Антон Леонтьев - Кровь Троянского коня Страница 46

И вот однажды я получил странное письмо, которое доставил ко мне подозрительного вида бродяга. В записке этой, начертанной, несомненно, рукой Уго, брат просил меня о тайной встрече. Он хотел, чтобы я приехал в один из городков, находившихся на границе с Испанией. Несмотря на то что я к тому времени отрекся от Уго и сожалел, что он, как и я, происходит из славного рода д'Эрбервиль, я решил, что не могу не исполнить просьбы брата. Я вспомнил и то обещание, которое скончавшаяся матушка наша вымолила у меня, находясь уже на смертном одре. Она потребовала, чтобы я заботился об Уго и помогал ему.

Я отправился в путь инкогнито, стараясь не привлекать к себе внимания. Странствующий монах – что может быть прозаичнее? Пока я добирался до деревушки, где Уго обещался ждать меня в течение недели, я думал о том, что давно, еще в Испании, мне не следовало бы помогать брату, когда тот оказался на грани тюрьмы. Он бы попал в заключение, никакой экспедиции не случилось бы, и, соответственно, не было бы многочисленных грехов и глупостей, которые совершил мой брат. Но, с другой стороны, тогда бы не обрел и я богатств, которые теперь воплотились в стенах монастыря, а также в прекрасной библиотеке, начало которой положили именно деньги из заморского путешествия. Льщу себе надеждой, что мои последователи на посту настоятеля монастыря Святого Духа пополнят собрание и другими ценными экземплярами.

И вот я оказался в унылой и скудной местности. В большой деревушке, или небольшом городишке, называйте как хотите, царили нищета, падение нравов и мерзость запустения. Я заметил, что местный священник был горьким пьяницей, а в квартале разврата углядел я несколько размалеванных особ, которые явно занимались тем, что продавали свое тело и нарушали божественные заповеди, сманивая с истинного пути слабых духом христиан.

И именно в этом месте и ожидал меня Уго. Он назначил мне встречу в харчевне под названием «Ноев ковчег». Я по темноте, меся деревенскую глинистую грязь, добрался до этой харчевни. Она, как я того и ожидал, располагалась в квартале порока и греха. Мое появление там – в монашеском одеянии, с капюшоном на голове – вызвало злобную реакцию со стороны проходимцев и шлюх. Они кричали мне вслед непристойные мерзости, а пара девиц даже пыталась приставать ко мне. Я, стараясь не взирать на их бесстыдную красоту, почему-то вспомнил тот момент в сарае замка, когда покойный папаша и Уго, тогда семнадцатилетний увалень, предлагали мне согрешить с двумя поселянками. Я уже пожалел, что пошел на поводу у моего злосчастного брата. Да и что ему нужно спустя почти пятнадцать лет после нашего расставания?

Я отворил дверь и прошел в харчевню, которая была заполнена светом, дымом и гогочущими посетителями. Они хлестали дешевое вино, пиво или крепкие настойки, грязно шутили, поминали имя Господне всуе. Я проскользнул к единственно свободному столу в самом углу и замер. Тот день был последним в неделе, в течение которой Уго обещал ждать меня в харчевне.

Ко мне приблизился один из гостей и вдруг произнес, к моему великому изумлению:

– Арман, как я рад, что ты здесь!

И только тогда я понял, что передо мной находится мой старший брат Уго. Но как же он изменился за эти годы! Он превратился в старого, заросшего косматой бородой пирата, к тому же у него отсутствовал левый глаз, и голову обвивала черная повязка. В его, как прежде, буйных рыжих кудрях было уже много седины. Да и я сам к тому времени стал ощущать, что подходит осень моей жизни.

– Но как ты узнал меня, Уго? – спросил я. – Я же закрыл лицо капюшоном.

Он, усевшись на скамью около меня, зашептал:

– Не называй меня моим подлинным именем, Арман! Меня ищут повсюду – в Испании, Франции, Ватикане, Священной Римской империи и Флоренции. И все хотят одного – моей головы на блюде! Я здесь известен как Луи Крюшо, торговый человек из Парижа. А к твоему вопросу о том, как я тебя узнал… В этот вертеп разврата никогда не заходят монахи, поэтому я и назначил здесь встречу, чтобы сразу понять, что этот странник – ты.

Я кратко поведал ему трагическую весть о смерти нашей матушки, однако Уго, как и следовало ожидать, нимного не огорчился, зато заказал кружку скверного пива, чтобы помянуть душу покойницы. Я, оглядываясь на обстановку в харчевне, сказал:

– Но зачем ты, Уго… зачем ты, Луи, вызвал меня к себе? Чем я могу тебе помочь?

