Елена Сазанович - Город призраков Страница 44

Мы поблагодарили Гогу за чрезмерную заботу о нас, и поспешили удалиться. И у выхода столкнулись с Сенечкой Гореловым. Его глазки возбужденно блестели. Веснушки стали еще ярче. И он радостно размахивал газетой.

— Читали?

Мы отрицательно кивнули.

Он сунул нам газету. И крепко пожав руку. С чувством заявил.

— Молодцы! Вы прекрасно распутали это дело! Это преступление действительно станет преступлением года! Жаль, что вы уезжаете, давно я не встречался с такими классными ребятами.

Мы тут же заверили Сенечку, что он не менее классный, и у него будет еще возможность с нами пообщаться.

На улице мы пробежали глазами по строчкам. Пожалуй, Модест Демьянович не солгал, утверждая, что Сенечка блестящий литератор. Статья была написана действительно талантливо, без лишнего пафоса, но пронизанная тонким психологизмом и умеренной эмоциональностью. И все же это не помешала мне со злостью скомкать газету и выбросить в мусорку.

Вано недоуменно на меня посмотрел.

— «Никакой талант не способен оправдать преступление. Талант служит всему человечеству. Но это не значит, что он имеет право распоряжаться жизнью одного человека», — процитировал я Сенечку.

— Ты что, с этим не согласен? — усмехнулся Вано.

— Слишком умно и запутанно. И такое ощущение, что он этим сказал то, что не хотел. А возможно, просто неверно высказал свою мысль, — я приостановился и слегка дернул Вано за рукав. — Слушай, дружище, может быть, ты мне точнее сформулируешь, зачем мы здесь остались? Неужели единственная причина — это Угрюмый. Но ты ведь не меньше моего знаешь, что все улики против Заманского. Вот и газета уже подтвердила: ему не отмыться.

— Я думал, что ты понимаешь, Никита, — нахмурился Вано.

Я кивнул.

— Значит все-таки не всегда факты способны возобладать над интуицией. Даже у такого толстокожего парня, как ты.

— У этого толстокожего парня, между прочем, очень ранимое сердце, — засмеялся Вано беззубой улыбкой. — Я, как впрочем и ты, окончательно не уверен в виновности Заманского. И если ты думал, что в ночь перед нашим несостоявшимся отъездом твоя дурацкая кошечка обошла меня, то ошибаешься. Она так же нагло влезла в мою душу и скреблась там, что было сил.

— Но если бы не признание Угрюмого, никакая кошка не помешала нам отсюда смыться, а, Вано?

— Как знать… К тому же главное — результат. Мы же остались. Слишком уж гладко выстроились улики против Заманского. Такое ощущение, что к ним очень осторожно, ненавязчиво, но очень целенаправленно нас подводили. Подталкивали. И мы клюнули, как полные идиоты. Потому что для нас — что было главным?

Вано хотел сам ответить на свой риторический вопрос. Но это сделал за него я.

— Для нас было главным — поскорее отправиться на законный отдых.

— Вот именно. К тому же успокоили свою совесть тем, что доказали невиновность Угрюмого. А с Заманским что-то упустили. Не думаю, что он такой идиот, чтобы оставить второй шнурок в своем номере. Так убийца не поступает. Даже если он тысячу раз рассеянный гений.

— Если это не Угрюмый и не Заманский, тогда кто же? — я вопросительно взглянул на Вано.

Он глубоко затянулся сигаретой и посмотрел мимо меня, куда-то вдаль. Там, на горизонте солнечные лучи слету пронзали бирюзовую морскую поверхность и уже было непонятно, где заканчивается море и начинается небо.

— Красиво, — задумчиво произнес я. — Однако кто же все-таки это мог быть?

— Это тот, кто более всего был заинтересован в смерти адвоката. Тот, кто ненавидел Заманского и попытался его подставить. Знаешь, в виновности профессора меня окончательно заставило усомниться признание Угрюмого. Даже если допустить, что он бестолковый романтик или идеалист, пекущейся обо всем человечестве. Он все равно не взял бы вину на себя по второму разу. Нет, этого просто не может быть. Он что-то видел. И он точно знал, что Заманский не убийца.

— Или у него были более веские причины, чтобы взять вину на себя.

— Я это тоже допускаю. Только какие? Допустим, он болен раком… Не думаю, чтобы он так пекся о собственной шкуре, мечтая избавиться от этой болезни с помощью профессора. Для чего? Чтобы здоровеньким взойти на эшафот?

— Пожалуй, более точные ответы могут дать только Угрюмый и Заманский. Только если первый молчит, но сидит поблизости, то где же черти носят последнего?

— Это нужно спросить у чертей, — Вано хлопнул меня по плечу. — Или у одного чертика, который спрятал профессора. Вот его поисками и следует, наверное, заняться. Для этого придется напрячь всю свою склеротическую память.

