Валерий Еремеев - Опасная охота Страница 44

— В чем дело? Ты почему не полез? — спрашиваю.

— Там вдоль всей стены провод протянут. Думаю, сигнализация. Не задеть его не получиться. Что делать будем?

— Я знаю, придется нам, как и всем порядочным людям, войти через проходную.

— Она же закрыта! И там охранник.

— Вот и хорошо, что охранник. Он-то нам и откроет ворота. В конце концов, на то она и называется «проходная», чтобы через нее все могли проходить. Идем!

Охранник сидит за маленьким столом в дежурном помещении и, коротая время, рассматривает иллюстрированный журнал. Он один. Сквозь зарешетчатое окно мы хорошо видим широкую спину в зеленой камуфляжной форме. Что делать? Постучать в окошечко и под выдуманным предлогом попросить открыть? Может быть откроет, а скорее всего нет. А если и откроет, то где гарантия, что перед этим не свяжется еще с кем-нибудь? Не исключено, что у них есть еще один пост охраны внутри.

Наскоро посовещавшись, мы начинаем действовать. Сорока встает с боку, оставаясь незамеченным, я же, напротив, подхожу ближе и сильно стукаю ладонью по решетке, так чтобы было слышно внутри. Охранник услышал. Он отрывает от стула задницу, поворачиваться и начинает щуриться через железные прутья. Я же не замечая никого и нечего расстегиваю молнию на джинсах и делаю вид, что сейчас начну обильно поливать двери проходной.

Скрип форточки и недовольной голос:

— Ей, ты что делаешь!? Нашел место. Вали отсюда!

— С-сам вали, — каная под пьяного и раскачиваясь, то влево, то вправо, подобно неваляшке, отвечаю я, — не видишь, что ли, у человека мочевой пузырь лопается, а ты мешаешь!

— Пошел вон, мудак! По-хорошему, говорю! — взрывается он.

Не вступая более в спор, от слов перехожу к делу, тем более что действительно уже давным-давно пора. Краем глаза замечаю, как он вытаскивает дубинку и топает к выходу. Скрипит задвижка, щелкает замок, двери открываются. Как я успеваю заметить, он уже не слишком молодой, но достаточно крепкий человек. Наверное, бывший военный. Как только на пороге появляется его крупная фигура, Сорока, подобранным, тут же возле стены обломком ржавой трубы лупит его ниже пояса. Я тоже не остаюсь в стороне и добавляю ему по челюсти. За мудака.

Мы втаскиваем его внутрь, скручиваем руки и затыкаем пасть, валявшейся промасленной тряпкой. Сам виноват. Нечего было ему нарушать инструкцию и открывать двери первому встречному.

Закончив с охранником и не забыв запереть двери (лишние свидетели нам ни к чему) мы выходим на фабричный двор и тут же застываем на месте, как вкопанные в землю… Прямо перед нами стоит собака. Сорока вскидывает руку с пистолетом… Я приглядываюсь. Это не сторожевая. Обычная дворняга, хоть и большая, но если она поднимет лай, нас сразу же обнаружат. Не шевелясь, стоим на месте и ждем, что будет. Пес меряет непрошеных гостей неторопливым, ленивым взглядом, не спеша поворачивает к нам облезлый зад и так же не спеша трусит в сторону ворот, залазит под них и скрывается из виду. Хорошая собачка. Знает, что в этой полной неожиданности жизни, самое главное, это вовремя отойти в сторону. Теперь можно идти дальше.

В это самое время вентиляция прекращает работать и темный фабричный дворик окутывается тишиной. Мы немного стоим и прислушиваемся к новым для нас ночным звукам, потом осторожно, почти на цыпочках, продвигаемся дальше, держа наготове стволы.

Часть территории, та, что ближе к воротам, освещена тусклой лампочкой, другая, непосредственно возле производственного здания, окутана мраком. Двор фабрики завален разными железками, деревяшками и прочим барахлом. Пройдя шагов десять, мы натыкаемся на автомобиль BMW точно такой же модели и, похоже, одинакового цвета, как и тот, на котором мы так лихо катались по городским окраинам. Осторожно обходим его вокруг. В кабине никого нет. Черт, наверно они здесь закупают эти тачки оптом. Если так обстоят дела, то может и мне стоит бросить гнуть спину в «Зете +» и попросить Федорова взять меня сюда на работу? Сказал бы, что я хороший знакомый Беднова и этого Гливанского и, что это они посоветовали мне направиться сюда. Может и мне тогда перепадет такая лайба!

— Не нравиться мне эта внезапная тишина, — чуть слышно шепчет Сорока. — Давай-ка я пойду вперед, попробую найти вход, а ты оставайся здесь и прикрывай меня.

Это разумно. Если нас обнаружили, то глупо представлять собой одну сплошную мишень. Я остаюсь возле BMW, а Сорока удаляется в сторону здания. Напрягаю глаза, пытаясь не потерять из виду его чуть заметную во мраке фигуру.

