Алексей Макеев - Чистосердечное убийство Страница 41

Теперь капитан был не просто неопытным в оперативных делах молодым офицером. Он стал опасным человеком, который мог убить своего врага, выпустить в него двенадцать пуль, не считая второго магазина. Этим он решето из него сделает. От такого шквала огня кто хочешь будет прятать голову. Главное, не думать, что тебе могут ответить тем же.

Плечистый парень в кожаной куртке ругнулся, увидев распростертые тела своих товарищей и недавнего пленника, склонившегося над ними. Кажется, он испугался. Седов понял это по его глазам. Парень не сразу смог вытащить пистолет. Но когда лязгнул затвор, Алексею пришлось в кувырке, как он это делал на тренировках в спортзале, уйти с линии огня. Седов так и не смог заставить себя выстрелить первым.

Его противник быстро присел на колено. Грохнули два выстрела, но пули не достигли цели, потому что Алексей был быстрее. Он сделал очень длинный кувырок. Охранник, пытаясь попасть в него, не сделал шаг влево, чтобы сместить сектор обстрела. Ему мешала стена.

Алексей вышел из кувырка и тут же выпустил две пули в сторону двери. Именно две! Это у него крепко засело в голове со времен учебы. Не менее двух выстрелов в одну цель!

Грохот, отдававшийся страшным эхом в железных стенах, кислая вонь сгоревшего пороха — все это давило на психику. Алексей сейчас, конечно, в своего противника не попал, но заставил его исчезнуть из дверного проема. Он успел быстро осмотреться и увидел чуть левее себя узкую высокую дверь.

Решение пришло мгновенно. Что-то опять сработало в мозгу и превратилось в четкие действия. Алексей бросился к этой двери, трижды не целясь выстрелил в сторону проема напротив, за которым был его противник. Нельзя дать ему высунуться, прицельно выстрелить, помешать добежать до этой двери.

Алексей забежал за дверь, с грохотом захлопнул ее за собой и увидел большую дыру в стальном уголке, составлявшем раму этой двери. Если в нее вставить какой-нибудь штырь, лом, тогда снаружи нельзя будет открыть полотно без автогена.

Среди всякого строительного хлама валялся вполне подходящий пруток. Он даже удачно изогнут в форме латинской буквы V. Алексей подхватил железяку, потянул на себя тяжелую дверь и просунул пруток в дырку. Все!

Он отпрянул в сторону и затих, тяжело дыша. Если оттуда будут стрелять, то пробьет ли девятимиллиметровая пистолетная пуля железо двери и стен?

Испытывать это на себе Алексей не хотел. Он отошел подальше и увидел еще одну дверь с наскоро приваренной задвижкой. Она была заперта.

Осмотрев при свете разгорающегося нового дня свою железную тюрьму, Алексей стал подозревать, что массу различных перегородок тут натыкали лишь с одной целью — что-то спрятать, закрыть от посторонних глаз. Местами наварено новое, даже не тронутое ржавчиной железо, а где-то — очень старое.

Капитан понял, что за всей этой стрельбой совсем забыл о боли и слабости. Теперь все это снова навалилось на него многотонным грузом. Ему захотелось опуститься прямо на пол, лечь и прижаться лицом к чему-то холодному.

«Гуров!.. — всплыло в сознании. — Да, что-то я думал о нем. Лев Иванович ведь помнит, куда меня послал. Значит, сразу начнет волноваться, если я не отвечу ему по телефону. Или когда он не дождется меня утром. Ничего, продержимся! Пусть эти типы, которые ударили меня по голове, нашли и забрали камеру. Все равно видеозапись уже у Льва Ивановича. Он знает о том, что сюда ночью приезжала машина. Это главное».

Алексей сел у стены, вытянул ноги и закрыл глаза.

«А я молодец, — подумал он устало. — Установил камеру, что-то видел, остался жив, сижу тут в относительной безопасности и даже с оружием. Не станут же они резать стены автогеном и кидать сюда гранаты. А что это вообще такое? Надо обследовать все, раз представился такой случай. Эх, позвонить бы Гурову!» — зашевелилась в голове неприятная мыслишка, но Алексей отогнал ее.

Он слышал как за стеной, где только что произошла схватка, кто-то возбужденно разговаривал. Потом стали раздаваться стоны. Никто не пытался выломать стальную дверь, не стрелял через металлическую перегородку и не требовал сдаваться. Наверное, эти субъекты пытались связаться с теми людьми, которые имели право принимать решение.

Тут Седов понял, что стоны доносились с другой стороны. Ужасное самочувствие и усталость, навалившаяся снова, дезориентировали его. Но когда он прислушался, то понял, что звуки раздавались за спиной. Это были даже не стоны, а плач.