Брат, припав к моему уху, заговорил:

– Арман, ты единственный человек, которому я могу доверять, как самому себе. Возможно, даже еще больше! Ты с самого детства отличался умом и набожностью, это мне выпала участь превратиться в бандита. Однако я не жалею о том, что произошло. Клянусь селезенкой Марии Магдалины, я не сожалею! Но мне, как и много лет назад, требуется твоя помощь.

– Брат мой, – сказал я как можно тише, чтобы нас не слышал никто в этой богомерзкой харчевне, – но как я, простой монах, могу помочь тебе? Только выслушать твою исповедь и посоветовать обратить свою душу к Церкви?

– Хе-хе, Арман, не прибедняйся, – ответствовал Уго. – Ты слышал обо мне много сплетен, но и до меня дошли кое-какие сведения о тебе, любезный братец. Ты теперь у нас аббат, глава большого монастыря. Тебя хорошо знают и в провинции, и в Париже, и недавно даже сам святейший папа римский похвалил прилюдно твои старания по укреплению славы Христа. Еще бы, пожертвуй и я, как ты, Церкви пару миллионов золотом и изумрудами, меня бы тотчас канонизировали!

– Не богохульствуй, – одернул я Уго. – Возможно, ты прав и я действительно обладаю кое-каким влиянием и определенным кругом знакомств среди сильных мира сего, но какой тебе с этого прок, Уго?

Брат мой рыгнул и ответил:

– Ты должен спасти меня, Арман, только ты, и никто другой! Ты же сам сказал, что матушка наказала тебе защищать меня и заботиться о моем благополучии. Меня обвиняют в ереси, занятиях черной магией и нападении на королевские суда. Мне удалось скопить кое-что путем грабежей… И не морщись так, Арман, словно увидел на дне кружки жабу, когда-то ты и сам охотно грабил и убивал – и все к вящей славе Господней.

– Это было совершенно иное, – сказал я в гневе. – Я наказывал еретиков, которые не хотели признавать веру во Христа, а ты лишал жизни благочестивых крещеных католиков.

– О, и не только католиков, – ответствовал Уго. – Но дело в том, милый Арман, что я, даже обладая богатством, не могу сам заняться своей, так сказать, легализацией. А мне надоело быть вечно в бегах и считаться преступником. Я знаю нескольких людей, которые могут мне помочь, если я поделюсь с ними частью своего золота. Но им нужен мой представитель, и я хочу, чтобы им стал ты, Арман. Не беспокойся, ты в итоге получишь свою долю и сможешь выстроить еще один монастырь. Тогда тебя точно возведут в ранг святого. После твоей смерти, конечно…

– И много у тебя золота, брат? – спросил я как можно тише, ибо не хотел, чтобы окружавшие нас бандиты услышали вожделенное слово – «золото». В этом квартале убивали не то что из-за золотых монет, а из-за медного грошика.

– Много, – сказал серьезно Уго, и я ему поверил. – Очень много, Арман. Поверь, судьба была ко мне благосклонна. До того как мои корабли разгромил испанский адмирал, я напал на караван португальцев. Такой знатной добычи я еще никогда не видел! Золотой песок, слитки, а также утварь из туземных храмов. В том числе и диск из золота, изображающий солнце, размером в три человеческих роста и толщиной в пол-локтя, украшенный изумрудами и рубинами. Мне удалось на двух кораблях выбраться из переделки, а все мои товарищи погибли…

Я слышал иную версию: Уго вроде бы трусливо и позорно бежал, кинув на произвол судьбы своих приятелей-головорезов, которые стали добычей испанского флота. Значит, Уго спасал не только свою шкуру, но и богатства. Богатства, которые он нажил неправедным путем.

– Арман, тебе поверят, ты же благочестивый монах и сможешь сделать так, чтобы меня амнистировали, – заскулил Уго. – И ты получишь от меня все, что захочешь! Мы поделим золото на две части – тебе и мне, клянусь головой Иоанна Крестителя!

Я задумался. Уго был безбожным отщепенцем, который давно стал добычей адских сил, но деньги не пахнут – золото, соответственно, тоже. На те средства, которые я получу от Уго за выполнение его миссии, Церковь может совершить еще множество добрых дел.

– Что ж, я согласен, – сказал я со вздохом.

Уго воскликнул:

– Я так и знал, Арман, что ты меня не бросишь!

Он достал из кармана замызганного камзола пару листков бумаги с именами:

– Вот они, эти люди, к которым тебе надо обратиться. Я хочу вернуться во Францию, завести наконец семью, снова жениться, осесть в Валло-дю-Крэ. Арман, мне уже далеко за сорок, меня утомили эти вечные походы за море…