Дойти до здания ему не удается. Несколько чередующих друг-друга чуть слышных хлопочков, напоминающих тихую, короткую барабанную дробь и Сорока как срезанный колос подает на спину.

Я просекаю, что это была автоматная очередь, причем оружие было с глушителем. Сам я в ответ выстрелить не успеваю, так как, следя за Игорем не заметил точно откуда вели огонь. Думаю, что нас засекли еще до того как мы проникли во двор, и заранее сделали засаду. Если бы мы шли вдвоем, лежать бы нам сейчас рядышком.

С досады кусаю себе локти. Может Сорока еще живой, но помочь я ему ничем не могу. Выйти сейчас из своего укрытия равносильно самоубийству. Пока я сижу прикрытый корпусом BMW, я в относительной безопасности. Даже если меня и заметили, то вряд ли они станут курочить такое добро. Обойти меня, так чтобы я ничего не увидел, не удастся. Плохо, что я не знаю, где засел этот невидимый снайпер.

Ситуация патовая. Я не могу идти дальше, а он не может пока стрелять. Но долго так продолжаться не может. Кто-то из нас двоих должен сделать первый шаг, тот самый шаг, который может стать последним. Проиграет тот, у кого слабее нервы. Интересно, а как у него с нервишками? Неплохо бы проверить. Исходя из собственного опыта, думаю, что они сейчас должны быть сильно напряжены, если конечно кожа у него не такая толстая как у бегемота.

Китайская поговорка гласит: если враг напал на тебя врасплох, и ты еще жив, он в твоих руках. На нас напали врасплох. Я остался жив. Посмотрим, насколько правы наши желтые братья.

Я некоторое время вожу рукой по мокрому грунту, пока она не натыкается на небольшой гранитный камешек. Поднимаю его и швыряю далеко в глубь двора. Ничего. Ни звука. Или слишком легкий был или упал на что-нибудь мягкое. Решаю повторить попытку, но в пределах досягаемости больше ничего летающего не обнаруживаю. Тогда извлекаю из кармана куртки один из оставшихся у меня револьверных патронов. Он тоже легкий, но может быть с ним мне повезет больше? Кидаю. Действительно, повезло. Патрон, очевидно, упавший на какую-то железку издает чуть слышный звяк, но этого оказывается достаточно. Как я и предполагал, противник, нервы, которого уже находились на последней стадии напряжения, дает очередь по тому месту, где упал патрон. Теперь я засекаю еле заметные из-за глушителя вспышки и быстро выпускаю три пули подряд в их сторону. Звуки от выстрелов ночным эхом проносятся по крышам всех окрестных домов, заглушая человеческий крик. Со спринтерской скоростью несусь к стрелку. Он лежит лицом вниз возле большого, неопределенного назначения ящика, сжимая в правой руке «Скорпион». Вглядываюсь в темноту. Прислушиваюсь. Кроме меня, во дворе живого никого нет. Щупаю пульс. Безуспешно, это клиент для патологоанатома, а никак ни для хирурга, но мне на это наплевать, меня интересует, можно ли помочь моему спутнику.

Встать мне не удается. Сильным ударом у меня выбивают из рук оружие и, навалившись всем своим весом, сбивают на землю. Пытаюсь сбросить напавшего с себя, но не тут-то было. Он, должно быть, весит центнера полтора, не меньше. Прижав меня к земле, он одной рукой выкручивает мою руку, другой — хватает за ворот куртки и начинает колотить головою о землю. Из глаз у меня летят искры, как при дуговой электросварке. Еще немного и я могу потерять сознание.

Не знаю, чем бы это все для меня кончилось, подозреваю, ничем хорошим, но откуда-то сверху раздается глухой стук, агрессор неестественно дергается, хрипит что-то нечленораздельное, обмякает и, все еще продолжая держать меня за ворот, укладывается рядышком. Я отталкиваю его в сторону, что требует от меня значительных усилий. Надо мной склоняется Игорь Сорока.

— Живой? — спрашивает он.

Я смотрю и не верю своим глазам. Сорока жив. Моя голова, после ударов все еще кружиться в бешенном темпе. Игорь помогает мне подняться.

— Ты, как я вижу, тоже живой, — все-таки отвечаю я, встав на ноги.

Сорока рассевает мое удивление, заявляя, что очень полезно иногда бывает, выходя из дома, одевать бронежилет. Но лекцию о пользе бронежилетов для человеческого здоровья он читать не собирается, теперь нам надо попасть внутрь.

Бандит, напавший на меня, только оглушен. Чтобы у него не возникло нехорошего желания сделать нам подлянку, когда он придет в себя, мы разоружаем его и пристегиваем наручниками, оказавшимися у Сороки, к перилам возле входа.