Элизабет Питерс - Свиток Мертвого моря Страница 45

— Значит, это были именно вы, — пробормотал Джефф.

— Именно я? — Доктор казался озадаченным.

Сверху появилась еще одна тень. Она спускалась менее уверенно, и Дайна различила черную полосу веревки. Доктор протянул рыцарскую руку и помог Мартине войти. Она улыбнулась Дайне и стала хлопотать над Джеффом.

— Вас двое? — удивленно воскликнул Джефф.

— Двое? — переспросил доктор.

Третьим появившимся членом группы оказался Рене.

Джефф сел на пол.

— Не знаю, что и сказать, — пробормотал он.

Это походило на сценическую версию «Питера Пэна», где все персонажи летают, или на авангардную пьесу, где актеры спускаются на сцену по канату. Дайна считала прибывающих участников представления.

— А где миссис Маркс? — спросила она, когда все остальные собрались.

— В Хирбат-Кумране с машиной, — ответил Дроген, спокойный и вежливый, как будто только что вышел из своего кабинета. — Она так за вас беспокоилась... Надеюсь, молодые люди, вы не думаете, что славная пожилая леди... как бы это сказать... играла роль? Нет-нет, она именно та, за кого себя выдает, — вдова священника, совершающая сентиментальное паломничество по случаю пятидесятой годовщины ее брака.

Джефф открыл рот и издал странный булькающий звук. Фрэнк Прайс, прибывший последним, как обычно, прямо за своим боссом, шагнул вперед.

— Очевидно, вы хотите пить, — заметил он. — С вашей стороны было весьма опрометчиво не захватить с собой воду.

Дайна взяла предложенную флягу и сделала глоток. Тепловатая жидкость показалась благословенной влагой ее пересохшему горлу. Она передала флягу Джеффу и попыталась собраться с мыслями.

Стоявшие вокруг улыбались, словно гости на свадьбе.

— Вы все шпионы! — с возмущением произнесла Дайна. — Все, кроме миссис Маркс. И Картрайт тоже им был. Есть ли хоть один человек во всем мире... На кого вы работаете?

— Не заблуждайтесь, — с презрением отозвалась Мартина. — Мы не «работаем», как вы выражаетесь, на одних и тех же хозяев. Сейчас мы объединились, потому что у нас одна цель.

Дроген вмешался, бросив на девушку предупреждающий взгляд:

— Молодая леди абсолютно права. Наши весьма различные интересы сошлись в противостоянии интересам, представляемым мистером Картрайтом. Самое главное было не позволить ему завладеть рукописями.

Все еще сидящий на корточках Джефф хрипло расхохотался:

— Вы хотите сказать, что все вы, за исключением старой леди, работаете на разные государства? Бьюсь об заклад, не на те, чьими паспортами вы здесь пользуетесь! Неудивительно, что вам предоставляли особые привилегии! Если у одного из вас не было нужных связей, так они имелись у кого-то другого. Капитан Фридман действовал по специальному распоряжению, как и бейрутские полисмены, патрули на границах и, разумеется, туристическое агентство. Сколько ни в чем не повинных туристов лишилось положенного путешествия, когда вы решили присоединиться к Дайне?

— Никто не понес ущерба, — ответил Рене; казалось, это предположение его шокировало. — Тур, в котором намеревалась участвовать мисс ван дер Лин, идет по расписанию. Только миссис Маркс пришлось побеспокоить — мы сочли разумным иметь в группе еще одно лицо, задержанное под тем же предлогом, что и вы.

Рене окинул Дайну оценивающим взглядом, и она заметила, что он старается держаться от своей «жены» как можно дальше, насколько позволяло тесное пространство.

— Не пытайтесь меня одурачить, — грубо заявил Джефф. — Я не верю, что вы совместно организовали этот фальшивый тур. Должно быть, один из вас надавил на владельца бюро путешествий, а остальные воспользовались случаем. Как долго вы ходили кругами, прежде чем объединили усилия?

Фрэнк Прайс неодобрительно кашлянул:

— Один из недостатков нашей профессии — то, что она не допускает откровенности.

Из всей группы только доктор, казалось, разделял ироническое отношение Джеффа. Его робость исчезла вместе с очками.

— Это нелепая профессия, — весело сказал он. — Хотите верьте, хотите нет, но мы объединились только вчера. До тех пор мы тратили время, шпионя друг за другом.

— Кто установил «жучок» в комнате Дайны? — спросил Джефф.

— Я, — признался Дроген.

Фрэнк Прайс снова кашлянул. Дайна, научившаяся интерпретировать его покашливание, поняла, что если Дроген раздобыл подслушивающее устройство, то установил его Прайс.

