Елена Сазанович - Город призраков Страница 43

— Прекрасно проследишь, — усмехнулся в черные пушистые усы Гога. — Так же как проследил за Заманским? Когда он нажимал на выключатель.

— Гога, — погрозил ему пальцем Вано. — За Заманского мы оба в ответе. Так что… Поверь, Угрюмый никуда не смоется. Учитывая, что при эксперименте будем мы трое: я, Никита и Угрюмый. И куча зевак уже не сможет помешать ему сбежать. Ты согласен?

— Учитывая, что он никуда бежать и не собирается, — невинно добавил я. — Он же сам признался в убийстве и теперь спит и видит, как усядется на электрический стул. Может быть, об этом он мечтал с самого детства.

Гога отмахнулся от меня как от назойливой мухи-шалуньи. И обратился к Вано. Учитывая, что внешне они были очень похожи, здоровенные кабаны, издающие звуки, напоминающие гудение водосточной трубы. Было похоже, что отношение Гоги к моему другу слегка менялось в сторону потепления. Поэтому я решил понаблюдать их со стороны. Не вмешиваясь и не прерывая этого затяжного, ласкающего слух, мычания.

— Послушай, друг, — обращаясь к Вано загудел Гога. — Но почему тебе могут помешать парочка моих ребят?

— Я прекрасно отношусь к твоим ребятам, — ответила вторая водопроводная труба. — Но ты не учитываешь характер Угрюмого. Этот парень весь в себе. Он скрытен до ненормального. И если на месте будем только мы с Никитой, есть шанс, что он расколется. Тем более он-то понимает, что мы раскрыли дело. К тому же по просьбе его дочери. А твои ребята… Думаю, при них он и рта не раскроет.

Перекинувшись еще парой-другой реплик, две водосточные трубы наконец-то договорились. И вскоре мы втроем вышли из этого печального здания. Я, мой друг Вано и святой мученик Угрюмый.

Конечно, в первую очередь нам нужен был Угрюмый не для следственного эксперимента. Мы просто хотели остаться с ним наедине и в таком месте, где никакой жучок не способен засунуть свой электронный нос в частную беседу.

Но уже по дороге к гостинице (точнее — к месту преступления), когда мы попытались начать разговор. Угрюмый сразу же пресек наши душеспасительные беседы. И на прямой вопрос, зачем он взял вину на себя, он прямо ответил:

— Я сказал правду.

Нам ничего не оставалось, как положиться на задуманный эксперимент и там попытаться словить его на лжи. К тому же накануне мы очень внимательно изучили материалы дела, чтобы ориентироваться, что Угрюмый знает о преступлении, а что — нет.

Перед воротами мы резко притормозили. Я широко открыл массивные железные двери, пропуская Угрюмого вперед.

— Ваш выход, артист, — с пафосом сказал я. — Теперь вы нам и покажете, как пришили несчастного адвоката.

Угрюмый спокойно прошел вперед. И уверенно направился к месту преступления. Для преступника он вел себя уж слишком хладнокровно.

Он остановился точно на том месте, где лежал убитый адвокат. Этого и следовало ожидать, поскольку именно здесь его и подловила чета Кис-Кис.

— Значит вы поджидали адвоката у ворот и, увидев его, подкрались и задушили? — начал допрос мой товарищ.

Угрюмый пожал плечами. И уверенно ответил.

— Зачем у ворот? Я поджидал его у этого дерева. Я видел, как он прошел в гостиницу через черный ход, видимо, направляясь к Заманскому, и стал ждать, когда он выйдет обратно. Он и вышел. Я на него и напал.

— По всей видимости, у вас была веская причина убить его? Он вас шантажировал?

— Да. Именно так и было. Он шантажировал меня тем, что грозился расскажет все моей дочери. Ну, о связи моей жены и Заманского.

— Вы ведь об этой связи знали давно.

Угрюмый молча кивнул. И отвел взгляд.

— Мне неприятно говорить на эту тему. Я убил адвоката. И давайте с этим покончим.

— В таком случае, почему вы сразу отрицали это?

— Не знаю… Ну, скорее я рассчитывал на случай. Я думал, вы ничего не докажете.

— Против вас и не было явных улик. И логичнее, чтобы вы обрадовались, узнав, что вместо вас засудят Заманского. Вы, видимо, не питаете к нему самых лучших чувств.

Он опять утвердительно кивнул. У него на все был готов ответ.

— В начале я так и подумал. Возможно, подсознательно я мечтал, чтобы засудили Заманского. Но потом… Сегодня утром, когда я узнал, что якобы все улики против него Я почувствовал вину. Моя ненависть к нему в любом случае несравнима с моей совестью. Я бы не смог спокойно жить, зная, что невиновный — в тюрьме. Поэтому я выбрал правду, вместо вечного чувства вины. В общем, я раскаялся.

