Наталья Борохова - Звездный час адвоката Страница 44

Боже мой, что можно делать два месяца в горах?!

– Но где он бывает? Где его можно застать? – спросила я с отчаянием в голосе. – Пожалуйста, скажи мне.

– Я тебе и так уже много сказала, – обронила Ольга. – Решай свои проблемы сама. Только знай, в экспедицию я пойду вместе с ним.

«Что она хотела этим сказать?» – вертелась у меня в голове ее последняя фраза. Что это было? Дружеское предупреждение? Неужели она опять собиралась приняться за него? И это после того, что было?! А что, собственно говоря, у него со мной было? Встречи с замужней женщиной, которая вдруг вообразила, что может вертеть двумя мужчинами одновременно?

Похоже, я провалила роль роковой женщины, и следовало признать честно: мои чары оказались не настолько сильны, чтобы удержать возле себя мужчину, кормя его вместо вкусных завтраков напрасными ожиданиями. Ояр оказался не из породы любовников, а в мужья я его не взяла. Что же, во всяком случае, я сама сделала свой выбор, и в моей драме была только одна виновница – опять же я сама…

Я похудела еще больше, побледнела еще заметнее. У меня появились пятна на щеках и сухой кашель. Мне казалось, что я скоро умру, и эта мысль не вызывала во мне протеста. Жить было незачем. Ботаник носился вокруг меня с какими-то чудодейственными отварами, не понимая, что причина моего нездоровья кроется не в легких и не в ослабленном иммунитете. Я смотрела в его добрые обеспокоенные глаза и спрашивала себя: почему я не люблю этого человека? Пару раз, когда мне становилось совсем худо и острота душевных страданий достигала запредельной величины, с моих губ едва не срывалось роковое признание. «Ступай прочь, несчастный ты человек, – хотелось сказать мне. – Я никогда не любила тебя, а только пользовалась тобой! Другой мужчина целовал мои губы, и только его образ хранится сейчас в моем сердце. Ступай прочь, поскольку все, что я говорю тебе, есть ложь! Я еще с тобой, но не по причине любви и привязанности, а только из-за своей трусости и нерешительности». Но Ояра не было рядом, и признание теряло смысл. Уходить, чтобы остаться одной? Так я тянула свое бессмысленное существование до того самого дня, когда, выходя из школы, за воротами вдруг увидела синий бок его машины…

В том, что это был «Опель» Ояра, не возникало никаких сомнений. Я рванула с места, словно задалась целью поставить мировой рекорд в беге на короткую дистанцию. Мелькнули рядом курточки девочек-старшеклассниц, ошеломленное лицо завуча, которая пыталась меня остановить, ухватив за обшлаг рукава.

– Мне нужно с вами переговорить! – прошипела она, как ошпаренная кошка. – Как вы себя ведете? Ступайте немедленно в мой кабинет!

Но разве можно было меня задержать, когда там, за поворотом школьной аллеи, дожидалось меня мое счастье? Я скинула руку завуча со своего рукава так легко, словно это не требовало от меня никаких усилий:

– Оставьте меня! Разве вы не видите, я спешу?

– Ведите себя разумно, вы же замужняя женщина! Я поставлю вопрос об увольнении. Ваше поведение скандально…

– Подите вы! – крикнула я, отталкивая ее. – Я свободна!

Я свободна! Этот крик пролетел над школьным двором и, оторвавшись от земли, вместе со стаей голубей улетел в мартовское небо. Я летела, как птица, едва касаясь земли, и повисла на его шее, прежде чем он успел сказать что-либо. Я смотрела в его светло-голубые глаза, и мне казалось, что я продолжаю парить в поднебесье.

– Сумасшедшая! Гляди, ты промочила ноги, – смеялся он, поднимая меня на руках.

– Какая ерунда! Какая мелочь! – шептала я, прижимаясь к нему.

Там, на школьном крыльце, по-прежнему стояли девчонки и, открыв рты, наблюдали, как их классная дама, плача от счастья, целует в небритые щеки высокого статного красавца, явно не мужа и не родственника. Оскандаленная дама-завуч, вся в красных пятнах от смущения, пыталась загнать старшеклассниц в здание школы, а они, неловко толкая друг друга локтями, хихикали, не желая подчиняться ее грозным окрикам. Но мне до этого не было никакого дела. Я обнимала за шею своего Ояра, втягивая кожей неповторимый запах его волос, и клялась, что не отпущу его, прежде чем он не поклянется мне в вечной любви и верности.

– Итак, ты свободна? – спросил он меня, насмешливо прищурив глаза. – Или я ослышался?

– Я свободна! – крикнула я, пробуя это слово на вкус.

Удивительное чувство! Такое же пьянящее и бьющее по рассудку, как бокал превосходного вина, выдержанного в течение многих лет.