Алексей повернул голову и посмотрел на дверь, рядом с которой сидел. Да, он же увидел ее сразу, как только забежал сюда и заперся на стальной пруток.

Для того чтобы подняться на ноги, ему пришлось сначала перевалиться на бок и встать на четвереньки. Только потом, борясь с тошнотой и головокружением, Алексей поднялся в полный рост, держась за железную ржавую стену. Задвижку он открыл не сразу. Капитану пришлось боком прижиматься к двери и давить на нее. Наконец полоска металла поддалась, и дверь распахнулась. Алексей заглянул в маленькое мрачное помещение, держа наготове пистолет.

Через грязные стекла небольших окон, которые шли двумя рядами по обеим сторонам конька крыши, проникало мало света. Но все же было понятно, что у дальней стены стоит что-то похожее на старую железную кровать с высокой спинкой. На ней скорчилось маленькое тело. Звуки, похожие то на стон, то на сдавленные рыдания, доносились именно оттуда.

Седов первым делом подумал, что это плачет ребенок. Почему так, зачем он здесь?

Тут человечек на кровати вдруг сел с поджатыми ногами, вдавился спиной в ржавое железо стены и обхватил себя за плечи. Мелькнули грязные колени и растрепанные волосы. Это была девушка.

— Не подходи, — хриплым голосом, в котором почти не было ничего человеческого, сказала она. — Стой, урод! Я себе вены вскрою, зубами перегрызу!

— Ты кто? — прошептал опешивший Седов.

— Уйди! — Девушка перешла на визг, забилась на кровати, засучила ногами, стараясь уползти туда, где была стальная стена.

Мысли неслись в тупо зудящей голове, болью отдавались в висках. Седов схватился рукой за лицо, сжал его пятерней. Это позволило ему хоть немного сосредоточиться, прийти в себя. Он знал только об одном случае похищения девушки. Точнее, исчезновения. Это могла быть только Оля Ершова, дочь майора полиции, который вот уже несколько дней сидел в следственном изоляторе.

— Оля!.. — тихо позвал Седов. — Ты ведь Ершова, да?

— Уйди! — Девушка зарыдала с такой неподдельной беспомощностью, что у Алексея сжалось сердце.

Он еле сдержался, чтобы не броситься к кровати, не начать успокаивать несчастную, насмерть перепуганную девочку. Он понимал, что она в таком состоянии, что любое резкое движение с его стороны может привести к необратимым последствиям.

Не просто же так она заявила, что готова зубами перегрызть себе вены. Господи, да что же с ней тут такое делали? Неужели?.. Думать об этом не хотелось.

Алексей нашел единственно верное решение. Он не стал приближаться к несчастной пленнице, просить ее успокоиться.

Седов просто уселся в дверном проеме, там, где и стоял, и стал говорить тихим спокойным голосом:

— Какая ранняя в этом году весна. Еще апрель не кончился, а погода почти летняя. Ночью заморозки были, а утром опять станет тепло. Весна — хорошее время года. Листочки на березках пробиваются. Если смотреть на лес издалека, то он весь в зеленой дымке. А листочки у березы хорошо пахнут, пока они еще молоденькие и липкие на ощупь. Ты любишь нюхать весной молодую зелень? — Алексей повернул голову и посмотрел на девушку.

Она уже не ревела, а только хлюпала носом и прислушивалась к его голосу.

— Ты кто? — наконец спросила девушка. — Из этих?..

— Я капитан полиции. Алексей меня зовут. Фамилия Седов.

— Из полиции? — Девушка встрепенулась на своем грязном растрепанном ложе, но тут же опять замерла.

— Не пугайся. — Алексей улыбнулся. — Я пока тоже пленник, как и ты. А они бандиты, — нашел необходимым добавить он.

— Пленник? Почему? Я не понимаю.

— А ты тут почему? Зачем они тебя здесь держат?

— Я не знаю, — упавшим голосом ответила она. — Они схватили меня прямо возле управления внутренних дел, затолкали в машину, усыпили чем-то, хлороформом каким-нибудь или эфиром. Эти гады что-то про папу говорили. Он, мол, не должен чего-то рассказывать. А я вроде как заложница.

— Так ты Оля Ершова? — снова спросил Седов.

Теперь девушка на его вопрос отреагировала адекватно. Она вытерла нос движением предплечья, как это делают дети, и посмотрела на Алексея широко раскрытыми глазами. Седов снова почувствовал, как у него сжалось сердце. Ведь девочка совсем еще, хоть и студентка.

— Да, а вы знаете моего папу?

— Знаем, Оля, и давно тебя ищем. А ты вон где оказалась.

— Вы меня заберете отсюда?