Разговаривать с Угрюмым было невыносимо тяжело. Он говорил уверенно, твердо и спокойно. Настолько правдиво глядя на нас своими честными глазами. Что мне на миг показалось. А почему бы и нет? Мы с Вано переглянулись. И по его глазам я понял, что он не верил ни единому слову Угрюмого. Пришло время доставать главный козырь. И Вано незамедлительно этим воспользовался.

— Чем вы задушили Угрюмого?

— Обычным шнурком. Это — первое, что попалось мне под руку.

— Первое, что попалось вам под руку — был шнурок из ботинка профессора Заманского?

Тут он впервые смутился. Но это длилось только мгновение, и мы едва смогли его уловить. Да, этот парень умел держать себя в руках. Он был силен, как бык. И, похоже, он отлично знал ради чего лжет. И, надо полагать, эта причина была очень веской.

— Хорошо, я украл этот шнурок у профессора, какое это имеет значение. Я же вначале сказал, что у меня была мысль подставить Заманского. Но теперь я от этой мысли отказался.

— Как выглядел этот шнурок, какого он был цвета?

— Я не помню.

— А вот здесь, парень, ты несешь чушь! — я не выдержал и повысил голос. — Я бы допустил, что ты мог это утверждать, если бы шнурок попал к тебе сразу перед преступлением. Ты бы придумал, что было темно, что ты находился в состоянии эмоционального стресса и всякую подобную чушь. Но в тот вечер ты не мог украсть этот шнурок! Тебя в тот вечер не было в номере Заманского! Заманский никуда не выходил. А если и выходил, то в то время, когда мы видели тебя под нашими окнами! Поэтому, если ты и украл этот злополучный шнурок, то мог это сделать только заранее. И поэтому ты имел возможность его разглядеть.

Угрюмый вызывающе встряхнул копной темных волос. И его глаза блеснули. Похоже, он не собирался отказываться от своей игры.

— Я не думаю, что следствие станет углубляться в такие незначительные психологические подробности, имея на руках признание в убийстве. Но в любом случае — спасибо. Теперь я всегда могу сказать, что нашел этот шнурок на дороге у гостиницы. И это было первое, что попалось мне под руку. И откуда мне знать, что этот шнурок принадлежит профессору Заманскому. С которым я давно дружил и верил в его научные эксперименты. И никогда в жизни не подвел бы его под вышку!

Угрюмый не отрываясь смотрел на нас. Слегка приподняв подбородок и по-прежнему сверкая чернющими глазищами. Это был вызов. Он все рассчитал правильно. Мы же ничего от него не добились.

— Вас бы надо было прозвать не Угрюмым, а Упрямым, — раздраженно заметил я, когда мы стали собираться назад.

Похоже, Вано оказался прав. Доказать свою вину, даже если она тысячу раз придуманна, гораздо проще. Люди больше склонны верить плохому. Ведь для них непривычно возводить на себя напраслину. Проще в эту напраслину поверить.

Сейчас нам ничего не оставалось, как вернуть Угрюмого в тюремную камеру. Но на обратном пути я все же решил отомстить ему за его упрямство.

— Ваша дочь очень переживает. Поверьте, очень. И, если честно, я не знаю, как она будет без вас жить. Вы единственный были для нее защитой в этом городе, где все настроены против нее.

Он поморщился, словно от невыносимой боли. Стиснул зубы. И процедил.

— Мне очень жаль. Но моя девочка очень сильная. Я это знаю. Она сможет это пережит. И я надеюсь, что ей повстречается достойный человек…

Гога поморщился, как только узнал, что мы так ничего и не вытянули из Угрюмого. И уверил нас, что его предложение на счет нашего отъезда остается в силе. В конце-концов, добавил он, расколоть Угрюмого — это дело пары-тройки дней. И не более. Так же, как и разыскать Заманского. А его ребятки обязательно разыщут профессора и без нас. Гога настолько переживал на счет нашего отпуска в «Лазурном», настолько мечтал, чтобы мы поскорее улеглись под пальму рядом с бронзовыми девушками, что я невольно подумал, какое у него доброе сердце. А вслух сказал.

— Мы не сомневаемся в прекрасной работе ваших сотрудников. И все же мы собираемся досмотреть этот спектакль до конца. Но не волнуйтесь, Гога, все равно аплодисменты достанутся исключительно вам.

Вано же был настроен по-деловому. И по-деловому поинтересовался у шефа.

— Вы допросили всех, кто присутствовал на том вечере, когда сбежал Заманский? Может быть, кто-нибудь видел, кто выключил свет?

Гога махнул рукой.

— Да ну вас! Вы что, думаете, что самые умные здесь? Конечно, я расспросил. Никто ничего не видел. А ближе всех к выключателю находился Заманский. А ваша подшефная, эта чертова Белка, вообще умудрилась утром устроить скандал по поводу нашей работы. Видите ли, она утверждает, что мы палец об палец не ударили, чтобы разыскать профессора. Ух, не завидую этому гению, если он попадется ей под руку. Жуть как она его ненавидит. Даже заявила, что сама станет разыскивать Заманского. Так что ребятки, мой вам совет. Мотайте отсюда, если не хотите окончательно испортить себе отпуск.