Напрягать память мы решили в гостинице. К тому же там нас должна была ожидать Белка. И мы туда незамедлительно отправились. Впрочем и в желудках у нас уже давно ворчал голод. И успокоить его могла только стряпня Ли-Ли.

Так оно и получилось. Мы подоспели к самому обеду. Ки-Ки уже восседал за столом, а возле него суетилась пухленькая хозяюшка Ли-Ли. Они дружелюбно поприветствовали нас. И Ли-Ли выразила крайнее сожаление, что мы так и не отправились на Лазурный берег. Где действительно смогли бы хорошенько отдохнуть.

— Неужели мы так вам надоели, — подмигнул ей Вано.

— Ну что вы! — Ли-Ли замахала ручками. — Напротив, мы так рады, что вы у нас поселились. Особенно после этой страшной трагедии. Гостиница сразу так опустела. Уже нет этих прекрасных вечеров, где все мы собирались за чашкой душистого мятного чая и играли в дурачка на мудрые высказывания. И все же… Просто мы очень вас понимаем. Вы провели сложную и тяжелую работу. И наверняка нуждаетесь в отдыхе.

Похоже о нашем здоровье пекся не только шеф милиции и Сенечка Горелов. Похоже забота о нашем здоровье и полноценном отдыхе становились смыслом жизни всех жемчужан.

Я огляделся. И хотел уже было направиться к себе в номер, за Белкой. Но все же остановился и решил спросить.

— Скажите, Ли-Ли, а где эта прекрасная рыжеволосая лгунья?

Ли-Ли нахмурилась, но тут же вновь изобразила на лице подобие дружелюбной улыбки.

— Ах, Белка, — ласково промурлыкала она, разве что не сказав «Белочка». — Она вас так долго ждала. Но вы же знаете, она ужасно нетерпеливая девочка… Несмотря даже на ее блестящее образование. Это, конечно, нас страшно потрясло… Мы были так не правы в отношении ее…

Похоже, престижный колледж произвел на всех должное впечатление, подумал я. И сразу же понял, что все-таки ошибся. Поскольку Ки-Ки вдруг буркнул, будто между прочим.

— Мы ее вышвырнули отсюда, — коротко сказал он. И вновь принялся шумно хлебать горячий супчик.

Ага! Изменить привычки все-таки удается не сразу. Особенно дурные.

— Ну, что ты, Ки-Ки, — закудахтала Ли-Ли, обращаясь к мужу. — Зачем же так грубо. Конечно, мы вынуждены были попросить ее…

— Мы ее вышвырнули за шкирку, — вновь коротко и невозмутимо промычал Ки-Ки, пережевывая кислую капусту.

— Ой, какой ты невыносимый, — всплеснула руками Ли-Ли.

Похоже комедия продолжалась. Прежде чем сказать несколько нужных слов, они по часу толкут воду в ступе. Неужели вновь придется на них рявкнуть. Но рявкнуть мне не довелось. Поскольку Ли-Ли, уловив мой гневный взгляд, тут же пресекла мои возможные грубости. Вновь защебетав.

— Вы знаете, эта девушка очень любопытна. Я ее застала в номере профессора. А Гога Савнидзе приказал мне туда никого не пускать. А она шарила там по шкафам. Вот я и попросила ее…

— Вот мы и вышвырнули ее, — вновь промычал Ки-Ки. Похоже, ему доставляло удовольствие вспоминать сам процесс вышвыривания Белки.

Мы с Вано переглянулись.

— Она ничего с собой не унесла? — спросил мой товарищ.

— В руках у нее ничего не было, — ответила Ли-Ли. — Но как знать… Мы же не могли ее обыскивать. А она носит такие широкие платья, не по размеру. Так что утверждать…

— Наверняка что-нибудь утащила, — крякнул Ки-Ки.

— А как она объяснила свое присутствие в номере профессора? — попробывал расспросить хозяев Вано.

— Никак. Она гордо заявила, что все работники органов правопорядка — тупоголовые чурбаны, — Ли-Ли не выдержала и поморщилась. — Она их еще как-то там называла. Но мое воспитание не позволяет… Так вот она заявила, что сама отыщет этого негодяя Заманского. Знаете, я до сих пор не перестаю удивляться тому, что эта девушка могла закончить такое престижное…

— Ну, в любом случае вам с нею, милая, не сравниться, — откровенно язвительно заметил я. Но Ли-Ли не поняла моего сарказма. И слегка покраснела, как и положено воспитанной дамочке, услышавшей комплименты в свой адрес.

Мы уселись за стол. И по примеру Ки-Ки принялись за горячие щи, причмокивая от удовольствия. Может, Ли-Ли и полная дура, но — надо отдать ей должное — готовила она превосходно.

— С вами уже говорил Гога Савнидзе по поводу вчерашнего вечера? — на всякий случай полюбопытствовал я.