– Ну что же, свободная женщина, тогда прошу в автомобиль!

«Опель» сорвался с места, спугнув стайку купавшихся в луже птиц. Мелькнула и ушла за поворот школа. Я знала, что больше туда не вернусь. Яблони и черемухи в палисадниках нашего района уступили место стройным рядам сосен, выстроившихся возле дороги, как часовые. Я устроилась удобнее на сиденье, одну руку положила на колено Ояра.

Шли часы, пробегали километры. Я сидела, глядя на дорогу впереди и ничего там не видя. Я слышала его речь и не могла вникнуть в содержание, только кивала головой, как китайский болванчик, и беспрестанно улыбалась. Я словно была больна, но эта болезнь мне нравилась.

– Да-да, – повторяла я. – Да, милый!

– Да что с тобой? – Он, смеясь, смотрел на меня. – Ты же не услышала ни слова из того, что я тебе сказал.

– Да-да, – повторяла я, как заведенная.

– Я спрашивал тебя, что ты думаешь о небольшом отпуске? Всего-то неделя, но мы проведем ее вместе…

– Да-да. Как ты скажешь, дорогой…

Он привез меня в маленький поселок на берегу большого, круглого, как тарелка, озера. Если в городе было уже слякотно и сыро, то здесь, в заповедном уголке природы, о весне еще не было и весточки. Все вокруг светилось голубоватым снежным сиянием. Ели и сосны стояли, наряженные в ледяные кружева, как в сказке. У меня горло перехватило от свежего морозного воздуха и этой необычайной красоты.

– Мы будем жить здесь. – Он махнул рукой в сторону маленького аккуратного домишки, примостившегося над самым обрывом. – Ничего особенного, но все, что нужно, там имеется.

Там было даже больше, чем нужно. Большая комната с удобной кроватью и деревенской печью была наполнена светом и теплом, словно кто-то специально ждал нас. Белые наволочки хрустели, как снег, и пахли морозцем. В огромной пасти печки нас дожидался ароматный борщ в чугунке, деревенский печеный хлеб, завернутый в чистую тряпицу, рассыпчатая гречневая каша, заправленная доброй порцией масла. Пироги под полотенцем радовали взгляд румяными боками. Еды хватило бы на целое войско!

В небольшом деревенском дворике было чисто, прибрано. Поленница была доверху наполнена дровами. Банька же, непривычно комфортная для сельского жилья, встретила гостей ароматным паром и свежим, словно заготовленным накануне, веником!

– Не бог весть что, – пожал плечами Ояр. – Зато это все наше на целых семь дней. Ты рада?

– Ты сумасшедший! – воскликнула я, обнимая его за шею. – Ты предлагаешь мне провести здесь семь дней, не предупредив заранее. В чем я, по-твоему, буду здесь ходить?

В самом деле, вид у меня для подобного места был совсем неподходящий. Ботики на высоком каблуке безнадежно вязли в снегу и собирали в себя ледяное крошево. Ноги в тонких чулках зябли на холодном воздухе. Что уж говорить о полушубке с модными широкими рукавами до локтя, сквозь который ветер пролетал со свистом?

– Можешь не думать об этом, – загадочно сказал Ояр и подвел меня к пузатому платяному шкафу, где я нашла спортивные костюмы и свитера, куртки и теплые сапожки для зимних прогулок, опушенные мехом. Все было новое и подходило мне по размеру, словно я сама побывала в магазине.

– Ты это все купил для меня?

– Конечно, – просто ответил Ояр. – Там нет только ночных рубашек, но тебе они и ни к чему.

Семь дней пролетели, как сон. Мы совершали дальние походы на лыжах через озеро, катались в самодельных санях с обрыва, до изнеможения хлестали друг друга веником в бане, а вечерами, забравшись в кровать, при тихом треске дров в печке, вели нескончаемые разговоры. Здесь не было телевизора и радио, а, выглянув ночью из окна, можно было увидеть только серебряный диск луны над круглой тарелкой озера. Вокруг – ни души, словно мы забрались на самый край света. Мужчина и женщина. Адам и Ева.

Каждый раз, когда мы уходили на дальнюю прогулку, в доме появлялся бесплотный дух и хозяйничал в нем вплоть до нашего возвращения. Я никогда не видела там ни мужчины, ни женщины, но всякий раз, возвращаясь домой, мы заставали свежие постели, печь, полную вкусной, разнообразной еды, и пышущую жаром баньку. Все было как в сказке о скатерти-самобранке и двух молодцах из ларца, способных выполнять любую работу в два счета.

В последний день нашего волшебного отпуска, после ужина, проведенного при свечах, Ояр улучил минутку.

– Это тебе, – сказал он, подав мне объемный бархатный футляр. Судя по всему, там могла находиться диадема, ожерелье или же целый набор милых женскому сердцу побрякушек.