Матвей Медведев - В поисках истины Страница 40

Около моста находилась старая заброшенная мельница. Гусев заглянул и в нее. В помещении было пусто и все еще пахло мукой, хотя с того времени, когда жернова в последний раз мололи зерно, прошло уже немало времени. Неподалеку от мельницы буйно разрослась красная смородина. Ягоды уже поспели. Они висели тяжелыми полновесными гроздьями. Казалось, прозрачная кожица вот-вот лопнет, и сладкий сок брызнет на землю. Гусев подумал, что хорошо было бы набрать ягод и сварить для всей заставы кисель. Надо будет сказать об этом повару.

Около деревни он увидел трактор, заглохший посреди дороги. Возле него стояла белокурая девушка в голубоватом комбинезоне. Она зевала, прикрывая ладонью рот. Ей явно было скучно. Она тоскливо глядела на длинные ноги механика, лежавшего под трактором на спине и что-то чинившего. Поэтому, когда появился начальник заставы, девушка оживилась и даже как будто обрадовалась: все-таки можно с кем-то поговорить!

— Здравствуйте, товарищ лейтенант! — поздоровалась она.

— Здравствуйте, Эльфрида! — ответил Гусев, подходя и протягивая ей руку.

— Нет, нет, не надо, запачкаетесь! — воскликнула девушка, смеясь и доказывая свои руки, вымазанные в машинном масле. — А мы, как видите, чинимся.

— Что случилось?

— Не знаю. Работал, работал мой фордзончик и вдруг заглох.

— Не найдется ли у вас закурить, товарищ начальник? — подал голос механик.

Костлявый, высокий, он вылез из-под трактора и осторожно, двумя пальцами, взял из портсигара папиросы. Одну из них закурил сразу же, другую положил в нагрудный карман старой, полинявшей гимнастерки.

— Ну, как там — на государственном рубеже? — поинтересовался он, хотя и знал хорошо, что на этот не совсем деликатный вопрос вряд ли последует ответ. Тем не менее ему хотелось поговорить с начальником погранзаставы о чем-нибудь серьезном и важном. — Ну, как, повышение еще не получили? — кивнул он на петлицы гусевской гимнастерки. — Все еще лейтенант?

— Не заслужил, — засмеялся Гусев. — Так что же у вас все-таки с трактором? Давайте посмотрю.

— А вы разве в моторах разбираетесь?

— Как-нибудь! Ведь я до пограничных войск работал в колхозе трактористом.

— Нет уж, не стоит вам пачкаться.

— Ну, как хотите! Желаю в таком случае успеха.

— Приходите к нам в деревню на танцы, — пригласила Эльфрида. — В самом деле, приходите вместе с женой. Не забывайте нас.

— Приду как-нибудь, — пообещал Гусев. — Прощайте, Эльфрида!

— Прощайте, товарищ лейтенант!

Гусев козырнул и пошел дальше.

Путь его пролегал через деревню. Первыми увидели начальника заставы деревенские ребятишки. Радостно крича, они устремились к нему со всех сторон, выскакивая откуда-то из-за кустов, спрыгивая с заборов. Они окружили пограничника. Каждому хотелось потрогать его пистолет с витым кожаным шнурком и даже шпоры. «Ну, хватит, хватит, ребятки», — говорил Гусев со смехом, отбиваясь от малышей. От колодца шла женщина с ведрами, полными воды. Заметив лейтенанта, она поставила ведра на землю и, вытерев руку о подол, подала ее Гусеву с явным уважением. Проходя мимо дома, в котором помещалось правление колхоза, Гусев увидел в раскрытом окне бородатого счетовода Филимонова и поприветствовал его издали, приложив ладонь к козырьку фуражки. Филимонов заулыбался и замахал рукой, приглашая зайти. Но Гусев, в свою очередь улыбаясь, отрицательно покачал головой и показал на часы: некогда!

Так он шел по деревне, сопровождаемый улыбками, одобрительными взорами, здороваясь и отвечая на приветствия. Судя по всему, его хорошо знали в деревне и любили.

Когда Гусев пришел в комендатуру, все начальники застав уже были в сборе. Ему досталось место у стола с краю. Он вынул из полевой сумки тетрадку и приготовился записывать.

Занятия по топографии проводил начальник штаба Петров.

В перерывах начальники застав выходили на улицу, курили, передавали друг другу новости. Здесь можно было узнать о том, что делается не только на соседних заставах, в комендатуре, но и в отряде.

— Ну, как, братцы, живется-служится? — спросил смуглый черноволосый лейтенант Поначевный.

— Нормально, — ответил кто-то. — Давно, к счастью, никаких сюрпризов не было.

— Смотри, не сглазь! — вмешался третий.

— Граница есть граница.

