Александра Кравченко - Ее последняя роль Страница 40

— Я знаю. А что, Потоцкая поддерживала хорошие отношения с новой женой Голенищева?

— Нет, раньше не было такого, чтоб они встречались. Я тогда жену Голенищева первый раз увидела. Она пришла, чтобы заранее пригласить Марину на юбилей к своему папаше, на конец января. Говорила, что ее отец — давний Маринин поклонник и все такое. А Марина засмеялась: «Да у меня у самой юбилей не за горами, только вашему отцу будет 70, а мне — 50». Она вообще никогда свой возраст не скрывала, не жеманничала.

— И что же, она приняла приглашение на юбилей?

— Наверное, нет, потому как Марине ведь надо было уже в середине января ехать во Францию. Ну, а вообще-то я их разговор не дослушала, меня в другую гримерную позвали.

— Да, вы столько тут в театре видите известных людей, — сказал Леонид с почтением и завистью. — Голенищев тоже был на той премьере?

— Нет, я его в нашем театре ни разу не видела.

— Странно, обычно все наши политики — такие театралы…

— Ну, может, он тоже театрал, да только в наш театр не ходил из-за Марины.

— Что вы говорите? — Леонид изобразил удивление простодушного провинциала. — Разве у них с Потоцкой были враждебные отношения?

— Не враждебные, но прохладные. Голенищев, знаете ли, всегда очень высоко себя ставил, любил командовать и на работе, и в семье. Марина как-то проговорилась мне, что, когда она от него уходила, то он ей заявил: «Без моей поддержки твой успех лопнет, как мыльный пузырь. Ты еще попросишься обратно». Ну, и она, конечно, никогда ничего у него не попросила и прекрасно без него обошлась. А Голенищева, наверное, это злило: он ведь привык, чтобы все его восхваляли и кланялись ему.

— Странно, что при таком крутом нраве он позволял молодой жене одной ходить по театрам.

— Ну, что вы, разве такая важная особа, как Инга, будет ходить одна? Ее сопровождал телохранитель.

— И не боится Голенищев отпускать жену с молодым телохранителем? — усмехнулся мнимый администратор.

— С чего вы взяли, что он был молодой? Нет, телохранитель пожилой был, хмурый. Ждал ее в коридоре. Я на него чуть не налетела, когда вышла из гримерной.

Валентина разложила на столе выкройки, и Леонид стал с повышенным интересом их рассматривать. Однако костюмерша и сама, очевидно, была не против продолжить разговор о любимой актрисе. Она показала Леониду эскиз костюма и пояснила:

— Вот в этом наряде Марина выступила на сцене в последний раз. Я теперь и платье, и рисунок храню, как реликвию. Может, когда-нибудь создадут музей Потоцких. Говорят, что ее мать, Евгения Константиновна, хочет это сделать. Может, еще успеет старушка, пока жива.

— Какая все-таки нелепая и преждевременная смерть, — вздохнул Леонид. — Неужели никто не замечал, что Потоцкая в последние дни находилась в депрессии?

— Да не было никакой депрессии, это все выдумки журналистов. Настроение у нее было нормальное. Не то, чтобы прекрасное, но и не хуже, чем всегда. Честно говоря, я даже думаю… — тут Валентина слегка понизила голос, — что не она покончила с собой, а кто-то ее застрелил. Да только сыщикам легче на самоубийство свалить. Говорят: ограбления не было, следов насилия и взлома тоже не было. Ну, и что? Может, к ней кто-то знакомый вошел и внезапно ее застрелил, она и опомниться не успела. Мало ли может быть причин? Ревность, зависть, месть. Или просто маньяк какой-нибудь ее подстерег. Ну. в общем, что говорить, дело давно закрыто.

— Значит, вы совсем не верите в самоубийство?

— Ну, разве что в последнюю минуту ее кто-то сильно расстроил. А заранее ничего такого я за ней не замечала.

— Да, актеры — народ эмоциональный, их за одно мгновение можно вывести из себя.

— Это точно. Вот вчера, например, нашей премьерше не понравилась туника, так она в припадке психоза разорвала ее пополам. — Валентина показала собеседнику пострадавшее одеяние. — Кстати, можете взять для своего театра, я ее уже списала. А вещь хорошая, только по шву застрочить.

Дальше Леонид, чтобы не вызвать подозрений своим излишним любопытством, перешел на разговор о костюмах. Валентина отдала ему выкройки и несколько списанных нарядов, и Леонид спрятал все эти ненужные ему вещи в пластиковую сумку. Костюмерше так понравился задушевный разговор, что она даже отказалась брать деньги, и Леонид с трудом вручил ей небольшую сумму. Затем в костюмерную вошло сразу несколько человек с рабочими проблемами, и Леонид, радуясь естественному окончанию беседы, поспешил откланяться. Валентина незаметно вздохнула, провожая его глазами, и погрузилась в обычную трудовую рутину.