— А я, — усмехнулся Краус, — воспользовался тревогами добрейшей миссис Маркс. Я знал, что прошлой ночью она будет вас поджидать, и заранее предложил свои услуги, если они вам понадобятся.

— Он оставил дверь незапертой для меня, — кратко сообщила Мартина.

— Никудышные из нас детективы, — мрачно промолвил Джефф. — Мы подозревали единственного невиновного члена группы.

— Будь справедлив, — запротестовала Дайна. — Мы подозревали всех.

— Становится поздно, — заметил Фрэнк Прайс. — Лучше уйти отсюда, пока не стемнело.

Эта ничем не примечательная фраза произвела странный эффект. Джефф прекратил усмехаться и с трудом поднялся на ноги. Остальные умолкли и, казалось, придвинулись ближе друг к другу.

Дайна посмотрела на единственного человека, который еще не произнес ни слова.

Отец Бенедетто, опустившись на колени, открыл одну из коробок. Кем бы он ни являлся еще, он, несомненно, был ученым. Дайна поняла это по тому, как он держал свиток, поднеся его к глазам и поворачивая из стороны в сторону, словно читал арамейский текст. Как будто почувствовав ее взгляд, священник почти с благоговением вернул свиток в коробку и поднялся, держа коробку в руке.

— Да, пора идти, — сказал Джефф, скользя глазами по лицам присутствующих. — Но сначала ответьте, что вы — случайные союзники — намерены делать со свитками?

— Мы союзники только в этом деле! — Мартина с ненавистью посмотрела на доктора Крауса. — Мне не нравятся союзники. Предпочитаю работать одна.

— Очень на тебя похоже, — холодно заметил Рене.

Мартина перенесла свирепый взгляд на него, но он остался невозмутим.

То, что произошло потом, выглядело почти антикульминацией. Дайна и не подозревала, что катаклизм может быть столь тихим. Перепалка между Рене и Мартиной отвлекла Джеффа, как и было задумано; фигуры участников «толпы» образовали нечто вроде ширмы, за которой отец Бенедетто спокойно шагнул к выходу из пещеры. Он протянул руку, и маленький блестящий предмет полетел в пространство. Падая, коробка открылась, но тут же исчезла из поля зрения вместе с содержимым.

Джефф схватил священника за руку, прежде чем тот успел ее опустить, но было уже поздно. Внизу послышался грохот падающих камней, отозвавшийся глухим эхом.

Несколько секунд никто не шевелился. Казалось, все перестали даже дышать. Потом послышался вздох Дрогена.

— Жаль, — произнес он голосом, особо натренированным с целью трогать сердца. — Но это было необходимо.

Джефф повернулся к остальным. На фоне залитого солнцем входа в пещеру он выглядел всего лишь темным силуэтом, но было заметно, как его тело содрогается от гнева.

— Союзники, — тихо произнес он. — Сошлись только в одном — уничтожить. Никто из вас не знал, что содержит этот документ. Этого не зал даже Лейард, а то немногое, что ему было известно, исчезло навсегда вместе со свитком. И это хорошо, не так ли? Хорошо для вас и для ваших осторожных трусливых хозяев. Если вы не знаете, что это из себя представляет, лучше от него избавиться, так безопаснее. Правда — единственное, чего не в состоянии вынести никакое правительство. Поэтому веками происходит одна и та же мерзость: те, у кого есть власть, решают, что может быть дано знать всем людям, и скрывают все, что способно смутить их жалкие, ничтожные умы.

Отец Бенедетто, который стоял у стены, закрыв лицо рукой, поднял взгляд.

— Вы не правы, друг мой, — спокойно сказал он. — Не правительство не может вынести правду, а человечество. Не думайте, что я пытаюсь оправдаться. Больше у меня в жизни не будет ни одной спокойной ночи. Но пока люди не научатся принимать факт только как факт, а не как повод для мятежей и погромов, подобное неизбежно. Вы ведь знаете — правда бывает разная.

Священник не смотрел на Дайну, но она узнала эхо того, что он уже говорил раньше в Дамаске. Тогда она согласилась с ним. Теперь, несмотря на испытываемый ею гнев, — не столько за себя, сколько за Джеффа, — Дайна ощущала невольную симпатию к человеку, чье искаженное лицо свидетельствовало о душевном конфликте, который скрывался за его поступком. Она понимала его дилемму: столкнувшись с выбором между двумя образами действий, для него почти в равной мере грешными, он не мог сделать ничего, чтобы остаться в мире с самим собой.

Джефф обернулся к священнику.

— Любой человек, кто повинуется велениям своей совести, вызывает у меня уважение, отец, — сказал он. — Я восхищаюсь вашим мужеством, но не согласен с вашими принципами.