Аркадий Адамов - Последний "бизнес" Страница 42

Коля Маленький, подмигнув, сказал ему вполголоса:

– Я, брат, тоже в седьмой класс перешел, теперь вместе зубрить будем. А то тяжело, в случае чего и списать не у кого.

Таран запросто угостил его папиросой и подарил свой новый берет.

– Носи. Волосы здорово держит и вообще... мода пошла. Тебе, между прочим, даже идет.

А Борис Нискин, как всегда серьезный и чуть застенчивый, указав на железную тумбочку у своего станка, предложил:

– Ты, что надо, сюда клади. Только вон шахматы гляди не поцарапай.

Обучать Костю взялся Илья Куклев, пообещав:

– Через месяц ты им всем прикурить дашь, душа из меня винтом!

И только молчаливый, тихий Степка Шарунин лишь издали испуганно и удивленно поглядывал на Костю, так и не решившись заговорить с ним. Впрочем, он старался не заговаривать и со всеми другими в бригаде. Это Костя заметил сразу.

А после окончания смены Костя, не раздумывая, пошел за Николаем в штаб дружины. Он впервые за этот день вспомнил об Уксусе, и щека его задергалась от волнения.

В штабе собралась вся их бригада. Был здесь и Огнев.

Костя рассказал об Уксусе:

– Шоферяга он. На грузовой ездит. Где живет, не знаю. К нам во двор всегда приходил. А вчера там, на пароходе, ночевал, говорил, домой ему нельзя, заметут.

– А куда это он вчера вечером собирался? - спросил Николай.

Костя нахмурился и сцепил на коленях руки.

– Здесь дело темное. Впрямую он ничего не говорил. Но мы так поняли, что встреча у него будет с одним человеком. А послал его другой.

Огнев внимательно слушал. Еще вчера ребята из дружины принесли ему пистолет Уксуса. Баллистическая экспертиза установила, что из него был сделан выстрел и в комиссионном магазине. Неужели Уксус был там и грабил магазин? Нет, конечно.

Он шофер. Его машина ждала в переулке Баракина, тот и отдал ему пистолет. Значит, Уксус связан с Баракиным по последнему преступлению. И он, конечно, знает, где Баракин сейчас скрывается. Мало этого, он выполняет какое-то его поручение. Какое?..

Что сейчас больше всего может беспокоить Баракина? Сбыт! Сбыт краденого. К кому же он послал для этого Уксуса?

И Огнев спросил:

– А насчет заграничных вещей он ничего не говорил?

Костя исподлобья взглянул на него и мрачно кивнул головой.

– Говорил. Выгодное, мол, дело предстоит. Целую партию загнать можно одному человеку. Студент он вроде...

Куривший в стороне Таран вдруг поперхнулся ды-мом и мучительно закашлялся.

– О, среди них есть, к сожалению, большие охотники до таких дел! - взволнованно воскликнул инженер Рогов. - Мне Андрей мой рассказывал.

– А вы бы, товарищ Рогов, поговорили с ним, - посоветовал старик Проскуряков.

Огнев с симпатией посмотрел на полного розовощекого инженера с седыми висками. "Так это же его отец", - догадался он, вспомнив Андрюшу Рогова, который как раз сегодня заходил к ним в ОУР.

Огнев усмехнулся. Хороший паренек. Загорелся рассказом об уголовном розыске для своей газеты.

И, кажется, кое-что понял в их работе. Во всяком случае, рассказ получается правдивым: Андрей читал им сегодня первый вариант. Но насчет этого дела разговаривать с Андреем нельзя. Так Огнев и сказал:

– Нельзя. Одно неосторожное слово - и спугнем. Тогда сразу оборвем цепочку. А цепочка не простая - к убийству ведет, - он задумчиво потер подбородок. - Нет, тут что-то другое надо придумать.

– Я... я знаю, кто это, - вдруг каким-то чужим, сдавленным голосом произнес Таран.

Все удивленно обернулись. Василий стоял, низко опустив голову, и нервно мял в пальцах потухшую папиросу. Из-под щегольского синего берета свисала кудрявая прядь волос, на лице выступили красные пятна.

Нет, он больше не мог молчать! Будь что будет!

Но предателем он, Василий, никогда не станет.

А скрывать сейчас все, что он знал, означало предательство. Это Василий вдруг очень ясно понял.

– Что ж, рассказывай, коли знаешь, - предложил в наступившей тишине старик Проскуряков.

И Таран рассказал все, от первого до последнего своего шага, с того самого часа, когда он погнался за Червончиком и, поймав, отпустил его.

Он говорил, не поднимая головы, с трудом подбирая слова, не смея взглянуть в глаза стоявшим вокруг людям.

Когда он кончил, Проскуряков, нахмурившись, строго спросил:

– Что будем делать, товарищи?