— Что верно, то верно. Хоть и затишье, но никогда нельзя успокаиваться.

После занятий Гусев зашел в парикмахерскую. В ней работали двое — уже немолодой сверхсрочник Ануфриев и веселая хохотушка Тонечка. На этот раз Ануфриева не было. Тонечка была одна. Она сидела в кресле перед зеркалом и вязала.

— Садитесь, товарищ лейтенант, — пригласила она, откладывая в сторону вязание.

Гусев снял фуражку и сел в кресло, разглядывая в зеркале свои изрядно отросшие волосы. Тонечка вымыла руки, тщательно вытерла их и достала из столика блестящую машинку.

— Я сделаю вам полубокс, — сказала она, принимаясь за работу. — Давно же вы к нам не заглядывали. Как ваша жена — здорова? Вы бы зашли в нашу военторговскую лавку. Там есть симпатичные гребешки — купите своей жене в подарок. А обедать вы у нас, в комендатуре, будете? Сегодня в начсоставской столовой — бигус. Да, вы слышали новость? У Поначевного на днях случилось безнаказанное нарушение: обнаружили в лесу следы. Кинулись туда, сюда и нашли все же нарушителя. Кто бы это был, как вы думаете?

— Кто? — спросил Гусев.

— Корова. Перешла с сопредельной стороны и углубилась в наш тыл.

— Бывает! — улыбнулся Гусев. Его развеселило, что Тонечка запросто произносит такие страшно серьезные выражения, как «безнаказанное нарушение», «сопредельная сторона». И еще он подумал, что Поначевный все-таки большой хитрец: ни слова не сказал товарищам, что у него на участке было нарушение границы, пусть даже это была корова.

А Тонечка уже забыла про корову. Теперь ее интересовало, хочет ли Гусев освежиться одеколоном.

— Есть «Жасмин». Или вы, может быть, хотите «Сирень»? Нагните, пожалуйста, голову!

В конце концов Гусев даже устал немного от ее болтовни. Расплатившись с Тонечкой, он вышел из парикмахерской. По пути зашел в военторговскую лавку. Гребешки, про которые говорила Тонечка, действительно оказались хорошенькими. Гусев купил один, светло-зеленый, просвечивающий на солнце, и сунул в карман.

Но тут же позабыл о покупке, потому что его позвали к коменданту Рогачеву.

В маленьком кабинетике коменданта было, как всегда, темновато. Зеленые, густо разросшиеся ветви заслоняли окно от солнечных лучей. От этого казалось, что на улице пасмурно и прохладно.

Комендант Рогачев страдал бронхиальной астмой. Это был высокий, полный человек, с широким красным лицом. Он мог бы давно уйти в отставку, поселиться где-нибудь на покое, разводить цветы и нянчить внуков. Но ему не хотелось расставаться с границей, которой он отдал почти всю свою сознательную жизнь. Комендант Рогачев слишком любил свое беспокойное, трудное дело.

Он окинул взглядом Гусева, который стоял перед ним по другую сторону письменного стола.

— Как живете? — спросил Рогачев, тяжело дыша.

— Отлично! — бодро ответил Гусев. — Настроение у всего личного состава превосходное.

— Как жена?

— Жене, понятно, скучновато на заставе. Но не жалуется.

— Передайте ей мой привет.

— Спасибо.

Рогачев помолчал, пристально разглядывая Гусева. Это у него была такая манера — смотреть не отрываясь в лицо собеседника. Потом он заговорил:

— Вот что, лейтенант. У нас имеются данные. Тут кое-кто ожидается в эти дни. Может быть, даже сегодня, а может быть, завтра. Понимаете?

— Так точно! — отчеканил Гусев.

— Я особенно беспокоюсь за ваш участок. Нет, не за людей, народ у вас замечательный. А вот месторасположение... Река. Сразу же за берегом — лес... Как будто бы специально для лазутчика. В общем, прошу усилить наблюдение. Почаще сами проверяйте участок. Понимаете?

— Понимаю!

Гусев вышел от коменданта взволнованный: вот, кажется, и кончилось на границе затишье!

2

Вернувшись на заставу, Гусев созвал командиров отделений и рассказал им об обстановке.

— Ясно, товарищи? — спросил он.

— Ясно, товарищ лейтенант, — хором ответили командиры отделений.

— Я сам пойду с нарядом, — сказал Гусев.

Весь день он находился на участке. И даже ночью пошел проверять контрольно-следовую полосу. Все было спокойно. Никто не появился. Тихо прошла и вторая ночь, и третья. Гусев уже стал подумывать, что данные, о которых говорил комендант Рогачев, не совсем точны. Или, может быть, он нарочно придумал все это, чтобы повысить таким образом бдительность личного состава. Тем не менее успокаиваться было рано. Гусев это знал по опыту.