Александр Скрягин - Тайная геометрия Страница 42

«Об этом тогда надо было думать! – сказал себе майор. – А не об иллюзорности нашего мира! То, что наш мир – иллюзия, это – не вопрос. Это – аксиома. Чего о ней думать? Надо принимать ее на веру, как все аксиомы. Или не принимать. И все!

А вот, как ребята попали с полигона на базу за час, не обгоняя наш УАЗ?» – срифмовал майор, – это, действительно вопрос, заслуживающий размышления.

33. Гость не ходит по одному

Лаборатория пространственных измерений просочилась в решетчатую калитку и скрылась из глаз.

Но в неподвижности калитка оставалась недолго.

Находящиеся в саду не успели произнести ни слова, как на каменную дорожку вступили башмаки еще одного человека. Гость пришел не один. Но своих друзей оставил у черного внедорожника за забором.

Нового гостя звали Константин Георгиевич Ицехвели, а родственники, друзья и многие знакомые, просто – Гоча.

– Ай, здравствуйте, здравствуйте, люди добрые! – сказал он, приблизившись к столу. – Хозяину отдельное «здравствуйте»! – Гоча поклонился блестящим очкам Лисоверта. – Простите за вторжение! Но – дела! Только дела заставили меня это сделать! Я, собственно за вами, Иван Иванович! – обратился он к Ефиму. – Вы не забыли, в шесть вам на дежурство заступать. Вот проезжал мимо, решил вас до работы подбросить!

Илья Сергеевич вопросительно взглянул на Ефима.

– Рано еще! Пять только! Тут ехать-то три минуты и то, если задним ходом! – сказал майор.

Гоча выдвинул вперед свой подбородок, похожий на вымазанный черным обувным кремом биллиардный шар, с вмятиной от удара кием посередине.

– Ай, Иван Иванович! – всплеснул он руками. – Ты что, забыл? У нас же с тобой еще одно дело есть. Договорить надо. Пока то, да се, как раз шесть и будет! Да и, мало ли что? Жизнь полна неожиданностей! Лучше заранее выехать!

Ефиму показалось, что Гоча подмигнул ему веселым грачиным глазом.

Майор посмотрел на улицу.

Прибывшие с Гочей друзья темной стенкой выстроились у калитки.

Майор пожал плечами:

– Ну, тогда ладно, пошли! – и, обратившись к Лисоверту и Рогальской, добавил: – Дела!

– Ефим, ты вернешься? – озабоченно спросила женщина.

– Конечно! – ответил майор. – Я ненадолго отлучусь.

Но отлучиться ему не пришлось.

За калиткой вспыхнула какая-то суета, и – Гочины друзья, словно бы испарились.

А на дорожке из бордового камня появился небольшого росточка, худенький человек, похожий на подростка. Только волосы у него были совсем седые, будто алюминиевая проволока.

Конечно, Мимикьянов его сразу узнал.

К столу неторопливо приближался Спиридон Пантелеевич Кирпатый.

– Мое почтение хозяину! – поклонился он в сторону очков Лисоверта, потом повернулся к Ицехвели: – Будь здоров, и ты, Гоча! Я тебе маленькую малявку от Магната привез.

Кирпатый не спеша, основательно потер свой похожий на кусок пемзы нос и протянул Гоче сложенный в несколько раз листок:

– На. Читай.

Ицехвели очень осторожно, будто опасаясь, что бумажка шарахнет его электрическим током, напряжением вольт этак в триста восемьдесят, взял протянутую бумагу.

Однако, все – обошлось. Ничего страшного не случилось.

Тогда Гоча тщательно развернул послание, долго читал, почти касаясь бумаги своим носом, получившимся из умножения ястребиного клюва на зрелый банан. Прочитав, потемнел лицом.

– Ну, это еще посмотрим! Это еще как сказать… – зашептал он своему носу. – Что я, мальчик? Я Магнату все скажу! Меня Магнат знает! Меня Магнат послушает!

Постепенно его голос становился все громче и закончил он так, как тамада заканчивает хороший тост:

– Ничего у тебя Спиридон не выйдет! Это я, Гоча Ицехвели, тебе говорю!

Кирпатый усмехнулся бирюзовыми глазами:

– Может и не выйдет. Это не нам с тобой решать! Это Магнат решать будет! А сейчас-то чего зря языком трепать на глазах у людей? Иди себе, Гоча, с миром! Ребят своих заберешь. Они там… Недалеко. Отдыхают немного.

Ицехвели, внезапно ставший меньше ростом и заметно похудев, повернулся и, не попрощавшись, медленно побрел к решетчатой калитке.

Кирпатый проводил его взглядом, пошевелил тремя волнообразными морщинами на лбу и сказал, обращаясь к майору:

– А ведь я за тобой, Петр Петрович. Наша договоренность в силе. Поехали, Петр Петрович за товаром!

Майор качнул головой:

– Да, я насчет товара еще не решил.