Он сурово взглянул поверх очков на Николая, на сгрудившихся вокруг него ребят из бригады.

Николай, подавив вздох, ответил:

– Судить. Судом чести.

И при этом невольно подумал: "Хорошо, что нет Чеходара. Опять бы кричал, что доброе имя свое мараем".

– Верно, - согласился инженер Рогов, председатель недавно созданного суда чести дружины.

– Судить его, чтоб я не родился! - в отчаянии воскликнул Коля Маленький. - И что это за разнесчастная бригада у нас такая!

А Илья Куклев растроенно проворчал:

– Надо же, душа из него винтом...

Василий понимал: все правильно, другого не могло быть. И вдруг с тоской и неприязнью подумал: "А ведь сегодня вечером еще с Кирой надо в кино идти". Ни на кого не глядя, он хотел было протиснуться к двери, уйти, но Николай крепко взял его за руку повыше локтя и хмуро бросил:

– Куда? Никто пока не исключал тебя из дружины.

И Таран, такой своенравный, порывистый, смолчал и покорно остался стоять рядом со своим бригадиром.

– Ну, а что будем делать с тем студентом, с Жорой? спросил Огнев. - Тоже надо подумать.

– По-моему... - неожиданно вступил в разговор Борис Нискин, - я его характер немного знаю... Однажды в шахматы с ним играл...

– Как же, помню, - улыбнулся Огнев.

– Так вот. Он, знаете, легко паникует и сразу делает неверный, даже глупый ход. На этом его и надо ловить.

– Гм. Интересно. Но главное в таком случае - неожиданность. Надо выбрать момент...

Огнев по привычке потер подбородок.

– Идея! - вдруг воскликнул Рогов. - Ей-богу, неплохая идея! Андрей мне говорил, что завтра у них на факультете необычный диспут. Ожидается большая драка. И факультет бурлит страстями. Это можно использовать...

В это время в районном штабе дружин - большой, просторной комнате на первом этаже здания райисполкома - сидели двое: Артамонов и Чеходар.

Последний выглядел взволнованным и сердитым.

– Как хотите, но я буду жаловаться! - запальчиво говорил он. - Что это за практика? Сначала вы нас возносите, хвалите всюду, ставите в пример, а теперь хотите с грязью смешать? Не выйдет! Если вы своим добрым именем не дорожите, ваше дело! Но мы свое пачкать не дадим!

– Вы кончили? - спокойно осведомился Артамонов.

– Нет, не кончил! И в чем мы, собственно, ошиблись? Патрули формировали неверно? Учет не точный? Поправьте! Это ваше право. Но вы же всю работу зачеркнуть хотите! Этого никто вам не позволит! Я буду говорить лично с товарищем Сомовым. В конце концов начальник районного штаба он, а не вы.

– Правильно. Давайте в самом деле с ним и поговорим, все так же спокойно проговорил Артамонов.

Он снял трубку телефона и начал набирать номер.

Чеходар беспокойно заерзал на стуле.

– Подождите! Сначала я хотел бы этот вопрос выяснить до конца с вами, - поспешно сказал он.

– Пожалуйста...

Артамонов повесил трубку.

– Буду откровенным, - проникновенно начал Чеходар. Мне кажется, дело не в том, о чем вы мне сейчас говорили.

– А в чем же?

– Вы лично настроены против меня. И я знаю, кто вас настроил.

– Вы так думаете? - усмехнулся Артамонов.

– Я уверен. Вам что-то наговорил Вехов. И я просто удивлен, как вы, человек умный и опытный, так легко приняли на веру слова этого мальчишки, этого начинающего склочника, которого даже его собственная бригада...

Павел Григорьевич нахмурился и приподнял руку.

– Вот что. Вы уже много говорили, и я вас внимательно слушал. Теперь послушайте меня.

– Пожалуйста...

Удивительно разными казались даже со стороны эти два человека. Чеходар, худой, поджарый, с черными длинными волосами, которые поминутно падали ему на глаза, и он нервным движением руки откидывал их назад. Разговаривая, он все время энергично и немного театрально жестикулировал, непрерывно курил.

Павел Григорьевич сидел неподвижно, упершись локтями в стол, и серые глаза его смотрели на собеседника понимающе и чуть иронически.

"Зачем так волноваться, зачем так дергаться?" - как будто говорили они.

Когда Чеходар сказал: "Пожалуйста...", Артамонов задумчиво потер подбородок и вдруг усмехнулся: вспомнил, что так делает Огнев.

– Так вот, - начал он. - Вы тут кое-что исказили. Во-первых, я не собираюсь зачеркивать всю работу дружины. Это было бы несправедливо. Вовторых, насчет формирования патрулей и учета. Это не ошибки, как вы выразились. Это сознательное очковтирательство.