Выйдя из театра на улицу, Леонид незаметно оглянулся по сторонам. Это была многолетняя профессиональная привычка. Впрочем, за все десять дней пребывания в Москве он ни разу не заметил чего-то подозрительного. Из Днепропетровска тоже не поступало любопытных новостей. Вероника Бурчак сидела тихо, как мышка; ни к ней никого, ни она ни к кому, ни подозрительных звонков, ни поездок. Леонид уже начинал думать, что этой даме действительно ничего не известно, и Федька Циркач не информировал свою подружку о заказчике. На всякий случай Леонид решил еще некоторое время держать Веронику под наблюдением. Досье Осадчего и Еськова, проверенные днепровским сотрудником, тоже пока не навели на какую-либо догадку.

Его машина была припаркована на стоянке за углом, и он уже повернул от театра в том направлении, как вдруг почувствовал на себе чей-то взгляд и остановился. Повернувшись в правую сторону, Леонид заметил мужчину, что разглядывал его с нескрываемым интересом. Странный незнакомец был, несмотря на холод, в распахнутой куртке, без шапки; кашне съехало на бок и спустилось одним концом чуть ли не до земли; брюки казались пятнистыми от налипшей на них грязи. Он выглядел либо пьяным, либо немного не в себе. Но самое удивительное заключалось в том, что Леонид знал этого мужчину. Он не был знаком с ним лично, но лицо некогда популярного актера запомнилось ему по фильмам. Отметив про себя, что это как раз тот случай, когда на ловца и зверь бежит, Леонид кинулся к Жоржу Фалину с радостным восклицанием:

— Здравствуйте, Жорж Иванович! Все-таки удивительный город Москва. Здесь на каждом шагу встречаешь знаменитостей. У нас, бедных провинциалов, прямо глаза разбегаются.

— Да уж, не прибедняйтесь, — с веселенькой улыбочкой погрозил пальцем Жорж. — Вы-то в свое время были известней меня. Кто не знал Леонида Станового? Только тот, кто не интересовался боксом. А я бокс люблю.

— Так это же несправедливо, что мы с вами раньше не познакомились! — воскликнул Леонид, протягивая Жоржу руку.

Фалин ответил на рукопожатие, не снимая перчатки, что могло бы показаться не слишком вежливым, будь он в трезвом состоянии.

— Такую встречу надо отметить, — продолжал Становой. — Я приглашаю. Можно прямо сейчас. Вы никуда не спешите?

— «Мне некуда больше спешить, мне некого больше любить», — пропел Жорж.

— Значит, заметано, — сказал Леонид, уводя актера подальше от театра, чтобы никто, паче чаяния, их здесь не увидел. — Идемте, у меня тут за углом машина.

— Слушай, Леня, давай перейдем на «ты», ладно? — предложил Фалин. — И не вези меня в дорогое заведение, я на мели.

— Что ты, Гоша, я пригласил, я и плачу.

— А ты сейчас где вкалываешь? Небось, на тренерской работе?

— Да, заведую одним спортивным комплексом… в Одессе, — небрежно бросил Леонид, усаживая актера в машину.

— А я вот, можно сказать, без работы остался, — бодрым голосом сообщил Фалин. — Из «Глобуса» меня совсем выживают, так я хотел в «Феникс» напроситься. Но в последнюю минуту передумал. Чего зря унижаться, все равно не возьмут. У них сейчас своих сокращают.

— А в «Новом Глобусе» ты с кем-то не поладил? — спросил Леонид как бы между прочим.

— Да со всеми. Все — сволочи и суки. Ну, ничего, я им напоследок еще устрою шмон. Особенно Цегельнику с Эльвиркой.

Фалин насупился и на какое-то время замолчал. Леонид понимал, что придется воспользоваться полуневменяемым состоянием Жоржа, чтобы вызвать его на откровенность, но другого выхода не было. В конце концов, актер все равно найдет себе собутыльника, так пусть уж лучше им будет сыщик, чем какой-нибудь случайный доброхот из подворотни.

Леонид привез Жоржа в небольшой уютный ресторан на тихой улице. Посетителей было немного, и Становой с Фалиным уселись за столик в углу, где высокая спинка полукруглой скамьи отгораживала их от зала. Опасаясь, что актер скоро дойдет до кондиции и не сможет двух слов связать, Леонид не стал заказывать крепкие напитки, а только бутылку легкого вина, да закуски посытнее.

— За позднее, но очень приятное знакомство бывших звезд ринга и сцены! — провозгласил Жорж, опрокидывая в себя первый бокал. — Я, конечно, уже не то, что раньше. Меня в последнее время и на улицах не узнают, а уж в светской тусовке за человека не держат. Но я им все же не позволю! — глаза актера мрачно вспыхнули. — Можно оскорблять меня, как Гошу Фалина, но нельзя как медиума! Потому что все люди искусства — медиумы, проводники, несущие энергию космоса на грешную землю.