– А, чего тебе решать-то? – удивился Кирпатый, сморщив дырчатый, словно кусок пемзы, нос – Выбирать-то теперь тебе уже не приходится! Только один покупатель у тебя остался. Это – я!

– Может, завтра с утра, а? Дела у меня тут сейчас, – продолжал упрямиться майор.

– Нет-нет, Петр Петрович! – качнул головой Кирпатый. – Нет у нас с тобой времени! Срочно надо! Сейчас прямо!

Лисоверт с Рогальской смотрели на разворачивающуюся перед ними сцену с удивлением, но молчали. Знали: у Ефима такая работа, что и звать его могут по-разному, и знакомцы у него могут быть странного вида, и дела совсем не понятные.

Мимикьянов посмотрел на толпящуюся у решетчатой калитки группу лиц, среди которых выделялся хорошо знакомый ему «мусорный бак».

– Ладно. Поехали, – сказал он и, повернувшись к Лисаверту с Рогальской зверил, как и пять минут назад: – Я не надолго.

Однако, как и пять минут назад, покинуть гостеприимный сад ему не пришлось.

За решетчатой калиткой произошло какое-то перемещение. Стоящие плотной стеной темные люди расступились и в предупредительно распахнутую калитку, неторопливо вступил новый гость.

Росту он был высокого, кость имел широкую, а плечи округлые, как у борца. По весу, если и уступал самому Георгию Ивановичу Пиготу, то, не на много. Одет он был в серый костюм-двойку, белую рубашку и неяркий галстук.

В правой руке гость держал трость с медным набалдашником в виде головы льва. Конец трости постукивал по каменным плитам неторопливо и размеренно, будто метроном.

Когда гость подошел совсем близко, стало заметно: зрачки глаз у него – твердые и едкие, будто черный перец горошком. Нос – вытянутый вперед, тонкий и хрящевидный, как у стерляди. Волосы – сильно поседевшие, но не утратившие к сорока пяти годам густоты.

Перед дощатым столом стоял владелец сети магазинов «Наш дом» торговый магнат Антон Никитич Балалаев.

– Магнат! – растерянно, будто не веря своим глазам, прошелестел Кирпатый.

– Здравствуйте, хозяева и гости! – всем корпусом слегка наклонился Балалаев в сторону посверкивающих на солнце очков Лисоверта.

Илья Сергеевич сухо кивнул.

Ангелина Анатольевна обозначила улыбку на выкрашенных сиреневой помадой губах.

– Добрый день! – радушно приветствовал нового визитера майор.

– А ты чего здесь, Спиридон Пантелеевич подошвы трешь? – развернул корпус в сторону тщедушной фигурки Кирпатого торговый магнат.

Нос у Спиридона Пантелеевича побледнел и стал напоминать не пемзу, а меловой известняк.

– Ну, как же, ты же сам, Магнат…

– Что? – рыком перебил его Балалаев.

– Я хотел сказать, Антон Ильич, – сглотнул слюну Кирпатый, – вы же сами говорили: до сегодняшнего вечера с делом покончить. Я вот и приехал за Академиком, – он кивнул острым подбородком в сторону Ефима, – чтобы, значит, сейчас вот дело и обделать…

– Кто здесь Академик? – не понял Балалаев.

– Ну, как кто? Вот же он – Академик! – ткнул Кирпатый ладонью в майора.

Магнат замер, как тигр перед прыжком.

Молчал он долго.

– Да, – наконец, тяжело проронил он, – на покой тебе, Спиридон пора. Это ж надо так нюх затереть!.. Это, – повел глазами в сторону майора Бешеный Балалай, – не Академик.

– Так он же навстречу к круглому озерку приходил. Точно он! Я же сам видел! – в недоумении приподнял мальчишечьи плечи Кирпатый. – И Гоча тоже говорил, что это – Академик…

– А, и Гоча, такой же умник, как ты! – покачал головой Антон Ильич. – Не понимаю, чего вы постоянно грызетесь? Вам по-хорошему надо в корешах ходить! Не разлей вода, быть! Очень вы друг другу по уму подходите! Это – не Академик!

– А кто это? – вид у Кирпатого стал совсем растерянный.

– Ты, Спиридон, кто такой кум на зоне знаешь?

(«Кум» на уголовном жаргоне – начальник оперативной части учреждения по осуществлению наказаний, организующий вербовку агентуры среди отбывающих наказание. Цель вербовки – сбор информации о настроениях среди заключенных, с целью предотвращения побегов, массового неповиновения администрации и иных нарушений порядка отбытия наказания. – Прим. автора.)

Спиридон кивнул: дескать, как не знать?

– Вот! Так он – тоже кум. Кум для тех, кто пока на свободе ходит. Понял, дубина не струганая?

Маленький рот Спиридона Кирпатого раскрылся. Он стал похож на пескаря, только что снятого рыбаком с крючка.

Балалаев ударил тростью о бетонную плиту.

– Иди, Спиридон! Иди от греха подальше! Мы с тобой потом отдельно поговорим! Не торопясь. Без посторонних.