солидные и знаем: если шантажируешь возможного убийцу, нужно принять меры предосторожности. Согласен? Главное, не соваться тигру в пасть.

– Ну… согласен. И что теперь?

– Будем думать. Есть у меня кое-какая мыслишка…

– Какая?

– Вернее, внутреннее чувство… Все-таки программеры не дураки, хоть и ни хрена в жизни не понимают. Но одно они понимают на уровне подсознания…

– В смысле?

– В смысле, скопировать и сохранить. У меня, например, все файлы имеют копии.

– Ты хочешь сказать, что он мог сделать копию?

– Именно это я и хочу сказать! Лично я так бы и сделал. Убийца мог стать хорошей дойной коровой в будущем…

– Но это нечестно!

Монах фыркнул:

– То есть лично ты отдал бы оригинал и не оставил себе копии? Вернее, продал, и с концами?

– Ну!

Монах некоторое время присматривался к Зажорику, потом спросил:

– Ты видел когда-нибудь честного шантажиста?

Зажорик передернул плечами…

– Юльку жаль, – сказал он через минуту, – если что… она хорошая баба. А это… ну, что ты говорил, энергия по позвоночнику, броуновское движение… это правда? – вспомнил Зажорик.

– Правда. Техника активизации живой энергии. В человеке резерв – страшно подумать какой. Природа позаботилась о сохранении вида. От миллионов сперматозоидов, которые вырабатывает за жизнь одна мужская особь, до невероятных перегрузок в экстремальных ситуациях. И над всем – психика, или душа. Нагрузки фантастические выдерживает, а от насморка – с копыт. Команды нет бороться потому что. Так и твоя Юлька. Команды нет.

– Почему нет?

– Не знаю почему. Скучно жить стало. Никто не знает. Нет, и все.

– Скучно? Ей-то, с ее бабками, скучно?

– Дело не в деньгах, а в желании жить. У женщин проще, энергия и желание жить просыпается от всякой ерунды – новой тряпки, косметики, сплетни. Мужику сложнее – ему больше надо, косметика ему по фигу. Ему дело надо.

– И помогает? Движение энергии?

– Человек сам себе помогает. Всякие присказки – чтобы расшевелить, заставить поверить, отвлечь. Дать пинка, понимаешь? Заставить реагировать. Кстати, ты картины видел?

– Какие картины? – не понял Зажорик.

– В спальне висят. Три картины.

– Не заметил. При чем тут картины? – Зажорик удивленно повернулся к другу.

– Богатый дом, – продолжал Олег задумчиво, – обстановка, гараж на две машины, бассейн, сад. И картины…

– А картины каким боком?

– Подлинники!

– Подлинники? – все еще не понимал Жорик.

– Она сказала – подлинники. Рамы прошлого века. Я, конечно, могу ошибаться, но, имхо, картины прилично потянут. Хватило бы на раскрутку, если не выгорит с Мариком. Даже если выгорит… Та, что с речным пейзажем – поворот реки, лес и песок, – голову даю на отсечение, известный художник вроде Левитана. Он много природу писал. Или Васнецов. Даже если не очень известный, все равно не из последних. Умная мысль вкладывать капитал в произведения искусства. Надежнее, чем в банк. Цена никогда не упадет.

– Не понял, – сказал Зажорик, хотя что-то забрезжило уже в его бедовой голове после слов друга.

– Хочешь собственную авторемонтную мастерскую?

– Ну! Спрашиваешь! А как?

– Можно попробовать экспроприировать картинки.

– А Юлька?

– Не путай одно с другим. Я проведу с ней несколько сеансов, посмотрим, как пойдет, хуже не будет. Ирку только надо… нейтрализовать. Она меня нервирует, у нее дурная энергетика. И травы разобрать, все руки не доходят. Я привез уникальнейший алтайский сбор, похлеще женьшеня. И ароматические курения. Посмотрим. Поставить на ноги, правда, не обещаю. А вообще… чем черт не шутит!

– А картины?

– Картины само собой. Она не обеднеет. А я прикину, кому предложить.

– А как?

– Спокойно. Собаку надо убрать. Видел кокера? Как игрушка! Но визгу будет на всю деревню. Сможешь увезти?

– В принципе, смогу, – отвечал Зажорик, прикидывая техническую сторону операции и оставляя в стороне моральную. – А как вообще… ты… это?

– Будем думать.

– А муж? – вспомнил Зажорик. – И старуха?

– Муж на работе. Уточним, когда он возвращается. Сейчас темнеет рано… процентщицу вызовем к умирающей тете.

– Процентщицу?

– Была одна такая старуха-процентщица, литературный персонаж. Экономку то есть.

– А если вдруг услышит кто-нибудь?

– Проработаем все детали. Не бойся. Я беру на себя организацию, ты отвечаешь за матчасть.

– Какую матчасть?

– Колеса, отмычки, собака.

– Не знаю, кража со взломом все-таки, – неуверенно сказал Зажорик, страстно желая, чтобы Олег его убедил в том, что провернуть кражу со взломом пара пустяков для думающих людей. И ничего за это не будет. И последствий никаких.

– Она не обеднеет, – веско ответил друг, – а нам деньги во как нужны! – он резанул рукой по горлу. – Сейчас приедем, займусь травами.

– Собаку не надо, – сказал задумчиво Зажорик.

– Что не надо?

– Собаку, говорю, не надо изолировать. Совсем безобидная псинка, так обрадовалась, когда мы пришли!

– Тем лучше, – подвел черту Монах. – Не надо – так не надо.

Приехав домой, друзья достали из холодильника бутылку водки и маринованные огурцы. Монах достал было бутылочку с аманитой, взвесил в руке, подумал и поставил обратно. Зажорик соорудил яичницу на сале из восьми яиц. Сомнения морального характера, даже в том небольшом количестве, которые у него были вначале, отошли на второй план, а затем и вовсе исчезли. Олег Монахов же был человеком аморальным в принципе. Это не значит, что он мог убить, упаси бог, или ему доставляло удовольствие обманывать окружающих и делать им гадости. Нет, у него были по жизни другие интересы. Но, если бы случилось так, что для пользы дела надо было бы украсть или соврать, он сделал бы это, не задумываясь и не испытывая ни малейших угрызений совести. Но, в свою очередь, если бы его обокрали или обманули, он не стал бы особо возмущаться, только и сказал бы: «Видать, ему нужнее».

«Ситуацией владеет тот, кто работает над ее овладением». «Цель оправдывает средства». «Главное – не попадаться под ноги бегущим». Этот набор нехитрых истин был его жизненным кредо. Олег, как было уже упомянуто, считал себя волхвом и был как бы над моралью. Химера совести его тоже особенно не обременяла. Но справедливости ради нужно заметить, что при случае он мог поделиться последним куском или снять с себя последнюю рубашку. Он испытывал к жизни и людям любопытство и нетерпеливое желание знать, что будет завтра и что происходит в других местах. Отсюда проистекала его любовь к перемене мест.